Глава 25 Уединенное место

Глава 25

Уединенное место

Мой израненный самолет добрался до Формозы, и я приземлился на главной базе Тайхоку. Даже не дав отдохнуть, меня тут же переправилина ближайшую базу неподалеку от Кируна. Там я оставался около двух недель из-за отсутствия топлива. Да, ситуация уже была плачевной. Базы в Формозе израсходовали последние резервы. Топлива едва хватало для камикадзе, которые вылетали каждый день.

Несмотря на усталость, я сразу же после посадки позаботился о своем самолете. За последние месяцы я сроднился с ним. Для меня он стал живым существом, которого я понимал и даже любил. Машина как-то запала мне в душу. Да, она помогала мне уходить от врагов, а когда я оказался полностью беспомощным, она даже вытащила меня из грозы. Конец правого крыла и частично хвостовое оперение были снесены напрочь. В фюзеляже виднелись четыре пулевых отверстия – пробоины два-три дюйма в диаметре. Удивительно, но мотор перестал глохнуть.

И наконец, я осмотрел отверстия в колпаке кабины. Одна пуля пробила самую верхушку. Другая пролетела в четырех дюймах над моей головой. Я прошел по лезвию бритвы.

Но никаких фатальных разрушений в моей машине не оказалось. Под банановыми пальмами я растянулся рядом со своим самолетом и отдыхал перед рутинным докладом начальству.

Вдалеке прошли два механика. Велась подготовка к очередному завтрашнему вылету смертников. Очевидно, аэродром незадолго до моего прибытия бомбили. Техники закидывали землей воронки.

Смертельно усталый, я прислонился спиной к пальме и стал ждать механиков. Интересно, что ощущал человек, ремонтировавший самолет, но не летавший на нем? Механики тоже очень любили свои машины.

Потом я начал думать о Тоёко. Когда мы с ней еще увидимся?

Но тут заревела воздушная тревога. Примерно двадцать пять машин неожиданно вылетели из-за крыш. Механики и пилоты бросились по бетонной полосе к самолетам. Поздно! Первый истребитель уже набросился на них. Я остался на месте, прислушиваясь к пулеметным очередям. Пули крошили бетон.

Один человек добрался до зарослей и прыгнул в них. Но двух механиков очереди достали. Один из них споткнулся, словно его сбил невидимый грузовик, а второй подскочил вверх, упал и покатился.

Четверо парней из конструкторского отдела прорвались через первую полосу огня и сейчас бежали наперегонки со смертью по летному полю. Однако шансов у них было мало. Вторая волна накрыла беглецов. Одна фигурка подпрыгнула и рухнула на землю в конвульсиях.

Вражеские истребители кружили над базой, поливая ее огнем. У них было много времени. Никто им не сопротивлялся. Загорелся ангар. Старые самолеты для камикадзе тоже вспыхнули. Тут же были выведены из строя и несколько наших истребителей.

Наконец, расстреляв весь боезапас, неприятельские пилоты скрылись в западном направлении. Деревья и тени от них защитили меня и мой самолет. Я с трудом поднялся на ноги и пошел через поле, вглядываясь сквозь дымовую завесу. Тут и там в странных позах валялись трупы – нога, согнувшаяся под телом, неестественно вывернутая голова, оторванная рука, внутренности. Один механик лежал без головы. Все эти ребята только закончили школу. Потрясенный, я стал искать штаб. Завтра будет очередной налет. Снова погибнут люди, самолеты. Но сейчас мне хотелось только одного – доложить и пойти отдохнуть.

Через полчаса я рухнул на койку. Неподалеку три парня играли в карты. Они громко смеялись и курили. Когда я последний раз видел Тоёко? Несколько недель назад? Не может быть, чтобы всего лишь четырнадцать или пятнадцать часов. Тацуно… Он погиб лет сто назад. Далекая от этого тропического острова база Оита была сном. Где сейчас Накамура? А те двое из сопровождения – Уно и Кимура? Я забылся тревожным сном, зная, что буду снова и снова прокручивать в мозгу последние события. Помню, как один раз я проснулся весь в поту и услышал чей-то голос:

– Спокойнее, истребитель. Успокойся.

