ФИГНЕР ВЕРА НИКОЛАЕВНА

ФИГНЕР ВЕРА НИКОЛАЕВНА

(род. в 1852 г. – ум. в 1942 г.)

Видная фигура в русской политической жизни конца XIX – начала XX вв. Участница революционного движения 1870–1880-х годов, член Исполнительного комитета «Народной воли», организатор и исполнитель нескольких покушений на Александра II. В 1884 году была арестована и заключена в Шлиссельбургскую крепость, где провела 20 лет.

Будучи еще ребенком, она прочла книгу, ставшую для нее одной из главных. Этой книгой было «Евангелие», строки из которого могут служить эпиграфом ко всей жизни этой убежденной атеистки и пламенного революционера: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих».

Вера Фигнер родилась 7 июля 1852 году в дворянской семье в имении Никифорове Казанской губернии. Предки Фигнеров были выходцами из Лифляндии. Ее отец, Николай Александрович, лесничий Казанской губернии, слыл довольно суровым и деспотичным человеком даже по отношению к собственным детям. Имение досталось ему от деда Самуила Самуиловича Фигнера, которому Павел I в конце царствования пожаловал дворянский титул. Мать, Екатерина Христофоровна, в отличие от отца, была мягкой и демократичной. Верочка, старшая среди детей, которых в семье было шестеро, росла «живой, способной девочкой, вострушкой, шалуньей и драчуньей». Читать и писать научилась рано, «незаметно, играючи». Но все же домашнее образование ее было довольно поверхностным, поскольку учителями были в основном люди случайные. Для того, чтобы подготовить старшую дочь к поступлению в институт благородных девиц, родители пригласили из Москвы гувернантку В.И. Малинину. В 1863 году Вера была принята в Казанский Родионовский институт на казенный счет. Ей нравилось учиться, она оказалась способной, но очень самолюбивой. Получив однажды по успехам четвертое место, она была задета: «Преподаватели литературы, истории и географии так отличали меня от других, что я прекрасно понимала, что первое место должно принадлежать мне, и я решила его вернуть себе». Окончила институт она первой ученицей в классе.

Вера впоследствии не слишком высоко оценивала шесть лет, проведенные в институте: «В смысле научного знания и особенности умственного развития эти учебные годы не только дали очень мало, они задерживали. духовный рост, не говоря уже о том вреде, который приносила неестественная изоляция от жизни и от людей».

Еще в институте девушка начала много читать. Неизгладимое впечатление оказала на нее поэма Некрасова «Саша». «Над этой поэмой, – вспоминала Вера Фигнер, – я размышляла, как еще никогда в свою 15-летнюю жизнь мне не приходилось думать. Поэма учила, как жить, к чему стремиться. Согласовать слово с делом – вот чему учила поэма, требовать этого согласования от себя и от других – учила она. И это стало девизом моей жизни». Как уже упоминалось, глубокий след в ее душе оставило прочтение «Евангелия». Позже она писала в своей автобиографии, что некоторые его принципы – «как отдача себя всецело раз избранной цели, – до сих пор сохранили в моих глазах свою великую ценность. Да и все другие высшие моральные ценности я получила из этой книги».

Окончив институт в 1869 году, Фигнер вернулась домой и занялась самообразованием, читая книги и демократическую прессу: «Отечественные записки», «Современник», «Русское слово», которые в большом количестве выписывала Екатерина Христофоровна. Общение с матерью и дядей, П. Х. Купреяновым, которые «были целою головой выше уездной обывательской среды», определило вкусы и настроения девушки.

Вера искала себя и свое место в жизни. Ее уже не удовлетворяла жизнь провинциальной барышни – обычное существование было не для нее. «Нельзя жить без деятельности, без высокой цели». И она искала эту цель. Но что делать? «Идти на сцену, стать актрисой? Или поступить в школьные учительницы?» И вот в одном из номеров журнала «Дело» 17-летняя девушка прочла статью о присвоении в декабре 1867 года Ученым Советом Цюрихского университета степени доктора медицины, хирургии и акушерства русской женщине Н. П. Сусловой. Ее пример окрылил Веру Фигнер. Ей показалось – это было и ее предназначение. Выучиться, стать врачом, а потом – «служить народу», лечить крестьян.

