Сталин и Молотов сняли Литвинова с поста народного комиссара иностранных дел СССР за то, что он до конца принципиально отстаивал курс на постепенное установление сотрудничества с западными демократиями.

Сталин и Молотов сняли Литвинова с поста народного комиссара иностранных дел СССР за то, что он до конца принципиально отстаивал курс на постепенное установление сотрудничества с западными демократиями.

Не удивляйтесь тому, что столь разноплановые мифы объединены в один блок для анализа. Между ними прямая, но невидимая, сокрытая в основном в тайных лабиринтах истории дипломатии и разведки связь, которую нам и предстоит распутать. Забегая вперед, сразу могу сказать лишь одно. Первыми тремя мифами нагло прикрывается конкретная провокация Литвинова, чуть было не поставившая СССР и без того по его же «милости» оказавшегося в международной изоляции из-за ставки на западные демократии в совершенно идиотское, зависимое от треклятого Запада положение. Признать и тем более честно рассказать об этом — увы, у мерзавцев-«демократов» ни чести, ни совести, ни тем более мужества не хватает. Для них самое главное — облить грязью Сталина и СССР, всю предвоенную политику, со всей, так сказать, «демократической яростью разоблачить усатого диктатора, вступившего в сговор с Гитлером». Вот же идиоты! Им все кажется, что и в современном мире можно что-то утаить. А знаменитое русское троеперстие не изволите ли узреть?! Впрочем, да пошла вся эта убогая босячня по имени «демократы» по известному всей России адресу... О чем можно разговаривать с теми, от кого Господь отвернулся еще при их зачатии?! Лучше сразу же перейдем к делу.

Итак прежде всего о якобы присущем Сталину антисемитизме[168]. Как же стара эта до остервенения надоевшая идиотская болтовня о якобы присущем Сталину антисемитизме! Кто только ее не использует?! В каких только грязных целях и инсинуациях ее не используют?! И нет никакой надежды, даже намека на иллюзию надежды, что когда-нибудь у тех, кто столь подло обращается с историческими фактами, проснутся остатки совести, и они, устыдившись содеянного, прекратят эту грязную болтовню. Поэтому для того, чтобы было понятно, что же на самом деле произошло, когда сняли Литвинова, и каковы были истинные мотивы этого решения Сталина, придется сначала хотя бы вкратце дать, как это принято в исследованиях, «бэкграунд», то есть подоплеку, невидимую предысторию этого сложного и тонкого вопроса.

Миф о якобы присущем Сталину антисемитизме возник еще в 30-х гг. прошлого столетия. Его сотворил и неоднократно пытался запустить в пропагандистский оборот лично Лев Давидович Троцкий-Бронштейн[169]. Оно и понятно — очень уж ему хотелось списать действия Сталина по борьбе с подрывной деятельностью оппозиции, в том числе и ее троцкистского ядра, именно на это. Цель — взъярить против Сталина и Советского Союза весь Запад, где еврейские общины обладали (и обладают) громадным влиянием на общественное мнение и правящие круги. Расчет оказался неверным. Чем больше Троцкий нападал на СССР и Сталина именно с этих позиций, тем меньше Западу хотелось его поддерживать всерьез. В этом смысле очень характерны поведение и заявления именно же видных в то время евреев Запада. Так, едва только Троцкий оказался выкинутым из СССР, как сразу видный еврейский писатель — Эмиль Людвиг (Эмиль Коэн) — обоснованно обвинил его в сотрудничестве с фашистами. Известный же американский сионистский деятель того времени Стефан Уайз в свою очередь мотивировал свой отказ принять участие в созданной Троцким комиссии по расследованию московских процессов тем, что Троцкий ведет себя недобросовестно, поднимая в связи с этими процессами еврейскую тему. «Если и другие его обвинения, — заявлял Уайз, — столь же беспочвенны, как его жалоба по поводу антисемитизма, ему вообще нечего сказать»[170]. Ему вторил главный редактор нью-йоркской газеты «Дер Тог» Б. Ц. Гольдберг, который писал: «Чтобы победить Сталина, Троцкий находит возможным изображать СССР страной антисемитизма... Разве честно писать об этом, когда это не так?... Непростительно, что Троцкий предъявляет такие необоснованные обвинения Сталину»[171].

