Часть II. Витовт Великий до Грюнвальдской битвы
Часть II. Витовт Великий до Грюнвальдской битвы
Будущий великий князь Литовский Витовт родился в 1350 году в Трокском замке. Некоторые историки считают, что свое имя он получил в честь языческого бога Святавита, или его называли Вит, Витень, по-жемайтски «желанный», «господин». Возможно жемойтский вариант «Вит» и превратился в красивое имя – «Витовт». Историк В. Ф. Воеводский писал:
«Точный год рождения Витовта неизвестен. 1350 год считается лишь приблизительным, но общепринятым у большинства историков. В эпоху самой горячей борьбы Кейстута с Польшей и Русью, в Троках, в тамошнем княжеском замке, родился младенец, известный под именем Витовт. Младенцу этому суждено было в будущем приобрести большую славу и тем возвеличить свое имя.
Трудно предположить, каковы были религиозные убеждения Кейстута, достоверно известно лишь то, что сын его Витовт, рожденный от дочери боярина Видмунта, языческой вайделотки красавицы Бируты, воспитывался в языческой среде, впитывая в себя с детства освященные веками деспотические традиции. Шум вековых лесов, окружающих воды Трокского озера, шесть верст длиною и две шириною, меняющего четыре раза название: собственно Трокское, Гальве, Бражола и Скайсте, и языческая колыбельная песня, распеваемая у берегов этого озера, убаюкивали ко сну младенца, убаюкивали будущего богатыря Литвы, всосавшего с молоком матери своей безграничную любовь к своей древней родине и ее судьбам.
Тогдашняя литовская культура была на самой низкой степени развития и потому неудивительно, что мы так мало осведомлены о детских и юношеских годах жизни Витовта. Трокский главный замок, построенный на одном из островов, окруженный земляным валом и с трех сторон обмываемый волнами большого озера, врезавшегося в густой девственный лес, – вот краткий внешний абрис замка, а что касается его внутреннего убранства, то он, за исключением лишь главного зала, называемого судейским или посольским, и двух-трех лучших комнат, мало отличался от любой хижины зажиточного крестьянина. Все его украшения составляли немецкие трофеи: ружья и сабли, а также очень хорошей работы фрески. Некоторые из них в византийском стиле сохранились до начала ХХ века.
Несомненно также и то, что мать Витовта вайделотка Бирута, обманным образом увезенная Кейстутом – этим последним консерватором древней Литвы, из языческой кумирни в Полангене, не обращала на убранство замка особого внимания, а, наоборот, по призванию вайделотки, любя во всем простоту, применяла ее и в княжеской семье.
Молодые годы своей жизни Витовт провел в обществе пяти родных братьев и двенадцати двоюродных – сыновей Ольгерда, женатого на русской княжне, почему неудивительно, что и двор его в Вильне отличался сравнительно большой популярностью. Расстояние между Вильно и Троками не превышает двух часов езды, поэтому Витовт Кейстутович и Ягайло Ольгердович часто встречались и очень дружили.
Витовт, сын героя, наследовал после отца своего отвагу и храбрость – качества, не покидавшие его до конца жизни, на 24-м году которой Витовт женился. Мифические имена первой его жены Мария-Опрассия. Около 1377 года он сочетался браком с Анной, дочерью князя Святослава Ивановича Смоленского».
Летописи и хроники первый раз упоминают о Витовте, в 1370 году, как участнике битвы с крестоносцами у реки Рудавы. В 1368 и 1372 годах он участвовал в походах на Московское княжество, в 1376 году Витовт, князь Гродненский, участвовал в походе на Польшу. В 1377 году он возглавил поход на земли крестоносцев.
После смерти в 1377 году великого князя Литовского Ольгерда Гедиминовича Кейстут признал новым великим князем его сына Ягайло. Через три года Ягайло попытался уничтожить Кейстута Гедиминовича, проиграл, но фактически не был наказан. Кейстут, ставший великим князем Литовским, отдал ему Витебск и Крево. В междоусобной войне Ягайло, наплевав на свои же клятвы и обещания, обманом взял в плен своих дядю и двоюродного брата. Восьмидесятилетний литовский герой князь Кейстут Гедиминович по приказу Ягайло почти сразу же был задушен в Крево его холуями. Витовта держали в тюрьме в Вильно. После убийства отца в то же подземелье кревского замка тут же был переведен из Вильно и его сын Витовт, которого ждала такая же судьба, как и Кейстута. Фактически за день до своего убийства Витовт чудом бежал из подземной тюрьмы. Летописи сохранили описание побега:
«Переодетый в платье одной из служанок жены, допущенной к нему, Витовт в темную ночь был спущен в корзине во двор, сел в ожидавшую его повозку и ускакал. В ту же ночь выехала из Крево княгиня Анна с дочерью Софией». Погоня князя Витовта не догнала, жена князя Анна очень хорошо организовала побег обессиленного в тюрьме мужа.
Витовт попытался получить помощь у князя Мозовецкого Януша, мужа его сестры. Януш отказал и Витовт ушел к крестоносцам – его с почетом встретил сам великий магистр Конрад Ратенштейн. К Витовту стали стекаться все оставшиеся в живых соратники его великого отца. Сил для борьбы с Ягайло не хватало, а крестоносцы обещали помощь только в случае крещения Витовта. В октябре 1382 года князь-изгой пообещал принять христианство. Великий магистр Тевтонского ордена в Ливонии направил письмо Ягайло – с требованием вернуть земли Кейстута Витовту. В январе 1383 года Ягайло отказался это сделать, но предложил продолжить переговоры – в Княжестве не любили правителя-убийцу, и его положение «государя» было непрочно».