На просьбу отпустить ее учиться в Швейцарию отец ответил отказом. Он и так считал, что учеба в Казанском институте не пошла дочери на пользу, вселив в нее ненужные желания. Веру начали вывозить в свет, где отец познакомил ее со старшим сыном богатого казанского помещика Филиппова. Алексей Викторович Филиппов, кандидат прав, молодой судебный следователь повсюду сопровождал Веру Фигнер, в которую он безумно влюбился.

18 октября 1870 года они обвенчались. Несколько недель спустя скончался отец Веры, и мать с младшими детьми переехала в Казань.

Вера продолжала заниматься, теперь уже ей помогал в этом муж. Она занялась изучением геометрии и алгебры, совершенствованием знания немецкого языка и латыни. А поскольку в России «двери университетов закрыты для женщин как двери алтарей», она не оставляет надежды поехать учиться за границу. «Я не остановлюсь никогда и ни за что, – писала в апреле 1871 года Фигнер в письме своей институтской подруге М. Деларю, – потому что весь этот план не выдумка праздной фантазии, а моя плоть и кровь, и стимулами к деятельности будут три потребности и три цели моего существования: экономическая самостоятельность, образование ума и польза, т. е. моя полезность для других». В конце концов, ей удается убедить мужа ехать в Швейцарию, чтобы получить медицинское образование. После окончания обучения Вера планировала совсем другую жизнь для себя и мужа. «Воротимся мы в свое имение и заживем на славу; Алексей бросит казенную службу и будет земским врачом; я заведу больницу, открою школу или ремесленное заведение. Чудно!.. Неужели все это исполнится? Тогда я считала бы себя счастливейшей в мире…»

Весной 1872 года Филипповы отправились в Цюрих. Вместе с ними поехала и Лидия Фигнер, сестра Веры Николаевны. Мечта сбылась – Вера стала студенткой университета.

Швейцария в начале 70-х годов XIX в. была крупнейшим центром русской революционной эмиграции. Цюрих наравне с Женевой привлекал студенческую молодежь России как «некоторый умственный революционный центр, которого не хотел миновать ни один русский интеллигент, попавший за границу». Причем постоянно увеличивалось число женщин, приехавших учиться в Цюрихский университет из России: в 1872 году их было всего 61, а в следующем году – уже 103. Женщины, в основном, поступали на медицинский факультет, считая профессию медика наиболее необходимой народу.

В университете была благодатная среда для развития революционных идей, здесь царила свобода слова, собраний, сходок. Среди студенческой молодежи возникли две соперничающие фракции – бакунистов и лавристов, каждая из которых стремилась расширить свои ряды. Обе фракции вели активную деятельность – устраивали лекции и диспуты, создавали кружки. В один из таких кружков попала и Вера Фигнер. Софья Бардина, вместе с которой Вера училась в университете, пригласила ее на учредительное собрание женского «ферейна», куда студентки приходили, чтобы научиться «логически говорить». Они рассуждали о социальной революции и судьбах мира, поднимали «женский вопрос», изучали «Положение рабочего класса в России» Берви-Флеровского, читали Прудона, Луи Блана, Бакунина.

«Ферейн» продержался недолго. Через несколько недель на смену ему пришел кружок «фричей», получивший свое название по имени хозяйки дома, в котором жили студентки. В его состав входило 12 женщин во главе с Бардиной, среди них Варя Александрова, Ольга и Вера Любатович, три сестры Субботины, Лидия и Вера Фигнер. Своей главной задачей они видели изучение социалистических идей, политэкономии, истории народных движений на Западе. Петр Лавров, заметивший Веру, писал о том, что «она часто присутствовала», хотя «ничто еще не позволяло предвидеть одну из самых крупных будущих деятельниц русского революционного движения».

Фигнер, с самого начала активно взявшаяся за учебу, не забросила свои занятия и теперь. В отличие от многих других, считавших, что знания для революционера – только обуза, она была уверена, что любые знания нужны, поскольку могут пригодиться для «большого дела». Она старалась не пропускать лекции и практические занятия по анатомии, зоологии, физиологии, но вместе с тем посещала «фричей», ходила на журфиксы к П. Л. Лаврову, вместе с подругами набирала в типографии первый номер журнала «Вперед!».

Деятельность, которую развернули студенты в Цюрихе, беспокоила царское правительство. В России в 1873 году даже была учреждена Особая комиссия для обсуждения путей пресечения отъезда русских женщин в Цюрихский университет, поскольку это «явление не случайное, одиночное или местное, а результат движения, распространенного во всей России, в среде всех сословий». В докладе, предоставленном Александру II комиссией, говорилось о том, что Цюрихский университет является средоточием заграничной революционной пропаганды, и студентки оказываются вовлеченными в нее.