Когда в 1933 г. «кореш» Троцкого — известный американский публицист Макс Истмэн — обратился к выдающемуся американскому писателю Теодору Драйзеру с просьбой выступить в защиту арестованных в СССР сторонников (в основном евреев) Троцкого, то писатель ответствовал следующее: «Я поразмыслил, серьезно, как на молитве, об этом деле, касающемся Троцкого. Я очень сочувствую его сторонникам в том положении, в которое они попали, но тут встает вопрос выбора. Какова бы ни была природа нынешней диктатуры в России — несправедливая или как хотите, — победа России важнее всего. Я согласен с Линкольном: нельзя менять лошадей при переправе через поток. Пока нынешнее напряженное военное положение не смягчится — если только существует возможность его смягчения — и пока вопрос о японской опасности не прояснится, я не хотел бы делать ничего такого, что могло бы нанести ущерб положению России. И, с божьей помощью, не сделаю»[172].

Проще говоря, на Западе и тогда прекрасно понимали то, что только в наше время стало доходить до некоторых, в том числе и закоренелых, зоологических антисталинистов. К примеру, уж на что ярые антисталинисты известные диссиденты-историки — братья Жорес и Рой Медведевы — но и они в один голос теперь твердят, что антисемитизма за Сталиным не числилось! Специально занимавшийся этой проблемой Жорес Медведев даже издал книгу «Сталин и еврейский вопрос» и, как глубоко изучивший проблему человек, совершенно однозначно и категорически заявил в одном из недавних интервью: «Ни антисемитом, ни тем более юдофобом Сталин не был ... У Сталина этого не было. Нет ни одного высказывания ни в официальных его выступлениях, ни в архивных документах, которое можно было бы процитировать как антисемитское»![173]

Вы только вдумайтесь, из чьих же уст прозвучало это однозначное и категоричное признание! Братья Медведевы не просто антисталинисты — они сыновья одного из репрессированных подельников Тухачевского Александра Медведева. И на своем веку немало натерпелись из-за этого. Это во-первых.

Во-вторых, казалось бы, им-то, полукровкам, — их мать Юлия Рейман, как это и так понятно, была еврейкой — и сыновьям репрессированного по делу Тухачевского военачальника, что называется, и карты в руки для обвинений Сталина в юдофобии. Ан — нет, братья не сочли возможным опуститься в современном мире до глупостей дубовой пропаганды «демократов». На основании точного документального знания категорически отвергают подобные обвинения в адрес Сталина! Более того, даже те дела, по которым фигуранты были евреи, рассматривают не с позиций якобы имевшей место сталинской юдофобии, а только с позиций внешней и внутренней политической конъюнктуры того времени и настоятельно всем рекомендуют подходить к этим вопросам именно так и только так. А в целом надо сказать, что со времен выхода в свет их книги «Неизвестный Сталин» (М., 2001 и 2007) братья Медведевы начали закономерный и глубокий дрейф в сторону более объективного (хотя и не без перехлестов) восприятия и анализа фигуры Сталина и его политики. Да и не только они. Образно говоря, «ветер истории», о котором 60 лет назад говорил Сталин, освежающе действует даже на таких людей — в прошлом ярых диссидентов...

Да, кстати, главным камертоном, по которому всегда следует сверять, был тот или иной политический деятель антисемитом или нет, является отношение властей Израиля. Ни у властей этого государства, ни тем более у самого еврейского народа, в абсолютном своем большинстве здравомыслящего, нет даже и тени намека на предвзятое отношение к Сталину из-за его якобы антисемитизма. Уж они-то прекрасно знают, сколь много сделал Сталин, чтобы, например, спасти еврейский народ в годы Второй мировой и Великой Отечественной войн. Не случайно поэтому, что именно 27 января во всем мире почитается как День памяти жертв Холокоста — именно в этот день Красная Армия освободила несчастных узников Освенцима, большинство из которых было евреями.