В апреле 1383 года великий магистр Конрад Чольнер должен был встретиться с князем Ягайло на острове реки Дебиссы, правого притока Немана. Встреча сорвалась по вине Ягайло и в июле 1383 года Орден объявил войну Ягайло – «как высокомерному правителю, продававшему пленных рыцарей, присвоившему земли Ордена, неправо начавшему войну с мазовецкими князьями». Отряды рыцарей и Витовт с литовско-жемайтскими полками взяли Ковно, Троки и осадили Вильно. Ягайло сумел отстоять стольный город и Витовт временно отступил в орденские земли. В октябре 1383 года Витовт крестился недалеко от орденского замка Кенигсберге, получив имя «Виганд», – так звали его крестного отца, комтура Ордена. В январе 1384 года Витовт и великий магистр Конрад Чольнер фон Ротенштейн подписали договор, по которому крестоносцы обещали помощь Витовту в «добывании отчины» за территориальные уступки – передача Жемайтии Ордену. Витовт должен был также признать себя вассалом тевтонов.
Весной 1384 года начался новый поход Витовта, поддержанного Орденом, против Ягайло, которому удалось отбиться – многие историки считают, что «Орден, стращая постоянно Ягайлу Витовтом и наоборот, старался эксплуатировать в свою пользу обоих князей». 14 мая 1384 года в построенном рядом с Ковно новом орденском замке Мариенвердене князь Витовт и великий магистр подписали союзный договор. Крестоносцы обещали возвратить сыну Кейстута наследственные земли, а Витовт обещал помогать и служить Ордену; после смерти Витовта и при отсутствии у него наследников его земли переходили к крестоносцам. Рыцари, не давая достаточных войск для победы над Ягайло, потребовали от Витовта очень много. Полки Витовта выступили против крестоносцев через две недели после подписания нового договора – в июле 1384 года литовско-жамойтские отряды взяли штурмом орденские замки Юрбург, Бадернбург и Мариенверден, разграбили их и ушли в Литву. Ягайло уже давно вел переговоры с поляками о союзе и победа над ним была почти невозможна – Витовт, очевидно, понимал бесперспективность этой борьбы.
В 1382 году умер Людовик Венгерский, двенадцать лет сидевший и на польском престоле. Одна из его дочерей Мария была замужем за сыном императора Священной Римской империи маркграфом бранденбургским Сигизмундом. Именно Сигизмунд был прямой наследник Людовика в Польше. Польские магнаты были против кандидата-чужеземца и добились, что вдова короля Людовика Венгерского Елизавета отправила в Польшу другую дочь – Ядвигу. Осенью 1384 года она приехала в Краков. Теперь ее было необходимо выдать замуж – среди кандидатов были жених Ядвиги сын Леопольда Австрийского Вильгельм, польский князь Владислав Пяст, князь Земовит Мазовецкий. Но женихом по призванию поляков стал Ягайло Ольгердович. Российский историк А. Барбашев писал в конце XIX века:
«Поляки сами приглашали Ягайло на польский престол прежде, чем он послал посольство в Краков просить руки Ядвиги. Предпочтение, оказанное польскими панами Ягайло, объясняется отчасти политическими расчетами: полякам нужен был король, который мог бы успешно преследовать главную цель польской политики – борьбу с Орденом и возвращение балтийского поморья. Ягайло казался очень подходящим королем для такой цели: он один владел всей Литвой (Витовт был в изгнании) и был во вражде с Орденом. И действительно, Ягайло, между другими обещаниями, обещал возвратить Польше потерянные земли. Но еще более политического расчета, по всей вероятности, имела значение уверенность панов, что недальновидный, необразованный литвин Ягайло, обязанный своим избранием единственно панам, скорее всех расширит их привилегии и права. И точно – первым действием нового короля было расширение прав польских панов.
Этою надеждою на занятие польского престола и объясняется желание Ягайло-Ягелло скорее примириться с Витовтом: лучше было уступить часть Литвы, чем подвергать опустошениям и даже рисковать потерять всю Литву во время пребывания в Польше. Получив желаемую часть литовской земли, Витовт из опасного неприятеля делался союзником и надежным защитником Литвы против Ордена. Вот почему Ягайло летом и осенью 1384 года (именно в то время, когда Ядвига приехала в Польшу) несколько раз отправляет к Витовту послов с мирными предложениями, обещая ему отцовское наследство».
В июле 1384 года Витовт с соратниками, которых было немного, встретился в Вильно с Ягайло, которого сопровождали верные ему бояре. В. Ф. Воеводский писал:
«Встреча двух братьев была не из приятных. Витовт считал Ягайло убийцей отца и матери своей, тем не менее политические расчеты перевесили: интересы Литвы этого требовали – и презрение к Ягайло уступило место братскому чувству, так как Ягайло исполнил часть обещания, возвратив Витовту Брест, Дрогичин и Гродно, причем последний торжественно обязался самостоятельной политики не вести».
Витовт получил от Ягайло во владение часть бывшего удела своего отца. Уже осенью 1384 года он по поручению Ягайло напал на пограничные земли Ордена. Тогда же, в сентябре 1384 года, в Кракове была коронована двенадцатилетняя Ядвига, ставшая королевой Польши. Через три месяца, в январе 1385 года в Краков прибыли послы Ягайло – он сватался к польской королеве. Польские магнаты выставили многочисленные требования Ягайло – принять христианство, подписать унию Польши и Великого княжества Литовского, заплатить двести тысяч флоринов как залог за выполнение обещаний, возвратить Польской Короне земли, которые она посчитает своими, освободить пленных поляков.