В «Правительственном вестнике» от 21 мая 1873 года было опубликовано обращение к русским студенткам с требованием до 1 января следующего года покинуть Цюрихский университет. Кроме обвинения в «живом участии в преступной пропаганде» студентки университета объявлялись женщинами «вольных нравов», поскольку «увлекаются коммунистическими теориями свободной любви и под покровом фиктивного брака доводят забвение основных начал нравственности и женского целомудрия до крайних пределов».

Студентки были возмущены. Вера Фигнер вспоминала: «Впечатление от этого распоряжения было удручающее, цель, ради которой мы приехали в Цюрих и ради которой было сделано столько усилий, отнималась. планы общественной деятельности разрушались. Мало того, правительственное сообщение не останавливалось перед грязной клеветой и во всеуслышанье объявляло, что под видом науки студентки занимаются свободной любовью и применяют свои медицинские познания к истреблению последствий этой любви. Мы, учившиеся в Цюрихе, более всего были оскорблены этим обвинением…»

В защиту русских студенток выступил Ученый совет Цюрихского университета, но все же девушкам пришлось покинуть стены учебного заведения. Почти все они вернулись в Россию. Вера Фигнер решила продолжать обучение в Берне. В это время произошел ее разрыв с мужем. Алексей Филиппов примкнул к консерваторам и вскоре возвратился в Россию. Вера, переехавшая в Берн, оказалась в одиночестве. Здесь русские студентки вели себя осторожнее, боясь повторения случившегося, и жили по принципу: «Пусть революция остается в шкапах, в Цюрихе, из которого мы из-за нее изгнаны».

Вскоре перед Верой Фигнер встал выбор – закончить образование, к которому она стремилась столь сильно, или вернуться в Россию, куда ее звали друзья, основавшие «Всероссийскую социально-революционную организацию». В этот год начались аресты, и понадобились новые силы для продолжения революционной борьбы. Но до получения диплома оставалось всего полгода. Вера Николаевна делает свой выбор – она возвращается. Она признается: «Я сказала бы ложь, если бы не упомянула о той борьбе, которую мне пришлось испытать, прежде чем решиться на этот шаг… Ведь столько лет с такой энергией, постоянством и самодисциплиной я преследовала одну, совершенно определенную цель! И теперь, не кончив курса, не достигнув цели, отступить… бросить! Мне было стыдно бросить… Стыдно перед собой и перед другими. Какими глазами посмотрят на меня все те родные и знакомые, которые сочувствовали мне, ободряли меня и провожали в Цюрих с пожеланиями успехов на общественном поприще, новом тогда для женщин?»

В 1875 году за революционную пропаганду была арестована Лидия Фигнер. В декабре того же года Вера Фигнер возвратилась в Петербург. Она приняла непосредственное участие в работе народнической организация «Земля и воля». Вместе со своими товарищами в декабре 1876 года вышла, на улицы города на первую в истории России политическую демонстрацию. Затем вместе с сестрой Евгенией она уходит «в народ». Сдав экзамены на звание фельдшерицы и акушерки, она отправилась в село Студенцы Самарского уезда, где лечила крестьян и попутно вела революционную пропаганду. Спустя три месяца деятельность пришлось свернуть – сестрами заинтересовалась полиция. Вторая попытка оказалась более удачной. Сестры целый год жили в селе Вязьмине Петровского уезда Саратовской губернии. Уже за первый месяц они в своем фельдшерском пункте приняли 800 больных, а в течение 10 месяцев – пять тысяч. Здесь же сестры открыли первую и единственную на три волости школу для крестьянских детей, которую посещали и взрослые крестьяне из соседних сел и деревень, чтобы овладеть грамотой и арифметикой. А по вечерам организовывали «громкие читки» книг, обычно у кого-нибудь из местных крестьян дома. Читали Некрасова, Лермонтова, Салтыкова-Щедрина. «Сестрички», как их ласково называли, быстро стали весьма популярны среди жителей, чему в немалой степени способствовала скромная жизнь, которую они вели. Просветительская деятельность двух женщин не пришлась по вкусу местным властям, за сестрами Фигнер была установлена слежка, началось дознание. Несмотря на то что ничего крамольного не выяснилось, школу закрыли на том основании, что она существует без разрешения учительского совета. Местному начальству не нравились эти люди, которые «прикидываются, будто за мужика стоят, а на деле бунт хотят сделать», поэтому надо их «живой рукой в острог и на виселицу». Сестры вынуждены были уехать и даже перейти на нелегальное положение. Впоследствии, на «процессе 14-ти» Вера Фигнер призналась, что их деятельность «на благо народа» нигде, кроме России, не подверглась бы преследованию. «Не легкомысленное отношение, а горькая необходимость заставила меня вступить на другой путь…»

