Идеалы женской красоты

Идеалы женской красоты

В Китае представление о женской красоте всегда было довольно своеобразным. Это касается и представлений о совершенстве тела, и предпочтений в одежде.

Затворничество китайских женщин привело к тому, что любое выставление напоказ форм женского тела воспринималось как крайняя непристойность, независимо от того, происходило это в сфере искусства или в повседневной жизни. Китаец также считал, что выставлять женщину на всеобщее обозрение — это предел неприличия и убедительное свидетельство отсутствия цивилизованности. Поэтому когда он видел скульптуру женщины на высоком постаменте в нью-йоркской гавани на виду у каждого, кто приезжает в Америку, он считал, что нет ничего более поразительного, чем сей факт. Таким образом, в то время как на Западе тело женщины рассматривалось как источник вдохновения, как высшая форма совершенства и гармонии с природой, как понятие свободы в нашем примере с Нью-Йорком, то китаец считал, согласно канонам китайского искусства, что красота тела женщины определяется его гармонией с природой.

Относительно женской одежды китаец считал, что она создается не только для того, что бы подчеркнуть фигуру, но и для того, чтобы подражать природе. При создании женского образа в Поднебесной эталоном служили изящные линии плакучей ивы, вот почему плечи китайской женщины всегда опущены. Очертания ее глаз напоминают абрикосы, у нее брови изогнуты полумесяцем, взгляд напоминает о спокойных осенних водах. Зубки китайской девушки подобны зернышкам граната, у нее изящная тонкая талия, стройные ножки; тонкие пальчики похожи на весенние побеги бамбука.

^{Очертания ее глаз напоминают абрикосы, у нее брови изогнуты полумесяцем, взгляд напоминает о спокойных осенних водах… Художник Там Джен}

Вот как выглядела красавица в одноименном стихотворении поэта Цао Чжи (192–232 гг.) — младшего брата императора Вэнь-ди.

Красавица,

Мила и хороша,

Стоит под тутом,

Листья обрывая.

Трепещут ветви мягкие,

Шурша,

Кружатся листья,

Тихо опадая.

Ткань соскользнула,

Руку обнажая,

Браслетом тонким

Схвачена рука.

В прическе шпилька —

Птица золотая,

А пояс —

Изумрудная река.

Сверкают и играют

Жемчуга,

Мунань[1] голубоватый

Чист и нежен.

Шелка ее одежд

Как облака,

С полою легкой

Ветер так небрежен.

Вздохнет —

О, запах орхидеи свежий!

^{Пионы. Художник Шэн Лян Янь}

Взгляд подарит —

О, солнечный восход!

И остановит экипаж

Проезжий,

О голоде

Забудет пешеход.

Скажите,

Где красавица живет?

На улице широкой,

В доме крайнем,

Где так крепки

Запоры у ворот.

Ее лицо

Как солнце утром ранним,

Оно и восхищает

И манит.

И вновь и вновь

С упорством и стараньем

Несут ей свахи

Ткани и нефрит.

Но кто умом и честью

Знаменит?

Достойных встретить

Трудно, к сожаленью.

И зря молва стоустая

Шумит —

Поймет ли кто

Большой души стесненье?

Она одна.

Пришла пора цветенья.

Глубокий вздох

В тиши ночной звучит.

(Перевод А. Черкасского)

Женщины в то время носили, как и мужчины, широкие в поясе штаны или длинные халаты, скрывающие фигуру. Тело женщины, в особенности собственно женские его формы, которыми восхищались в Древнем Риме и Греции, полагалось всячески укрывать от постороннего взора.

Обычай в Поднебесной предписывал, чтобы женская фигура «блистала гармонией прямых линий». Для этого девочке уже с десятилетнего возраста грудь стягивали холщовым бинтом, специальным лифом или особым жилетом. Развитие грудных желез приостанавливалось. А помимо этого, резко ограничивались подвижность грудной клетки и питание организма кислородом. Что, разумеется, пагубно сказывалось на здоровье. Результаты такого подхода к развитию детей до сих пор еще заметны и в современном Китае.

Если говорить о понятии «красавица» в средневековом Китае, то следует обратиться к рисункам и картинам художников того времени.

