Две Руси, две династии

Две Руси, две династии

 Для прояснения отношений Олега и Игоря чрезвычайно важны их договоры с Византией — вполне надежные исторические документы[7]. Достаточно прочитать их хотя бы раз без оглядки на династическую концепцию Повести временных лет, чтобы увидеть непреложный факт: два князя, представители «руси», выступающие субъектами этих договоров, не имеют между собой ничего общего, кроме принадлежности того и другого к «роду русскому». Причем различие это прослеживается по самым существенным и важным признакам: титулатуре, вассальной иерархии, этническому составу дружин, направленности политических интересов.

 В самом деле, если Олег — это «наша светлость», «великий и светлый князь русский», под чьей рукой находятся другие «великие и светлые князи русские» и «светлые бояре», сидящие в «русских» городах, то «великий князь русский» Игорь не имеет в подчинении не только «светлых», но и вообще никаких князей[8], а властвует над «боярами» и «людьми Русской земли». Первый заключает договор в пользу «светлых князей» и торговой руси — послов и «гостей» из «русских градов»; второй отстаивает преимущественно торговые интересы своей семьи и «бояр», добиваясь для них права «посылать в Греческую землю к великим царям греческим корабли сколько хотят». Большинство «русских» городов его мнимого предшественника совершенно позабыты. В то время как Олег хлопочет за Киев, Чернигов, Переяславль, Полоцк, Ростов, Любеч и «прочаа грады», Игорь покровительствует всего трем городам Среднего Поднепровья: Киеву, Чернигову, Переяславлю — и все. При этом города, входящие в состав Оле-говой державы, в большинстве своем находятся в западнославянских землях, так как их восточнославянские двойники в начале X в., по археологическим данным, еще пребывали в статусе догородских поселений.

Не менее любопытно выглядит сопоставление текста обоих договоров в этой их части с данными современного византийского источника. Константин Багрянородный знает во «внешней Росии», которой правит князь Игорь, города: Киоаву (Киев), Немогард (?), Милиниски (Смоленск), Телиуцу (Телич), Чернигогу (Чернигов) и Вусеград (Вышгород); из них с перечнем Олеговых городов совпадают только Киев и Чернигов, хотя византийский император, несомненно, отметил самые крупные городские центры «внешней России» своего времени.

 Более того, разнятся не только «русские грады» обеих держав — названия самих государств Олега и Игоря разные! Судя по договорам, Олег владеет Русью, Игорь — Русской землей[9]. В географическом положении той и другой есть заметное различие. Согласно одной из статей договора 911 г., Олеговы послы и купцы, получавшие содержание от константинопольских властей, заживались на подворье святого Маманта («витали у святого Мамы») по целому полугоду. Между тем из обстоятельного описания плавания киевских русов в Царьград, сделанного в середине X в. Константином Багрянородным, известно, что торговый караван князя Игоря покидал Киев в июне, добирался до Константинополя в июле, а в конце сентября — начале октября уже собирался назад, чтобы успеть вернуться в Киев до окончания навигационного сезона на Днепре. В полном соответствии с этим договор 944 г. умалчивает о полугодовой «месячине», ограничиваясь замечанием, что русы «не имеют власти зимовать у святого Мамы». Отсюда следует, что Олеговы купцы, «емлющие свою месячину на 6 месяц», приплывали в Константинополь и уплывали из него «домой, в Русь» по незамерзающим водоемам — Дунаю и Черному морю и что договор 911 г. охранял торговые интересы преимущественно карпатских и дунайских русов.

Далее, незаметно, чтобы Олега особенно занимал регион Северного Причерноморья, тогда как Игорь обнаруживает повышенный интерес к устью Днепра и «стране Корсунской» (крымским областям вокруг Херсонеса), — конечно, потому, что все подчиненные ему города, как и его Русская земля, в отличие от Руси и «русских градов» Олега, лежали на днепровском водном пути. По той же причине Игорь мог взять под свою руку наем русов на службу к императорам, ибо полностью контролировал ситуацию в своей Русской земле — Среднем Поднепровье; Олеговы же русы имели право наниматься «своею волею», не спросясь князя, потому что власть Олега над многими областями его державы была чисто номинальной.

Сходным образом договор 911 г. предусматривает выдачу «злодея» русам вообще, без упоминания их князя; договор же 944 г. оговаривает, что русские нарушители спокойствия в Константинополе отсылаются греками в Русскую землю, к «князю вашему», то есть к Игорю. Еще одно указание на то, что Олегова Русь была более широким и рыхлым территориальным образованием, нежели Русская земля князя Игоря, содержится в той статье договора 911 г., которая определяет порядок передачи наследства умершего руса на его родину. Послушаем комментарий Г.Г. Литаврина к этому месту: «Обязанности по сохранению имущества умершего брали на себя имперские власти, следовательно, соратники соотечественника не имели права препятствовать передаче имущества... в казенное хранилище. При прибытии же первого русского торгового каравана, в котором находились люди из тех мест, где жила семья покойного, его имущество передавали им. Акт передачи совершался, несомненно, официально, с участием императорского чиновника и того русского посла, который представлял интересы княжества (или города), откуда прибыл в империю умерший воин»[10]. То есть с 911 по 944 г. имперские власти вели дела не с послами великого князя, а напрямую с представителями многочисленных «светлых князей» или городских общин, входивших в Олегову Русь, которые вели самостоятельную торговлю в Византии. Однако в договоре Игоря подобного параграфа нет, и, конечно, не случайно — в нем просто не было надобности.

Игоревы русы (послы и «гости») приплывали в Константинополь из одного географического региона — Русской/Киевской земли, поэтому у имперских властей не возникало затруднений, в какую «Русь» передать имущество покойного: был ли он княжеским дружинником или городским купцом, его сородичи и соотечественники — послы верховной власти и представители городов Русской земли — всегда находились вместе в одном и том же торговом караване, снаряженном от имени великого князя русского Игоря, его родственников и городов «земли Русской».

Знаменательно также, что ни сам Игорь, ни его жена и сын (Ольга и Святослав) не вступают ни в какие отношения — легендарно-анекдотические или исторические — со «словенами», с которыми в летописном повествовании через анекдот о парусах накрепко связан «светлый князь русский» Олег. Словом, перед нами «две „Руси" — две династии, две географии, две истории»[11]. В первом случае договор заключил предводитель обширной «русской» федерации, или, пользуясь более осторожным термином Л.В. Черепнина, «политической ассоциации»[12], простиравшейся от Карпат до Черного моря; во втором — глава семейного клана, держащего «княжение» в Русской земле, ограниченной Средним Поднепровьем.

Итак, Игорь не был и не мог быть наследником Олега, поскольку оба они принадлежали к разным «русским» родам, соперничавшим друг с другом этническим группировкам русов — карпатских и киевских, а смерть одного и рождение другого были разделены по крайней мере семилетним промежутком. Очевидно, что между Олегом и Игорем был кто-то еще, ибо княжеский род Олега, разумеется, не остался без преемника.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.