В начале лета 1385 года в Кревском замке собрались все знатные вельможи Великого княжества Литовского, встретившие польское и венгерское посольства. О причинах подписания Кревской унии писали многие белорусские историки. Историк XIX века М. И. Коялович писал в работе 1884 года «Чтения по истории Западной России»:
«В истории соединения Литовского княжества с Польским королевством действовали слишком разнообразные мотивы. Необходимо здесь иногда обращать внимание на самые, по-видимому, не важные обстоятельства.
Ягайло был великим Литовским князем с верховной властью над всеми областями, входившими в состав Литовского княжества. Но под его верховной властью было много удельных князей, управлявших своими областями с большей или меньшей самостоятельностью. Почти все эти князья участвовали в совещаниях о соединении Литвы с Польшей. Были постановлены следующие условия соединения Литвы с Польшей.
В той и другой будет общий верховный государь – Ягайло. Будут общие дипломатические отношения по делам, касающимся обоих государств, и общая защита против всякого врага. Но внутреннее управление обоих государств будет совершенно отдельно. Каждое будет иметь своих должностных лиц, особые финансы, особые войска.
Все эти условия были очень выгодны для удельных князей Литовского княжества. Князья надеялись быть более независимыми, когда Ягайло будет занят польскими делами и будет должен часто жить там. В случае же войны с внешними врагами, они будут пользоваться польской помощью. Последнее соображение, при котором прежде всего имелись в виду рыцари, без всякого сомнения, больше всего побуждало литовских князей сделать следующую уступку в пользу Польши. Они согласились, чтобы Литва была обращена в латинство. Этой уступкой они надеялись уничтожить самую причину существования прусско-рыцарского ордена.
Рыцари поселились здесь для обращения литовских язычников в латинство. Литва, соединяясь с Польшей, соглашалась на то же дело, сама решалась обратить их в латинство. Рыцарям после этого незачем было существовать и можно было рассчитывать на уничтожение их папой. Можно думать, что с этой именно целью многие литовские князья, бывшие уже христианами восточного вероисповедания, согласились принять латинство».
Исследователь В. М. Игнатовский писал в начале ХХ века в «Кратком очерке истории Беларуси»:
«Кревская уния зависела не только от внешних причин, но и от причин внутренних. Объединением с Польшей литовско-белорусское правительство желало не только добыть победу в борьбе с соседями, но и усилить великокняжескую власть в молодом государстве.
Уния 1385 года рассматривалась до нашего времени только как уния династично-персональная. Считалось, что два государства соединились одно с другим только через личность общего для обоих держав монарха и его наследников и потомков; считалось, что уния не меняла юридического содержания других сторон государственной и общественной жизни. Такой взгляд нельзя признать правильным. Нужно отметить, что юридически, в соответствии с текстом договора, уния 1385 года была больше, чем династично-персональная. Она была как бы инкорпорацией Литовско-Белорусского государства в Королевство Польское. Юридически литовско-белорусские земли на вечные времена присоединялись к Польской Короне. В соответствии с текстом договора, с 1385 года как бы совсем приостанавливалось независимое существование великого княжества, и оно делалось вместе с Польшей одним политическим, государственным организмом. Недаром после унии все литовско-белорусские князья должны были принести присягу на верность короне Польской, и литовско-белорусские бояре-католики получили такие же права, которые были и у польских панов».
Современный белорусский историк Н. Ермалович писал в работе «Белорусское государство Великое княжество Литовское»:
«Чем же была вызвана Кревская уния, этот союз? Как показывает весь ход подготовки унии, инициатива ее заключения исходила со стороны Польши. Характернейшей особенностью положения Польши в предсоюзное время была постепенная потеря ею своих территорий, более всего на западе. И уже незадолго перед Кревской унией при Казимире Великом (1333–1370) были уступлены немцам Силезия и Померания. Потеря последней отрезала Польшу от моря. Вот почему польские руководящие круги должны были искать возможность компенсировать потерю своей территории за счет другого государства. И их внимание в этих обстоятельствах было направлено на соседнюю восточную державу – Великое княжество Литовское, как наиболее подходящую цель своих экспансионных стремлений.
Они хорошо взвесили все неблагоприятные внутренние и внешние обстоятельства, которые сложились в то время для Великого княжества Литовского. Главнее всего для поляков была очевидна неизбежность борьбы Витовта с великим князем Ягайло, поскольку последний не хотел отдавать ему Трокское княжество – удел его отца Кейстута. Эта борьба могла угрожать положению Ягайло как великому князю, и поэтому он для укрепления своей власти мог быть более уступчивым при заключении союза с Польшей.
Конечно же, очевидной для поляков была и та угроза, которую несла крестоносная агрессия как для ВКЛ, так и для Польши, и потому они надеялись, что и это подтолкнет Ягайло на объединение их государств. Польша хорошо видела военную силу ВКЛ, она ее перед самой Кревской унией в 1384 году почувствовала на себе, когда Ягайло сделал достаточно болезненный для него поход.
Не менее очевидной для поляков была опасность, которая шла для Великого княжества Литовского со стороны Московского государства, которое все более усиливалось и становилось его главным соперником в собирании восточно-славянских земель. А это также не могло не обнадеживать Польшу в объединении с ВКЛ.
Взвесив все эти обстоятельства, польские верхи и начали энергичную деятельность в нужном им направлении, что и привело к заключению Кревской унии».