Например, на картинах известного танского художника Чжоу Фана (780–810 гг.) мы видим, что в облике знатных женщин, наряженных по моде того времени, дородных, полнолицых и неторопливых в своих плавных движениях, художник воплотил характерный для своего времени идеал красоты. Он любовно выписывает не только детали одежды и сложные прически, но и обстановку интерьера, что придает картинам большую конкретность и в то же время подробнее знакомит нас с обстановкой, в которой жили женщины Поднебесной. Все это можно наблюдать в свитках «Игра в шашки» и «Ян Гуйфэй после купания», дошедших до нас в поздней копии. Прославленная наложница танского императора, о которой подробнее мы будем говорить ниже, изображена в одном из павильонов дворца. Она только что вышла из бассейна и идет в сопровождении слуг отдыхать. Детально выписаны не только ее прозрачное покрывало и просвечивающее сквозь него изнеженное тело, но и дворцовые покои.

Интересно выглядят женщины в картине Гу Хунчжуна «Ночная пирушка у Хань Сицзая» (Х век). Они изображены со специальными прическами на головах, в длинных ниспадающих одеяних, закрывающих все тело.

Если мы посмотрим на натурщиц знаменитого художника эпохи Мин Тан Яня (второе имя — Боху, 1470–1523), любившего рисовать женщин, в том числе и в обнаженном виде, то мы увидим, что художник предпочитал изображать зрелых, решительных дам. По альбомам с эротическими рисунками, изображающими обнаженных женщин, можно сделать заключение, что они были пышнотелыми, с большой и крепкой грудью, с выпуклым животом и тяжелыми бедрами.

Считается, что это связано с влиянием на Поднебесную кочевых народов, где женщина пользовалась гораздо большими правами, чем в Китае. Так, на изображениях танской эпохи мы видим статных, полных женщин, которым не чужды скачки, охота, пикники и прочие веселые забавы.

Однако вскоре намечается тенденция считать красивой более хрупкую фигуру. Об этом свидетельствуют работы второго прославленного минского художника Цю Ина (1550 г. — расцвет его творчества). На его цветных рисунках по шелку в альбоме с картинками изысканной жизни мы видим более хрупких женщин, с овальными лицами. По мнению знатоков, красавица должна была обладать хрупким сложением, тонкими длинными пальцами и мягкими ладонями, нежной кожей и изящными чертами лица. Ей не полагалось выставлять напоказ женские округлости своего тела и тем более оголять грудь. Напротив, свободно висевшие на ней одежды скрывали ее фигуру. Ей следовало иметь бледно-матовое лицо с высоким лбом, тонкими бровями над узкими глазами и маленький округлый ротик.

Дамы из хороших семей сбривали часть волос на лбу, чтобы удлинить овал лица и добивались идеального очертания губ, накладывая на них помаду кружком. Их волосы с помощью шпилек и заколок были уложены в сложную волнистую прическу; широко употреблялись и парики. Знатоки уподобляли женские прически различным благородным цветам или облакам и драконам, находя в них сходство то с «драконом, играющим жемчужиной», то с «драконом, встающим из моря».

Лицо, как цветок под прической-тучей,

У девушки в Яшмовом доме.

(Перевод Л. З. Эйдлина)

Так писал Бо Цзюйи в своем стихотворении «Услышав игру на чжэне девушки Цуя Седьмого».

Кстати, яшма — камень, особо ценимый китайцами за красоту, прочность, нежность на ощупь и ряд других свойств, поэтому прилагательное «яшмовый» стало эпитетом всего красивого, нежного, изысканного, благородного.

«Женщина, прекрасная, как роскошный, благоухающий на всю страну пион, с кожей блистающей, белой, как снег, и лицом, как искрящаяся яшма. Речь ее подобна щебету ласточек и напеву тростниковой флейты», — писал о китайских женщинах уйгурский поэт Гуань Юньши (1286–1324 гг.).

Этикет предписывал, чтобы лицо женщины всегда было бесстрастным, а движения — сдержанными и плавными.

При маньчжурском завоевании Китая изменился вид идеального любовника. Если раньше это был мужчина, пышущий здоровьем, крепкого телосложения, широкий в плечах, то в это время типаж резко поменялся.