Две недели я оставался на этой отдаленной базе в качестве инструктора. Передо мной стояла страшная задача – обучать людей умирать. Каждый день вылетали группы смертников. Я видел, как пилоты один за другим поднимались в воздух, делали круг над полем и на прощание помахивали крыльями.

Затем после их отлета сигнальщик на базе прислушивался к отдаленной пронзительной сирене. Это был сигнал ведущего пилота, что враг обнаружен и атака началась. Через несколько секунд словно обрезанный ножницами тонкий звук обрывался. Прощайте, верные сыны Японии!

Судьбу остальных ребят из нашей группы сопровождения я узнал лишь на следующий день после прибытия в Формозу. Уно вернулся на Оиту. О Накамуре и Кимуре не было никаких сведений. Пропавшим считался и я. Уно видел, как мой самолет ринулся на конвой с вражескими истребителями на хвосте, и решил, что я погиб. Оставалась надежда, что Накамура и Кимура спаслись на каком-нибудь острове из гряды Рюкю к юго-западу от Кюсю. Но это было сомнительно.

Теперь же, когда прошло несколько дней, надежда окончательно растаяла. Что-то подсказывало мне, что Накамура присоединился к Тацуно в океане. Накамура. Последний раз я видел его, когда он молотил из пулемета по противнику. Мой друг ушел, как настоящий самурай. Он знал, что время приближается. Моя скорбь? Она была несколько иного рода. Я долго не давал ей вырваться наружу.

Теперь все мои близкие друзья ушли, и я ждал своей очереди в Формозе каждый день после вылета камикадзе. В те дни смерть царила в воздухе. Мне нечего было делать, и поэтому я много размышлял. Иногда ходил на пустынный пляж, купался, но чаще просто сидел на песке и думал. Волны омывали мои ноги, а я вспоминал Тоёко. Порой я плакал. Конечно, она думала теперь, что меня уже нет. Сейчас невозможно было даже представить, что мы знали друг друга всего несколько коротких недель. Я больше не мог следить за временем. Последняя атака на Окинаву могла произойти и несколько месяцев назад.

– За день до моего отлета с этого затерянного острова произошло событие, которое помогло облегчить наши моральные страдания. Восемь смертников поднялись в небо, сделали круг над полем, помахали крыльями и улетели. Пока я наблюдал за ними, один из них вернулся. Сначала я решил, будто у него неисправность двигателя, но, когда самолет приблизился к полю, кто-то крикнул – Он не будет садиться! Идет слишком высоко! И быстро!

– Он целится в ангар! – крикнул кто-то еще. – Сделайте что-нибудь! Стреляйте в мотор!

Я рухнул в грязь, когда взрыв потряс базу. Самолет врезался в главный ангар, и оттуда вырвалось пламя. Через несколько секунд пылало все строение. Завыли сирены. Люди бежали, кричали, извергали проклятия. Пожарные машины и человеческие фигурки почему-то казались мне сейчас нелепыми.

Я с презрением смотрел на эти жалкие попытки что-то спасти. Когда стали тянуть шланги, внутри ангара что-то взорвалось, затем еще и еще.

Каждый раз пожарные отбегали назад, спотыкаясь и падая. Шланги тянулись за ними, как питоны. Двадцать лучших из оставшихся истребителей взорвались, словно воздушная кукуруза. Отличный получился салют. Затем пришла очередь тысяч галлонов топлива. Ничего уже нельзя было спасти.

Потом среди вещей погибшего летчика было найдено письмо. Очевидно, парень написал его сегодня утром. Оно содержало несколько заявлений по поводу долга японца и бессмысленности войны. Заключение гласило: «Мои друзья, когда вы читаете это письмо, меня уже нет. Не судите строго. Что сделано, то сделано из хороших побуждений. Возможно, когда-нибудь наши командиры и остальные люди наконец-то поймут всю глупость войны. А может, благодаря моим усилиям кто-то из вас останется жив. Поражение Японии близко. Когда вы будете читать эти строки, на базе останется уже всего двадцать самолетов, на которых пилоты отправятся на смерть». Двое друзей этого летчика разорвали и уничтожили письмо, но слухи о нем разнеслись по всей базе.

К счастью, мой самолет отремонтировали и заправили до взрывов в ангаре. На следующее утро я взлетел и покинул это тихое, уединенное место навсегда.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.