Современные белорусские историки Е. К. Новик, И. Л. Качалов и Н. Е. Новик писали в 2008 году в «Истории Беларуси» о значении Кревской унии для Великого княжества Литовского:
«14 августа 1385 года было подписано соглашение ВКЛ с Польшей, которое известно под названием Кревская уния. Текст ее до нас не дошел, однако из некоторых источников известно, что земли литовские и русские присоединялись к Короне Польской.
Условия унии не удовлетворяли ни литовских, ни западнорусских феодалов, так как уния была ничем иным, как инкорпорацией Великого княжества Литовского в Польскую Корону «на все времена». Самостоятельное существование княжества приостанавливалось. Оно сливалось с Польшей. Ягайло поступил, как предатель: отдал Польше независимое Великое княжество Литовское. Со всех литовско-русских князей была взята присяга на верность королю, королеве и Польское Короне. Удельные князья теряли самостоятельность и становились вассалами Польши.
С Кревской унии начинаются окатоличивание языческой Литвы и проникновение католицизма, католическая экспансия на западнорусские православные земли. Ягайло в интересах Ватикана и феодалов Польши проводил прокатолическую политику. Его привилеем от 20 февраля 1387 года литовским феодалам даровались навечно земли, большие имущественные и личные права при условии принятия католичества. На православных привилей не распространялся. Грамотой от 22 февраля 1387 года были обусловлены браки между католиками и православными только в случае перехода последних в католичество. Владения католической церкви освобождались от всех податей и повинностей.
В 1386–1387 годах окатоличиваются языческие феодалы, Которые противостояли православным феодалам. Недовольство Кревской унией вызвало широкое общественно-политическое движение. Ягайло вступает в конфликт с влиятельными общественно-политическими силами – православными западнорусскими феодалами».
14 августа 1385 года в Кревском замке великий князь Литовский Ягайло, его брат Скиргайло, Витовт и другие князья подписали союзный договор, и польское и венгерское посольства отправились с ним в обратный путь. В феврале 1386 года Ягайло во главе пышного посольства прибыл в Польшу – 12 февраля он выехал в Краков, 15-го – крестился, 18 февраля произошло его венчание с королевой Ядвигой. 4 марта Ягайло был коронован польской короной.
После коронации Ягайло-Ягелло остался в польской столице, не назначив в Великое княжество Литовское даже наместника. Скиргайло княжил в троках, Витовт – в Гродно, Андрей Ольгердович – в Полоцке, Дмитрий Ольгердович – в Трубчевске, Дмитрий Корибут – в Брянске, Владимир – в Киеве, Вигунд – в Кернове. В Княжестве начались междоусобицы. Мятеж, поднятый Андреем Полоцким, был подавлен, но Ягелло вынужден был вернуться в Вильно. В феврале 1387 года началось крещение языческой Литвы, на главном языческом капище был погашен священный огонь, разрушены жертвенники. Ягелло лично выступал перед населением, убеждая народ. В течение лета 1387 года Ягелло с католическими священниками объехал почти все земли Великого княжества Литовского. Осенью он вернулся в Краков, оставив наместником в Вильно своего брата Скиргайло. А. Барбашев писал:
«После отъезда Ягелло спокойствие в Литве продолжалось недолго. Витовт был очень недоволен своим положением. Во-первых, он не получил, несмотря на обещания Ягелло, наследство своего отца: Троки были отданы Скиргайло. Во-вторых, и те земли (Гродно, Луцк, Брест), которые он получил, были даны ему как бы из милости, и Ягелло, не обращая внимания на неоднократные просьбы Витовта, не хотел дать никакого документа, который подтверждал бы право Витовта на владение этими землями. Витовт начинает подготовлять средства для тайной борьбы: дает, вероятно за деньги, привилегию евреям, дарит духовенству виленской церкви некоторые земли, без сомнения, с целью расположить к себе католическое духовенство литовской столицы.
Наконец Витовт решился взяться за оружие, но прибегнул при этом к хитрости. В начале 1389 года он выхлопотал себе позволение отпраздновать в Вильне свадьбу своей сестры. Под этим предлогом он отправил в Вильно множество саней, как будто с разными свадебными принадлежностями; на самом же деле эти сани были наполнены вооруженными людьми. Но управлявший в то время Вильной Дмитрий Корибут вовремя узнал об этой хитрости, и вооруженные люди были схвачены еще до прибытия Витовта в Вильну.
Эта неудавшаяся попытка заставила Витовта на время смириться и довольствоваться настоящим положением, оставив в покое и столицу Литвы, и земли соперника – Скиргайло. 29 мая 1389 года в Люблине он дал грамоту, в которой обещает любить Скиргайло, как брата, и помогать ему против всех врагов, кроме короля польского. Но ему уже более не доверяли, наблюдали за ним и притесняли его родственников».