Следует отметить, что военные искусства стали теперь привилегией завоевателей, и в отместку им китайцы, особенно принадлежащие к образованному сословию, начали считать физические упражнения примитивным атлетизмом, достоянием «цинских варваров» да китайских профессиональных боксеров, циркачей и акробатов.

Идеальный любовник в ту эпоху — это утонченный молодой человек с бледным лицом, узкими плечами, который большую часть своего времени проводит в мечтаниях среди книг и цветов, а при малейших неурядицах заболевает. Ему соответствует хрупкая девушка-ребенок, худощавая, с выражением постоянного удивления на продолговатом лице; у нее покатые плечи, плоская грудь, узкие бедра и тонкие руки с крошечными ладонями.

Надо, однако, иметь в виду, что, считая красивыми очень маленьких и стройных женщин, китайцы-мужчины во все времена не отказывали в определенной привлекательности и женщинам совсем другого типа.

Любопытны взгляды на разные типажи представительниц слабого пола, приведенные в известном романе минского писателя Ли Юя «Полуночник Вэйян, или подстилка из плоти», в изложении главного героя романа Вэйяна:

«Известно, что в нашем мире есть две категории женщин. Одна — это та, коими обычно лишь любуются, а вторая — которыми наслаждаются. Заметим, что первые далеко не всегда способны дать наслаждение, а вторыми вовсе не обязательно любоваться. Первые, однако, должны непременно иметь три важных достоинства. Вам, конечно, не терпится узнать, каковы эти достоинства. Извольте, я охотно отвечу. Во-первых, женщина должна быть немного худощавой и ни в коем случае не толстой. Во-вторых, она должна быть небольшого роста, никак не крупной. Третье качество — изящество, то есть она не должна казаться слишком массивной. Вот почему те красавицы, коими мы обычно любуемся на картинах живописцев, — это женщины непременно хрупкие, маленькие и весьма изящные. Никогда вы не встретите красавиц пышнотелых или слишком дородных. Почему, спросите вы. Потому что эти женщины (хрупкие, изящные) созданы лишь только для того, чтобы ими любоваться. Увы, для наслаждений они не годятся.

У вторых же есть другие, не менее важные достоинства. Их тоже три. Первое достоинство: эти женщины должны непременно иметь пышные формы и не быть худыми. Второе: им положено быть крупными, а не маленькими. И третье: они должны казаться массивными, но отнюдь не миниатюрными. Почему женщины этого типа должны обладать указанными достоинствами? Потому что мужчина, находясь подле такой женщины, должен всегда ощущать мягкость ее форм и теплоту тела. Именно такое удобство чувствует человек в мягкой постели. Далее. Ее тело должно быть непременно очень крепким, дабы выдержать любую ношу. Костлявую женщину можно уподобить каменному или деревянному ложу, на коем все тело ломит от боли. Дама с пышными формами совсем иная. Она будто источает теплоту и мягкость. Одно лишь легкое прикосновение к ней (без ласк любовных) наполняет мужчину сладкой истомой и возносит дух куда-то ввысь. Вот почему мы утверждаем, что костлявость, конечно же, сильно уступает пышности тела.

Теперь несколько слов скажем о тех, кто ростом мал — ну просто ребенок. Общение с ними создает известные неудобства, ибо мы видим несовпадение некоторых частей тела. Как говорят: „Низ не совпадает с верхом, а верх — с низом“. Право же, это крайне неудобно! Вот почему мы заявляем, что мелкое всегда уступает крупному.

Теперь потолкуем о тяжелом и легком, то есть о весе. Крупный мужчина обычно весит сто цзиней (50 кг. — В. У.), а то и побольше. Наименьший его вес — семьдесят или восемьдесят цзи-ней (35–40 кг. — В. У.). Понятно, что подобную тяжесть способны выдержать лишь женщины, крепкие телом. Излишняя хрупкость и нежность женщины невольно порождают у мужчин чувство страха: как бы случаем чего не поломать. Ведь в любовных делах, как известно, надобно всегда соблюдать меру. Грубость или излишняя воинственность неуместны. Вот почему нам приходится говорить, что хрупкость тела уступает крепости.