Этим путем стал террор. Фигнер пришла к выводу о невозможности мирной пропаганды при полном отсутствии политических свобод и увидела выход в «физической силе: кинжале, револьвере и динамите».

В 1879 году произошел раскол «Земли и воли» на «Народную волю» и «Черный передел». Вера Фигнер вошла в Исполнительный комитет «Народной воли» наряду с А. И. Желябовым, А. Д. Михайловым, С. Л. Перовской. Целью организации было свержение самодержавия и созыв Учредительного собрания. Средством борьбы была избрана террористическая деятельность.

Вера Николаевна Фигнер имела среди товарищей неоспоримый авторитет. Н. К. Михайловский, русский литературный критик, близкий в это время к народникам, отзывался о ней как о человеке исключительной духовной силы. «В чем состояла эта сила, это обаяние, которым она пользовалась, трудно сказать. Она была умна и красива, но не в одном уме было дело, а красота не играла большой роли в ее кругу; никаких специальных дарований у нее не было. Захватывала она своей цельностью, сквозившей в каждом ее слове, в каждом ее жесте: для нее не было колебаний и сомнений».

26 августа 1879 года Исполнительный комитет вынес смертный приговор Александру II. Было принято решение об организации покушения на него сразу в нескольких местах – Одессе, Москве, Александровске в Екатеринославской губернии. Народовольцы начали изучать маршруты следования «высочайшей особы». Фигнер приняла самое деятельное участие в подготовке терактов, возглавив террористическую группу в Одессе. Вера выехала в Одессу с запасом динамита. Там вместе с Н. И. Кибальчичем под фамилией Иваницких остановилась на конспиративной квартире. Вместе с Фроленко, которого Фигнер устроила на железную дорогу стрелочником, и Татьяной Лебедевой, выступающей в качестве его жены, они готовили взрыв царского поезда. Однако трехмесячные подготовительные работы ни к чему не привели – Александр II просто не поехал на юг.

Точно так же не увенчались успехом и покушения на железной дороге под Москвой и в Александровске. Затем была еще одна неудачная попытка – взрыв в Зимнем дворце в Петербурге в феврале 1880 года, который произвел Степан Халтурин. И снова Одесса. И снова организатор покушения – Вера Фигнер, а в ее группу теперь вошли С. Перовская и А. Якимова. И снова неудача.

Подготовка к восьмому по счету покушению велась очень тщательно. Народовольцы собирались на конспиративной квартире, которую держали Вера Фигнер и Григорий Исаев. С января 1881 года здесь происходили все заседания группы, на которых до мельчайших подробностей разрабатывался план терракта, здесь был назначен день покушения – 1 марта и составлена прокламация об убийстве царя. Фигнер вместе с товарищами здесь же подготавливала бомбы. Еще одна явочная квартира была на Малой Садовой улице, где Н. А. Богданович и А. Яковлева открыли лавку по продаже сыров. Теперь отсюда велся подкоп под проезжую часть улицы, где проходил один из маршрутов воскресных прогулок императора.

1 марта Вера Фигнер должна была находиться на своей конспиративной квартире и ждать товарищей. Григорий Исаев принес весть о том, что покушение опять провалилось – царь проехал по другой улице. Вера была в отчаянии. Очередная неудача! Снова силы потрачены зря! Но в тот же день она узнает, что все-таки цель достигнута – Александр II был казнен. «На улицах всюду шел говор, – вспоминала Фигнер, – и было заметно волнение: говорили о государе, о ранах, о крови и смерти. Когда я вошла к себе, к друзьям, которые еще ничего не подозревали, то от волнения едва могла выговорить, что царь убит. Я плакала, как и другие; тяжелый кошмар, давивший в течение десяти лет молодую Россию, был прерван; ужасы, тюрьмы и ссылки, насилия и жестокости над сотнями и тысячами наших единомышленников, кровь наших мучеников – все искупала эта минута, эта пролитая нами царская кровь».