В январе 1390 года Витовт, отдав крестоносцам в заложники жену, брата и сестру, заключил с ними союз, поднял мятеж. Во главе рыцарского войска Витовт осадил Вильно, Ягелло с верными ему князьями взял Брест. Два войска встали друг против друга у Гродненского замка. Войска Ягелло смогли взять и Гродно. Военные действия не прекратились, осенью 1390 года они возобновились на территории Княжества. Позиции Витовта значительно усилил брак его дочери Софьи с великим московским князем Василием, сыном Дмитрия Донского – осенью того же года. Через год Витовт отбил Гродно, Княжество бурлило, недовольное присутствием польских войск, пришедших с Ягелло. Начались мирные переговоры Ордена, Витовта и Ягелло, пообещавшего сыну Кейстута титул великого князя Литовского, – уже был готов план крестового похода против Польши, и противники Ягелло собирались послать его на утверждение римскому папе и императору Священной Римской империи. Число сторонников Витовта в Княжестве быстро увеличивалось. Пятилетняя гражданская война закончилась летом 1392 года. 3 августа в Острове Витовт и Ягелло подписали договор, определивший их дальнейшие взаимоотношения. Витовт стал великим князем Литовским в союзе с Польской Короной и под верховной властью польского короля. Сын Кейстута поклялся «навсегда оставаться в союзе с Польским королевством и Короной польской». Ягелло титуловал себя верховным князем Литвы. Витовт, получивший земли отца, был вынужден отказаться от украинских – киевских и волынских – земель, которые отошли к Польше. Тевтонский орден получил Добржинскую землю. Но все равно – 3 августа 1392 года состоялась большая победа теперь уже великого князя Литовского Витовта – Витольда – Александра. Историк В. Ф. Воеводский писал в начале ХХ века:
«Витовт вышел из борьбы победителем. Погрешности, присущие молодости, и некоторые несимпатичные черты характера уничтожили в пожилом короле Ягайло все братские чувства по отношению к другу юных лет его жизни – Витовту, который с достоинством перенеся массу невзгод и преследований брата и не утратив идеалов молодости, возвратился теперь под лазурное небо боготворимой им Литвы, более могущественным и закаленным в жизненном опыте, дабы имя свое возвеличить не только в родной стране, но и во всем цивилизованном в то время мире.
Литва однако же, управляемая теперь более самостоятельно Витовтом, ничем не отличалась от прежней языческой и варварской Литвы его предшественников.
Укрепление могущества Литвы, явление ее миру, защита от вражеских набегов и, наконец, культурное развитие, одним словом политическое уравновешение цивилизаторского младенчества Литвы сообразно культурному росту других стран, – вполне достаточны для того, чтобы в памяти народной имя Витовта было увековечено навсегда».
За нарушение договора с Орденом, крестоносцы отравили заложников – двух сыновей Витовта – великий князь Литовский знал, что это произойдет, но решения о новом союзе с Ягайло не изменил. Больше у него детей не было.
Нового великого князя Литовского не приняли Ольгердовичи – удельные князья Княжества. Витовт при Лиде разбил отряды Дмитрия Корибута. Через три года он отбил Киев у Владимира Ольгердовича, а до этого вернул в великое княжение Подолию и Волынь. Согнанные князья получили другие уделы, менее значительные. В 1395 году неожиданно умер основной соперник Витовта Скиргайло. Позднее, готовясь к битве с татарами, Витовт вызвал из Венгрии Свидригайло Ольгердовича и поставил его управлять Подолией – великий князь боялся удара в спину, у Свидригайло были тесные контакты с Тевтонским орденом.
За пять лет Витовт, которому постоянно помогал Ягелло, фактически уничтожил удельную систему в Великом княжестве Литовском. Подобно Ольгерду Гедиминовичу он пытался ввести в орбиту своего влияния Новгород и Псков. В 1395 году, используя междоусобицу смоленских князей, великий князь занял Смоленск, со всеми землями. Великий князь Московский и зять Витовта Василий Дмитриевич посетил великого князя Литовского в «новом городе Великого княжества Литовского». Он не протестовал.
В 1398 году, используя тяжелое положение Новгорода Великого и угрожая ему войной, великий князь Витовт даже добился признания у боярской республики своей власти над древним городом, однако поражение от татар в 1399 году на Ворскле остановило его движение на восток.
Королева Ядвига потребовала у Витовта заплатить давний «долг за королеву в пользу Вильгельма» – двести тысяч дукатов. Витовт собрал совет князей, который заявил: «Мы не рабы Польши; предки наши никому не платили дани; мы люди свободные и нашей кровью приобрели нашу землю». Историк В. Ф. Воеводский писал:
«Витовт, как великий князь сделался неограниченным властелином жизни, свободы и имущества всех своих подданных, отличающихся друг от друга лишь тем, что бояре непосредственно подчинялись Великому Князю и зависели исключительно от него, остальные же – и от его подчиненных. Словом сказать, цепь рабства плелась через весь организм тогдашней Литвы, знавшей одну лишь волю и одну власть князя, но эта цепь рабства никого тогда не смущала, так как она практиковалась и у более культурных народов. Простые, патриархальные устои государства, опиравшиеся на абсолютный деспотизм власти князя, нашли верный отпечаток в общественном и домашнем быту тогдашних литовцев – в семье и доме, собственник которых – отец семьи был таким же относительно ее неограниченным властелином, как князь в отношении своих подданных.
Женщина – существо слабое – состояла в рабском подчинении мужчине. Наподобие некоторых варварских австралийских или африканских племен, тогдашние литовцы услащали горечь будней жизни кровавыми зрелищами или излишеством в еде и питье, чего требовал даже от них их религиозный культ, базой которому служил грубый материализм, указывающий им жертвоприношение – как умилостивление богов. В назначенных для тех жертвоприношений святых рощах, посвященных божествам воды, воздуха, земли, огня, телам небесным, молнии, четвероногим животным, пернатым и пресмыкающимся, жрецы сохраняли священный огонь, сообщая народу о разных торжествах и посылая палки, называемые по-литовски «kriva». Во время жертвоприношений, по быстроте течи крови из животных, по здоровому или больному состоянию внутренностей, или по иным каким-либо внешним признакам и приметам, литовцы судили о расположении к ним богов и основывали на этом свои предрешения и предсказания.
Народ, участвуя в подобных торжествах, распивал мед и тут же уничтожал некоторые части принесенных в жертву животных. Все такие нравы и обычаи, энергично искореняемые вместе с идолопоклонничеством, просуществовали однако же весь XV век помимо того, что крещение, как знамя христианства, обязывало литовцев забыть языческие верования.