Итак, мы видим: предмет любования и предмет наслаждения далеко не одинаковы. А порой даже противоположны. Но если вы желаете, чтобы разные и супротивные качества сочетались бы вместе, вам надо подыскать такую деву, которая была бы красива, скажем, на восемь частей из десяти. Того вполне достаточно».

Мода на стрижки и прически у китайцев тоже весьма своеобразная. В частности, в период маньчжурского господства непременной принадлежностью китайского мужчины стала коса, а у взрослых женщин выстригали после замужества лобную и затылочную часть. У новорожденных не стригли волос до трех месяцев. Затем торжественно совершалась первая стрижка и у мальчиков, и у девочек. Выстригалась вся голова, кроме двух «островков», волосы на которых собирались в пучки и перевязывались красной ленточкой. У мальчика эти пучки волос оставляли на обоих висках или на одном левом, а у девочки пучок оставляли лишь на темени. И такую прическу дети носили до шести-семи лет. После этого девочкам разрешали оставлять волосы нестрижеными до замужества.

Что касается одежды, в древности женская одежда и даже обувь, судя по археологическим раскопкам и древним рисункам, по своему виду практически не отличалась от мужской. А как заметили российские исследователи китайского костюма Л. П. Сычев и В. Л. Сычев, «одежда, скрывая тело человека, раскрывает его душу, выражает его вкусы, настроения и подчас даже идеи и как одно из функциональных искусств, сливаясь с другими его видами, создает стиль эпохи».

В древности общие принципы конструирования одежды были довольно просты. Нижняя часть, она называлась шан, обычно представляла собой просто кусок ткани, которым обертывали нижнюю часть туловища и закрепляли завязками на талии. А верхняя часть, называемая и, представляла собой одежду, «опирающуюся» на плечевой пояс, то есть кофту (и — кофта). Соединение этих двух терминов составляет китайское слово «одежда» — ишан.

Позднее верхняя и нижняя часть одеяния сменились одним предметом — более удобным одночленным длиннополым халатом пао. Причем первоначально мужской и женский халаты мало отличались друг от друга. В конфуцианском каноне «Записки о ритуале» зафиксирована должная форма халата: ширина его талии должна была быть в три раза больше, чем ширина обшлагов, а ширина халата внизу должна соответствовать ширине талии. Обнаруженные в Мавандуйском захоронении (II в. до н. э.) образцы женской одежды дают наглядное представление о реальном облике древнекитайского халата.

Все китайские халаты, как и кофты, распашные. По фасону они делятся на однобортные и двубортные, с явным преобладанием последних. Однобортные обычно имели впереди одну завязку, а в период Цин застегивались на ряд связанных из шнурка пуговок. Двубортные имели завязку (или пуговицу) сбоку. А после манчжурского завоевания установился фасон, при котором застежки располагались на яремной впадине, правой ключице и по правому боку.

Особое значение для китайцев имело то, что левая пола всегда при запахе покрывала правую (то есть как в современном европейском мужском костюме). Обратный порядок, т. е. запах на левую сторону, издавна считался признаком варварства.

Халаты знатных людей полностью закрывали ноги. Простолюдинам, занятым физическим трудом, приличествовала более короткая одежда. Воины, например, носили халаты, едва прикрывающие колена. Это различие в одежде знати и простонародья сохранилось вплоть до ХХ в.

Длиннополый халат благополучно дожил до ХХ в. в качестве главного атрибута традиционного китайского костюма, хотя его покрой и внешний вид не раз претерпевали изменения. Например, в период Тан все, начиная от императора и кончая мелким чиновником, предпочитали очень узкие и длинные рукава. В сунское время, наоборот, в повседневную форму были введены широкие рукава.

Штанов китайцы не знали вплоть до IV в. до н. э., когда этот важный в быту всех людей мира вид одежды был заимствован у северных кочевников. Вместо них и мужчины, и женщины использовали нечто вроде юбок, в несколько слоев надевавшихся на нижнюю часть тела. А поверх нижней одежды надевали верхнюю — нечто типа жакета, либо халата.

Предложение о введении штанов в китайской армии для ее усиления вызвало серьезную полемику при дворе чжаоско-го царя в эпоху Чжаньго (V–III вв. до н. э.). Дело в том, что воевать верхом на лошади в традиционных халатах было невозможно. Но конфуцианские советники категорически выступали против заимствования варварской одежды. Тем не менее, в результате длительной дискуссии победили легисты, доказавшие, что заимствование штанов лишь усилит боеспособность чжоу-ской армии. И после ожесточенных дискуссий только во второй половине эпохи Чжоу вошли в употребление штаны, оснащенные мотней.