Но затем начались всеобщие аресты. Вера Николаевна единственная из членов Исполнительного комитета осталась на свободе. Были осуждены и казнены Н. И. Кибальчич, А. И. Желябов, А. Д. Михайлов, С. Л. Перовская. И тем не менее, Фигнер пыталась возродить «Народную волю», укрепляя имеющиеся связи и создавая новые. Она даже пыталась самостоятельно заниматься террористической деятельностью, организовав в декабре 1881 года в Одессе покушение на военного прокурора. Летом 1882 года ею был принят в члены партии С. П. Дегаев, которому была поручена одесская типография. Но через полгода типография была раскрыта, а Дегаев арестован. Он оказался провокатором, согласившись выдать Фигнер властям. Был сымитирован побег из полицейского участка, и Дегаев отправился на поиски Веры Николаевны. Отыскав ее в Харькове, он устроил ей «случайную встречу» с агентом В. Меркуловым, который знал ее в лицо. Утром 10 февраля 1883 года ее арестовали прямо на улице.

Арест знаменитой революционерки произвел фурор в столице. Ее водили показывать директору департамента полиции, министрам юстиции и внутренних дел, на нее приходили посмотреть чиновники рангом пониже. Сам император Александр III на известие об ее аресте якобы воскликнул: «Слава Богу, эта ужасная женщина арестована!»

Затем были 20 месяцев, проведенные в Петропавловской крепости, и суд, получивший в истории название «процесс 14-ти». Во избежание народных волнений процесс в печати не освещался. Фигнер было предъявлено обвинение из восьми пунктов. От защиты она отказалась, заявив, что не желает «ни милости, ни снисхождения». Ее поведение на суде было настолько твердым, что восхищенный генерал Середа пришел в камеру к Вере Николаевне, чтобы поцеловать ей руку. Потом прозвучал приговор – смертная казнь через повешение, которая была «всемилостивейше заменена каторгой без срока». 12 октября 1884 года началось ее одиночное заключение в Шлиссельбургской крепости. Когда мать попыталась узнать что-либо о Вере, ей ответили: «Вы узнаете о своей дочери, когда она будет в гробу». Мать дала Вере слово не просить за нее, но почти 20 лет спустя подала прошение царю, которое удовлетворили. В январе 1903 года Фигнер объявили, что бессрочная каторга заменена на двадцатилетнюю. Она тяжело восприняла эту милость. «С горьким чувством постучала я товарищам, – пишет сама Вера Николаевна, – о свалившемся на меня несчастье, потому что несчастьем для меня было помилование. Я чувствовала себя униженной монаршей милостью. И кто же меня унизил? Мать, глубоко чтимая мать…». Но Екатерина Христофоровна так и не увидела свою дочь. 15 сентября 1904 года она скончалась от рака, а Вера Николаевна, которой исполнилось уже пятьдесят два года, покинула Шлиссельбург через две недели после этого.

Потом были два года ссылки в Архангельской и Казанской губерниях. Затем – эмиграция, пропаганда революционных идей за границей, создание Парижского комитета помощи политическим каторжанам. И снова Россия, и снова арест и ссылка в Нижний Новгород, но и здесь она продолжала свою активную политическую деятельность.

Октябрьскую революцию Вера Фигнер не приняла. Позже она вспоминала: «Переворот 25 октября старого стиля, которым началась наша социальная революция, и все последовавшее затем я переживала крайне болезненно. К борьбе социалистических партий – этих родных братьев – я была не подготовлена… Когда пришли солдаты с приказом очистить Мариинский дворец, я чувствовала себя глубоко униженной и была в числе меньшинства, голосовавшего за то, чтоб не расходиться и быть удаленными силой. Роспуск Учредительного Собрания был новым унижением заветной мечты многих поколений и наивного благоговения веривших в него масс…».

Фигнер отошла от политики и посвятила себя литературе. В 1926 году ей была назначена персональная пенсия. Она прожила долгую жизнь, пережив четырех императоров – Николая I, Александра II, Александра III, Николая II, она была свидетелем Октябрьской революции, застала годы Советской власти и начало Великой Отечественной войны. Близкие называли ее «исторической тетушкой». Умерла она в 1942 году в возрасте 90 лет, оставив после себя книгу воспоминаний «Запечатленный труд» – книгу о себе и своих соратниках, о революционной борьбе, долге и чести, о судьбе России…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.