Витовт, этот верный сын Литвы, хотя вполне отвечал традициям, вкусам и обычаям родной страны, тем не менее стал ее реформатором: он первый внес в нее задаток гения и энергии, он первый порвал связь с верованиями язычников-литовцев. Из глубины дремучих лесов он первый сумел глядеть на весь мир глазами опытного политика и умного администратора. Психологический тип этого необыкновенного во многих отношениях человека, был тайной не только для позднейших историков и вообще ученых, но и для его современников. Эней Сильвий, Ян Длугош, Герберштейн и Иван Посильге разно характеризуют личность Витовта, но все они, одинаково поражаясь его способностям и талантам, сходятся в одном его критическом очерке – как деспота и кровопийцы, забывая лишь об одном, что обе стороны медали в равной мере и степени сложились на величие этого человека, государственный ум которого, в соединении со стойкостью воли и могучим талантом, были необходимы для правителя и реформатора тогдашней Литвы.
Летописец Длугош, в одной из летописей (kronik) говорит, что когда однажды князь Витовт приказал двум преступникам собственноручно лишить его жизни, через повешение – и один из них не мог подвергнуть себя самоубийству, то другой, затягивая петлю, шепнул товарищу: «скорее, не видишь, что князь сердится». В этих словах заключается верная характеристика того, в чем тогдашняя Литва особенно нуждалась. Сильная власть и железный характер Витовта никогда ему не изменяли и были причиной того, что Эней Сильвий дал Витовту прозвание «Carnifex sanguinarius» – «Кровавый резник» – но следует удивляться лишь одному, как этот тиран мог не только свободно и умело вращаться в современном культурном обществе, но извлекать из него даже пользу для своего народа.
Таков был этот великий князь, крепкий духом, но слабый телом. Иван Посильге характеризует его так: «малого роста, худощавый, живой, энергичный и вспыльчивый, усов и бороды не носит. Его умение хозяйничать в связи со щедростью и любовью роскоши, как внешнего признака цивилизации, было известно всем современникам». Щедрость Витовта и деспотическое отношение его даже к жене свидетельствуются, между прочим, следующими словами летописца Длугоша: «Однажды Витовт, в присутствии княгини, пожертвовал сто гривен одному из своих придворных. На замечание, что подарок слишком щедр, князь захохотал – и в ответ добавил еще сто гривен, заставив княгиню замолчать тогда, когда подарок возрос до восьмисот гривен».
Настоящий сын природы, Витовт более всего любил охоту. Приемы, затем зрелища, остроты шутов и некоторые солидные увеселения, а главное игра в шахматы, поглощали у него много времени и этой игре он предавался с наслаждением. Величественная печать Витовта изображает его не в княжеской короне, а в меховой шапке, из-под которой виднеются длинные волнистые волосы; поверх же великокняжеского одеяния надет длинный и широкий горностаевый плащ».
Великий князь Литовский был окружен вельможами и магнатами, происходившими или из удельных князей или являвшимися крупными землевладельцами. Непосредственно в Вильно действовали Совет господ, называвшийся «паны-рада». Для решения главных проблем государства собирались всеобщие собрания – сеймы, на которые съезжались магнаты, бояре, шляхта. Войсками Княжества руководил гетман, он же был военным судьей, канцлер являлся хранителем королевской или великокняжеской печати и вел государственные дела. Маршалок представлял дворянство, подскабрий занимался государственными финансами и доходами, воеводы с помощниками – каштелянами имели военную, административную и судебную власть в областях, старосты руководили районами – поветами. Такой порядок управления страной начал складываться именно при князе Витовте.
Номинальным верховным собственником всех земель и фактическим владельцем государственных земель был великий князь. Князья, паны и часть бояр-шляхтичей были его вассалами. Большинство шляхтичей владело небольшими имениями и поместьями. Государственный строй и права сословий в Княжестве определялись особыми грамотами – привилеями, которые давались всему Княжеству, отдельным областям, сословиям, поветам, шляхтичам, горожанам.
Литовские земли делились на два воеводства – Виленское и Троцкое. Белорусские, украинские и русские земли «находились» в Полоцком, Витебском, Жмудском, Смоленском, Киевском, Волынском, Полесском, Чернигово-Северском воеводствах. Суд «чинили» и управляли воеводствами наместники, которым помогали старосты. Позднее наместников стали называть воеводами.
Шляхта появилась в Польше в XIII–XV веках из сословия рыцарей – воинов-профессионалов. Польские короли постоянно ссорились с магнатами и привлекали на свою сторону рыцарство, давая им льготы, привилегии, расширяли права. Основная масса элиты Великого княжества Литовского в XIII–XV веках назывались боярами, как и в Московском княжестве. Литовские и белорусские бояре впервые были названы шляхтой в Городельском привилее 1413 года. Привилеи и позднейшие статуты оформили права шляхты на землю, которые постоянно увеличивались. Шляхта стала привилегированным сословием в Польше, Литве, Беларуси, Украине, Чехии и была им до начала ХХ века. У шляхты была феодальная собственность на землю, а между собой шляхтичи взаимодействовали на принципах иерархии.