С тех пор такие штаны с мотней носили мужчины и женщины. Они назывались цюнку, причем иероглиф цюн употреблялся в значении «затруднять», «стеснять», «загораживать». В связи с этим интересно одно место из династийной истории «Хань шу», цитируемое в китайском толковом словаре «Цыхай» при разъяснении слова «цюнку»: «Императору в это время нездоровилось. Приближенные подносили лекарства и рекомендовали половое воздержание. Хотя дворцовые женщины, исполняя приказ, все носили цюнку, все-таки затянулись еще одним поясом».

Что же это были за штаны, которые с небольшими изменениями сохранились до XX века? Обычно они представляли собой широкие, без прорехи шаровары. С широкими, расходящимися вразлет, образующими угол, иногда превышающий девяносто градусов, штанинами с очень низким шагом, что при сведенных вместе ногах придает мотне мешкообразный характер. На верхнюю часть штанов нашивалась добавочная широкая полоса ткани, часто другого, более светлого или белого цвета, а к ней в прошлом иногда пришивались четыре петли, сквозь которые продергивался пояс. Однако более типичны случаи, когда штаны держались при помощи кушака, без всяких петель.

Разница в покрое мужских и женских штанов, особенно в линии шага, обусловлена тем, что сквозь шов, по китайским поверьям, легко проникает нечистая сила и может повредить плод беременной женщины. Вот почему шов на женских штанах, как правило, не пересекает живот по вертикали, а идет наискось.

В танское время в одежде высших сословий было распространено крепление штанов не только при помощи пояса, но и на матерчатых помочах.

Обычным материалом при шитье штанов и шаровар были в Поднебесной пеньковые или шелковые ткани, позже стали шить, применяя и хлопчатобумажные. В холодное время носили стеганые штаны на вате.

Женщины Северного Китая с помощью черной ленты прибинтовывали низ штанов к ноге, южанки обычно носили штаны широкого покроя. Подобное различие объяснялось тем, что на Юге женщины работали в поле, закатав штанины до колен, чего не требовалось на Севере.

Что касается юбок, то, судя по произведениям искусства, их носили китайские женщины в период Тан, причем вверху по бокам эти юбки имели треугольные вырезы, в которых виднелась ткань заправленной внутрь кофты.

В цинскую эпоху самой интимной частью женского туалета был, по-видимому, мосюн — нечто вроде широкого лифчика, застегивающегося спереди на пуговицы или завязывавшегося на спине при помощи ленточек.

Эротические гравюры подтверждают, что это была единственная (не считая чулок) одежда, которая оставалась на женском теле во время полового акта, если партнеры не раздевались донага.

На картине Цю Ина «Ле нюй чжуань» («Раздевающиеся женщины») эпохи Мин изображена группа женщин на разных стадиях раздевания. Видно, что штаны крепились на талии при помощи шнура, концы которого заправляли под чулки или лифчики. Поверх штанов и лифчика женщины носили короткую куртку, застегивающуюся спереди на пуговицы и с высоким воротником, плотно прилегающим к шее. Кроме того, они надевали сразу несколько платьев с длинными рукавами, число которых и использованный материал варьировались в зависимости от времени года и социального положения; в талии платья крепились кушаком, концы которого свисали спереди. Поверх всего часто надевали еще короткую куртку, ленты которой завязывали спереди изящным бантом. К кушакам подвешивали парчовые мешочки с благовониями. Носовые платки и прочие мелкие туалетные принадлежности женщины хранили в широких рукавах внутренних платьев.

Говоря о женской одежде, также следует упомянуть безрукавки — бэйсинь, которые часто носили китаянки. При императоре Цянь-луне безрукавки были возведены даже в ранг придворной женской одежды.

В холодное время года китайцы всех эпох надевали или просто несколько халатов и кофт, или одежду на подкладке, или стеганую, на вате. Зимой, особенно на севере, носили также шубы из козьего, обезьяньего или собачьего меха. Богачи щеголяли в собольих шубах или в шубах на лисьем меху. Верхом роскоши считался каракуль. Шубы китайских богачей в древности были обычно легкими, и поверх них еще надевали расшитые шелковые халаты.