Стать шляхтичем не по рождению было практически невозможно, были необходимы исключительные заслуги перед государством или усыновление нешляхтича шляхтичем. По привилеям XIV–XVI веков шляхта была освобождена от государственных повинностей. Единственной ее обязанностью была воинская. Шляхта также платила маленький налог на землю. Шляхтичи получили имущественную и личную неприкосновенность, освобождались от судебной юрисдикции, занимали государственные должности, через сейм участвовали в решении государственных проблем, избирали короля, позднее получили право свободного запрета на сейме любых обсуждаемых и принимаемых законов и постановлений, что в итоге стало одной из причин развала Речи Посполитой, приведя к шляхетской анархии XVIII века. Шляхта состояла из магнатов, среднего слоя, имевшего поместья, заградовой шляхты, не имевшей крестьян, а также шляхты, не имевшей своей земли и служившей магнатам.
Крестьяне назывались людьми, поспольством, мужиками. Большая их часть была юридически свободна. Они сообща владели землей и собирались на сельские сходы для решения общих дел; эти собрания назывались громадами. Магнатам и шляхте они отбывали повинность – натурой или деньгами, размер которых определялся размерами хозяйства. С XV века в Княжестве стала развиваться система ферм – фольварков, была введена «волочная система» (в одной волоке содержалось около двадцати десятин).
В имениях и поместьях шляхты жили хлопы – рабы, или «невольная челядь». Хлопами становились по рождению, или были пленные преступники, женившиеся или выходившиеся замуж за хлопов. Крепостное право получило развитие уже после княжения Витовта. Землю шляхтичам обрабатывали хлопы, невольная челядь, тяглые люди, существовала и барщина. Военной службой, податями, барщиной облагались земли, а не люди.
Горожане имели статус мещан, с конца XIV века в городах получило развитие магдебургское право – самоуправление.
В 1398 году в Вильно прибыло посольство крестоносцев. Дневник, который вел его руководитель, комтур Конрад Кибург, дошел до нашего времени:
«Около городских ворот нас встретили наместник Альбрехт Монивид и маршалок Ямонт, окруженные рыцарством и городскими чиновниками. Монахи ордена святого Франциска, минориты, стояли перед брамой своего монастыря и, приветствовав нас, пригласили войти в церковь Девы Марии, называемую «На песках». Она построена из камня, но повреждена пожаром, стоит пока без верха. Бедные монахи, которым мы раздавали милостыню, рассказали нам, что великий князь решил за свой счет восстановить монастырь и церковь и что уже ждут для этого мастеров из Луцка.
Около ворот Нижнего замка нас приветствовали бояре великого князя по обычаю с хлебом-солью и кубком пива, поднесенным на золотом блюде. Тут мы сошли с коней и пешком в сопровождении большого количества княжеских приближенных и рыцарей пошли в кафедральный собор. Священники встретили нас с кадилами и святой водой. После короткой молитвы мы отправились в отведенный нам дом, который находился в том же Нижнем замке, или, как обычно его называют, Кривом замке. Дом наш деревянный, недавно построен, стоит над Вилией и называется посольским двором, но он так хорошо укреплен, что лучше назвать его крепостью. Там мы встретили всякие удобства и приятный отдых после дороги, хотя она совсем не была тяжелой. Доводилось нам бывать у многих иноземных государей, но должны признать, что нигде мы не находили таких удобств, такого гостеприимства и такого порядка во всем, как теперь в Литве.
Какое мощное положение у замков! В Вышнем мы не были, так как просить об этом было неудобно, но даже издалека можно было видеть могучие укрепления; между другими строениями мы ясно видели крест и храм, вознесенный вверх. Церковные стены, которые повернуты к реке, имеют на себе брустверы.
В городе дома деревянные, наличие дерева и его дешевизна позволяют отказаться от строительства каменных, а между тем этот материал очень опасен при пожаре. В Нижнем замке, кроме уже давно построенного епископского дома, кафедрального собора, башни и храма, все из дерева; однако стены в порядке и высокие, как и остальные укрепления.
Множество садов разделяют дома, встречаются очень старые плодовые деревья, что доказывает существование селения на этом месте еще до Гедимина. Лучшая часть города занимает его середину, а наиболее населенная находится около Нижнего замка. Когда мы спросили, где дворец великого князя, нам показали широкое место между собором и Верхним замком, на котором валялись куски дерева, обугленные предметы и находился небольшой канал, заросший травой. Тут был дворец Гедимина и Ольгерда. Ягайло и его братья редко жили в Вильне, а великий князь Витовт живет или в Троках где он имеет могучий каменный замок на острове в середине озера, или в Старых Троках, где есть деревянный дворец, или ездит по землях. Таким образом, в Вильне он бывает редким гостем и тогда поселяется над Вилией, ниже замка, в хорошем деревянном доме, небольшом, так что его двор, не имея там помещений, размещается как военный стан. Великий князь не любит шумных увеселений. Великая княгиня, которая часто сопровождает мужа в его поездках по стране, держит при своей особе всего несколько слуг.
Осматривая город внешне мы заметили, что следы штурма еще не исчезли, особенно повреждена местность около церкви Богородицы и в подзамковой части города; однако виленцы быстро строят. Теперь уже обводят город стеною и закладывают много домов, более долговременных и красивых и размещенных в лучшем порядке.
Часа за три до захода солнца пришли за нами великолепно одетые придворные чиновники и рыцари, в сопровождении которых, при звуках военной музыки, мы отправились во дворец великого князя. Около входа нас встретил великий маршал с отрядом бояр; прислуга, богато одетая, стояла в две шеренги по сторонам нашего пути как во дворе, так и в огромных сенях. Когда нам оставалось не более пяти шагов до зала приемов, двери раскрылись настежь и около них мы увидели привратников-великанов, четверых в зале и столько же в передней. Они держали серебряные бердыши, или из полированной стали, на головах их были высокие, в локоть, меховые черные шапки, которые закреплялись под подбородком золотистой рыбьей чешуйкой, торчали большие усища великанов, бороды же были чисто выбриты.