Те, кто принадлежал к верхним социальным слоям, обычно имели по несколько комплектов верхней одежды (халатов), а также меховых шуб, надевавшихся сверху на халат. Обычные люди носили простые халаты, зимой подбивавшиеся шелковой ватой. На халаты надевали кожаный передник, бывший чем-то вроде защиты для ткани и использовавшийся, скорее всего, в качестве рабочей одежды. Передник, начиная с позднего Средневековья, стал обязательной принадлежностью женской и детской нательной одежды. Он застегивался на шее и в талии, был расшит узорами и благожелательными символами. На детских передниках, в частности, в области шеи вышивалось изображение тигра или ожерелья с замочком — символ долгой жизни, а в нижней части — бабочка (пожелание счастья) или чиновник верхом на лошади (пожелание успешной карьеры).

Важной частью китайского костюма также были подвески. Декоративные подвески стали непременным компонентом торжественных одеяний. В эпоху раннего Средневековья их использовали таким образом: слева и справа к поясу либо на крючке, либо при помощи колечка, либо посредством завязок подвешивалась поперечная нефритовая пластинка, к которой привязывались три шнура, унизанных маленькими жемчужинами. Постепенно подвески видоизменялись. Самые ранние изображения полной формы подвесок можно увидеть на свитках художника Гу Кайчжи «Иллюстрации к биографиям знаменитых женщин».

Ни одна красавица того времени не могла обойтись без косметики и украшений. Ведь именно туалет женщины полнее всего выражал ее удел: быть вещью, более того, безделицей. Считалось довольно изысканным, если щеки женщины густо покрывали пудра и румяна, а губы были выкрашены помадой цвета «спелой вишни». Женщины носили в волосах цветы, украшали себя серьгами, декоративными шпильками изящной работы и гребенками, кольцами и браслетами, а на шее носили золотой обруч с замочком, слывший талисманом «долгой жизни». Девушки и женщины пользовались цветочной водой и ароматным мылом, пропитывали свою одежду запахом дорогих благовоний. Во время туалета они держали в руках круглые полированные зеркала.

На ноги и мужчины, и женщины надевали туфли, материал, качество и внешний облик (как и количество) которых зависели от достатка. Среди верхов древнего китайского общества появиться на улице необутым считалось большим позором.

Типичной китайской обувью всегда были легкие либо матерчатые, либо плетенные из пеньки или соломы туфли. Толстая подошва изготовлялась из нескольких слоев проклеенной бумаги или ткани, прошитых продольными рядами стежков. Однако употребление кожи для туфель не исключалось. Так, в районе Чанша при раскопках была обнаружена кожаная туфля. А в Мавандуйском погребении обнаружены туфли из зеленого шелка с узорчатыми краями.

Обитательницы гаремов Сына Неба могли носить особенно изящные туфли с глубоким вырезом. Но в целом фасон мужской и женской обуви был практически одинаков, и случалось, что мужчины и женщины путали свои туфли.

В дождливую погоду и те, и другие надевали деревянные скамеечкообразные сандалии без верха, державшиеся на ногах при помощи матерчатых плетеных жгутов. Эту своеобразную обувь можно и сейчас увидеть в Японии.

Были периоды, когда в Поднебесной под влиянием костюма кочевников распространился обычай носить кожаные сапоги, причем выработался их национальный матерчатый вариант. А мужчины, особенно во время церемоний, носили также гамаши или гетры.

Итак, мы видим, что костюм женщины, в общем, был схож с мужским. Только верхняя одежда женщин была более просторна и нарядна. Женская блуза (курма) имела широкие рукава и надевалась сверху на юбку. Шелковые курмы бывали красные, голубые, зеленые с вышитыми крупными цветами, бабочками, пейзажами. Рукава имели широкие отвороты с разнообразными вышивками.

Одним из самых распространенных видов китайской женской одежды был ципао — длинный халат со стоячим воротничком.

Простой по покрою и удобный в носке, ципао четко обрисовывал линии тела китаянки. Его рукава, составлявшие одно целое со всем халатом, бывали либо длинными, либо короткими. Застегивался ципао обычно на правую сторону. Чтобы халат не стеснял движений при ходьбе, внизу по бокам его делались разрезы, иногда они были довольно большими, придавая определенную эротичность своей хозяйке. Иногда поверх халата надевалась украшенная вышивкой безрукавка.

Учитывая, что китайцы с незапамятных времен не стригли волосы, а собирали их в узел при помощи шпильки, им трудно было обходиться в повседневной жизни без головных уборов.

Имелось довольно много типов головных уборов, которые отличались друг от друга. Летом обычно крестьяне носили нечто в виде плетеной шляпы, хорошо знакомой и сегодня тем, кто работает под знойным солнцем, а зимой — меховую шапку либо ее заменитель из ткани. У представителей правящих кругов был целый комплект головных уборов различного рода, типа и даже формы, одевавшихся в зависимости от целей выхода. Выделка, цвет, фасон, количество и облик украшений и свешивавшихся с полей шляпы бахромы или колокольчиков, — все имело значение, свидетельствуя о ранге и социальном положении. Ибо торжественное надевание той или иной шляпы и правила ее ношения были показателем статуса человека в древнем Китае.

Иногда головной убор не снимали ни дома, ни на улице. Кроме того, если европеец из почтительности снимал шляпу, то китаец, наоборот, надевал ее. Все ритуалы, как под отрытым небом, так и в помещении, все официальные встречи, аудиенции, банкеты непременно требовали надетого головного убора. Снять головной убор значило в старом Китае отказаться от должности или прийти с повинной головой.

Итак, стандартный обобщенный образ китайской девушки в глазах иностранцев, если исходить из литературы и живописи, больше ассоциируется с мягким нежным существом, изящным и скромным, слабым и немногословным. Он противопоставляется мужчине и оттеняет его героический дух, его ян. Но эти взгляды вызваны неким стереотипом иностранного восприятия.

После Синьхайской революции 1911 г. и свержения монархии произошло глубокое и всестороннее изменение мировоззрения китайских девушек. Началось «движение за новую культуру». Осеню 1919 г. Пекинский университет впервые открыл двери для девушек, а вскоре все университеты Китая ввели совместное обучение полов. Молодые люди стали активно участвовать в политике, в национальной революции 1925–1927 гг. В крупных городах стало пропагандироваться сексуальное воспитание и началось планирование рождаемости, введены противозачаточные средства, стали еженедельно издаваться приложения для женщин в многочисленных газетах, вышла в свет «История секса» Чжан Цзиншэна. Нанкинское гоминьдановское правительство издало закон, уравнивавший права мужчин и женщин при получении наследства, создавались женские школы, стал процветать женский спорт, в особенности после 1934 г., когда стали популярны женское плавание и обнаженная натура в живописи, открывались бары и танцевальные клубы с пением и танцами. У китайских девушек стали входить в моду завивка, туфли на каблуках английских моделей, духи из Парижа, американские шелковые чулки, бюстгальтеры, женские купальные костюмы, платья европейского покроя.

Изменения в отношении к женскому телу привели к переменам и в воспитании женской красоты. Идеалом стала живая, непосредственная и яркая девушка, участвующая в откровенных разговорах, непринужденно смеющаяся и похожая на европейскую, в отличие от задавленного, бессловесного, сдавленно хихикающего, благовоспитанного существа в прошлом.

Говоря об идеале женской красоты, внешности, особенностях характера, поведении китайской девушки, следует обращать внимание на место ее проживания: север, юг, восток, запад, провинция, город, село. Так как от этого зависят ее нравы и обычаи, отдельные черты характера, манера поведения, отношение к мужчине, которые в разных местах разнятся.

Так, исследователь Ай Юнь в своей книге «Женщины юга и женщины севера», изданной в Пекине в 1997 г., обращает внимание, что китаянки с юга более спокойные и слабые, более женственные в своем большинстве, чем на севере. Их сразу же можно отличить по белизне кожи, изящной фигуре, изысканной речи, радостной, оптимистичной эстетической нотке.