В глубине зала на богато украшенном кресле сидел великий князь Витовт, по бокам его стояли по два молодых пажа в белой одежде. Немного далее за двумя столами, накрытыми богатыми персидскими коврами, сидели на скамейках министры, советники и секретари. Когда мы дошли до середины зала, великий князь и все остальные поднялись, мы низко поклонились, сначала князю, потом направо и налево, на что получили ответные поклоны. Тогда заговорил один из маршалов, громко рассказывая об обстоятельствах нашего приезда и называя наши имена, на что великий князь, уже сидя, кивнул головой. Потом другой маршал попросил нас подойти к подножию трона. Мы подошли, великий князь поднялся, подал нам руку и принял письма великого магистра и некоторых знакомых ему представителей Ордена. После того, как тайный секретарь Николай прочитал о целях нашего посольства и тихо в нескольких словах сообщил об этом Великому князю, нас пригласили в маршальский зал и на этом закончилась публичная аудиенция.
Со среды начались частные встречи, которые проходили в дипломатической канцелярии, которая находилась в большом покое, освещенном с трех сторон окнами. Ее стены оббиты самыми утонченными восточными коврами, лавки обложены подушками. Около главной стены большой парадный стол, накрытый ковром, расшитым золотом и серебром, на нем высокое, в три четверти локтя распятие и рядом великокняжеская корона, меч и золотой жезл или что-то вроде скипетра, не длиннее двух локтей. Над столом между двумя квадратными окнами, что были высоко прорезаны, висел образ какого-то святого в серебряном окладе, выше его – барельеф Богородицы, сделанный из золота и серебра, перед которым в золотом, тонкой работы сундучке горела лампада из римского хрусталя, висевшая на золотой цепи.
В правой стороне второй стол, красиво накрытый красной тканью с шевронами и кистями и заваленный бумагами, перьями, чернильницами, и за ним сидел секретарь. Около входа стоял паж, который следил за песочными часами и при каждом их обороте бил палочкой в стеклянный звоночек. Когда мы вошли, великий князь поднялся из-за секретарского стола, ласково нас приветствовал, посадил на удобные кресла и милостиво разговорился с нами. При упоминании имени святого Отца папы Бенедикта XIII он поднялся и снял шляпу. Когда назывались имена королей, римского или польского, не поднимаясь, обнажал голову, а при упоминании великого магистра только слегка наклонял ее. Его шляпа была похожа на испанское сомбреро. Остальная одежда состояла из желтого шелкового камзола, застегнутого до самой шеи золотыми пуговицами в золотых петлицах, нижняя одежда – розовая, из татарской ткани и красные кожаные сапоги с золотыми шпорами. Поясом служила неширокая лента, шитая золотом и застегнутая дорогой пряжкой, на ней висели крючки для сабли, сверху был накинут плащ гранатового цвета, сшитый по-литовски, только коротко подрезанный; из-за пояса выглядывала рукоятка стилета. Он хорошо говорит по-немецки, и иногда вставляет латинские выражения, как будто желая показать свою образованность, ведь его воспитал брат нашего Ордена Виндитгейм, который поначалу был невольником, потом товарищем Кейстута в Троках, учил его детей и жил там до самой смерти.
Мы разговаривали об этом рыцаре: великий князь очень хвалил его и опровергал давние слухи про его отступничество. При этом удачном случае я просил великого князя объяснить нам тайну четырех наших братьев, которые недавно сбежали в Литву, но он прервал меня, говоря, что ничего о них не знает, за исключением того, что они перешли границу и появлялись в некоторых местах. Кому же верить?
Лицо великого князя моложаво, веселое и спокойное. Витовт почти не изменился с тех времен, когда я видел его в Инстербурге, только тогда он не был таким подвижным. При всей своей мужественности он кажется больным. Его взгляд зачаровывает, что привлекает к нему каждого. Говорят, что он получил этот взгляд от матери; любит окружать более доброжелательством и лаской, чем дарами; относительно последних иной раз чрезмерно щедрый. В отношениях с людьми он строго выполняет договоренности, и его придворные отличаются расторопностью и почтительностью. Витовт никогда через меру не пьет крепких напитков, в еде знает меру. Великий князь много работает, сам занимается управлением страны и желает знать обо всем. Мы сами часто видели его удивительную деятельность – разговаривая с нами о делах, которые требовали полного внимания, он в то же время слушал чтение разных докладов и принимал решение. Народ имеет к нему свободный доступ, но любой, кто хочет приблизиться, перед этим допрашивается боярином, который для этого назначен, а после просьба монарху пишется на бумаге или проситель сам идет с боярином и устно передает ее великому князю. Ежедневно мы видели много людей, которые приходили с просьбами или приезжали из отдаленных мест с каким-нибудь поручением. Сложно понять, как хватает ему времени на столько занятий; ежедневно великий князь слушает литургию, после которой, до обеда, работает в своем кабинете, быстро обедает и потом некоторое время, недолго, остается среди семьи, или забавляется выходками своих придворных шутов, затем верхом на коне он едет осматривать строительство дома или корабля или чего-нибудь, что заслуживает его внимания. Грозный он только в военное время, а обычно полон доброты и справедливости, умеет карать и миловать. Мало спит, мало смеется, более холодный и рассудительный, чем горячий. Хорошую или плохую новость получает он, лицо его не выражает никаких чувств. В этом отношении он весьма мало изменился с того времени, как был в Пруссии».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.