Их характерные черты: покорность и послушность, естественность и непринужденность. Южанки на все отвечают улыбкой, радуются тому, что дала им жизнь. Они тщательные в выборе своей второй половины, рассчитывая на единственный брак, Брак рассматривается южанками как святое дело, поэтому следует поддерживать и охранять устоявшийся образ жизни, в совместной жизни они требуют спокойствия и равновесия, стабильности и гармонии в устроенном ими уютном гнездышке. Южанки предпочитают держаться от людей на определенном расстоянии. Они, как правило, далеки от политики и социальных проблем. Северянки более открыты, душевны, резковаты, их не сковывают никакие строгие правила, они умеют постоять за себя и терпеть, снисходительны. Женщины с севера готовы идти на жертвы во имя высокой любви, если девушка поняла, что перед ней настоящий друг, она отдает себя полностью этой дружбе, они являются опорой супруга в его деле и достижении карьеры. В трудные минуты жизни они доказывают свою любовь.

В условиях холодной зимы у них в поступках и мыслях проявляется некая строгость. Под воздействием холодного пронизывающего ветра северянки нередко впадают в уныние. У них часто противоречивый характер, у них нередко проявляются крайности. В отличие от южанок, предпочитающих короткие напевы, северянки любят петь протяжные длинные песни. Северянки, в отличие от южанок, напротив, интересуются политикой, часто сами в ней участвуя. Таким образом, китайский ученый в известной мере противопоставляет друг другу северных и южных женщин, возможно, с определенной натяжкой, несколько унифицируя их разницу.

Говоря о нанкинских женщинах, он отмечает, что они держатся более свободно и даже с определенным изяществом по сравнению с мужчинами. Именно в этом, как считает Ай Юнь, состоит их привлекательность. Автор подчеркивает, что никто в Китае не одевается так безвкусно, как нанкинки. Но в то же время они не боятся наводить красоту. Во времена, когда в моде были лосины, их часто можно было увидеть на коротких толстеньких ногах нанкинок. В холодную погоду они ходят в коротких юбках, в жару — в кожаном пиджаке. Им наплевать, что по этому поводу думают другие. У них не хватает традиционной скромности, стеснительности и сдержанности, чувства юмора. Они откровенны в своих поступках, открыты и не таят ничего дурного. Нанкинки могут стать не только хорошими женами, матерями, но и добрыми друзьями.

Особый род женщин — это шанхайки, которые придают особый колорит этому многомиллионному городу. Они благовоспитанны, изысканны и корректны. С давних времен в Шанхае рождались красавицы. Речь их напоминает пение иволги. Они постоянно заняты, им некогда смотреть телевизор, но они находят время смотреть за собой. У девушек выработался свой особый характер, глубинная красота, которую довольно трудно приобрести за короткий срок. Большинство их прекрасно готовят. На фоне «большеногих» и «большеруких» северянок они выделяются своей утонченной красотой. Они миниатюрны, грациозны и изящны. Еще в 1933 г. Лу Синь в статье «Шанхайские девушки» выражал опасение по поводу того, что шанхайские девушки подошли к опасной черте — они стали раньше созревать, и он оказался прав. В последние годы у шанхайских женщин стало больше мужских (янских) черт. Обычно шанхайцы женятся на девушках из своего города, в отдельных случаях они берут невесту из Пекина.

Однако, как считает Ай Юнь, шанхайские студентки уступают по известным трем параметрам женской фигуры студенткам Шэньсийского университета, и причина — питание.

Женщины в провинции Шэньси красивы, степенны, умны, мягки, нежны и внутренне совершенны. С древнейших времен их красоту воспевали поэты. Вспомним знаменитую Дяо Чань, одну из четырех самых знаменитых красавиц Китая. Они талантливы — Сюэ Тао прекрасно играла на цитре, в шахматы, была каллиграфом и художником, женщина-историк Бань Чжао помогла отцу Бань Гу писать историю династии Хань. Они умеют терпеть лишения, их любовь глубокая и неприметная, ее они стремятся не показывать, все девушки делают легко и свободно. Любовь их одухотворяют народные традиции. Жительницы гор еще краше, чем те, кто живет на равнине. Они чисты и непосредственны, у них здоровая красота и естественная свежесть и живость. Современная шэньсийская молодежь тяготеет к городу, стремясь, насколько возможно, подражать моде Шанхая и Гуанчжоу.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.