Не говоря уже о том, что в первую очередь они благодарны Сталину и его СССР за практически мгновенное признание провозглашения независимости государства Израиль. Они искренне благодарны ему и за помощь, которую сталинский Советский Союз оказал молодому еврейскому государству в отстаивании своей независимости. И вовсе не случайно главным камертоном, по которому следует сверять, был ли тот или иной государственный (политический) деятель антисемитом, было названо отношение властей Израиля. День похорон нещадно обвиняемого в никогда не являвшемся для Сталина характерным антисемитизме — 9 марта 1953 г. — был объявлен Днем национального траура в государстве Израиль! Этот непреложный факт уже в наше время вновь засвидетельствовал главный раввин России Берл Лазар![174] Вы только вдумайтесь в это свидетельство. Национальный траур в Израиле был объявлен в связи с кончиной Сталина! По тому самому человеку, которого, особенно за последние годы его жизни, в буквальном смысле слова до безумия и кровавой пены у рта всевозможные сволочи пытаются обвинить в антисемитизме, якобы ему присущем!

А что уж говорить обо всех предыдущих десятилетиях его жизни и деятельности. Сколько людей еврейской национальности было в его окружении? И ведь огромное их количество на важнейших постах в государстве. Потому что он ценил людей не за их национальность, а за их отношение к делу, за их таланты, проявленные во благо государства, общества и народов СССР. Возьмите, к примеру, такую простую статистику, как данные о присуждении званий лауреатов Сталинской премии, скажем, за период 1939 — 1945 гг. В то время численность еврейского населения в СССР была 1,55 %, а их доля в числе сталинских лауреатов составляла примерно 30%. А некоторые из них вообще были многократными лауреатами Сталинской премии. К примеру, знаменитый авиаконструктор М. Гуревич шесть раз удостоился присуждения Сталинской премии.

А что касается антисемитизма, то Сталин категорически отвергал его и боролся с ним. Как, впрочем, и с любыми иными проявлениями национализма, в том числе и еврейского. Это, так сказать, вкратце общий фон. Как видите, антисемитизмом тут и не пахнет. Скажу даже более того. Еврей Литвинов руководил внешней политикой СССР на протяжении полутора десятков лет, из коих десять в качестве наркома. А в составе наркомата иностранных дел и после его отставки сохранялось значительное количество евреев по национальности, которые занимали очень важные посты и в центре, и за рубежом (полпреды и торгпреды). То же самое и в разведке, и в армии. Какой же тут антисемитизм?! Угомонитесь же, супостаты окаянные!

Что же касается конкретных причин снятия Литвинова с его поста, то они таковы. Прежде всего, после Мюнхенского сговора Запада с Гитлером стала очевидной вся, мягко говоря, неэффективность дипломатии Литвинова, делавшего «непонятную» ставку только на союз с западными демократиями. Хуже того. При решении важнейших вопросов внешней политики СССР, прежде всего, вопросов европейской безопасности, в череде которых советско-германские отношения занимали одно из важнейших мест, в нем постоянно и практически безальтернативно брали верх узко местечковые националистические взгляды Мейера Валлаха Финкельштейна. А это коренным образом и только негативно отражалось на советско-германских отношениях, стержнем которых в то время были торгово-экономические отношения. И тут придется вспомнить, что с момента привода Гитлера к власти главной задачей Запада, прежде всего Великобритании, было недопущение развития советско-германских торгово-экономических отношений в том же духе, как это имело место быть вплоть до 1933 г. По настоянию Экономического департамента МИД Великобритании во главу угла всей политики PERFIDIOUS ALBION в отношении Германии и СССР была поставлена задача недопущения опасного, в понимании Лондона, возобновления экономических отношений — так как они были сильно подпорчены, в том числе и не без прямого участия Великобритании и других стран Запада. Но более всего недопущения развития торгово-экономического сотрудничества между Советским Союзом и Германией. Советский Союз планомерно вытеснялся с германского рынка. Германский же импорт из СССР, а это в те годы главным образом всевозможное сырье, восполнялся поставками из Великобритании, подконтрольных ей колоний, а также из других стран Запада. Так Запад коллективно готовил Адольфа к будущему нападению на СССР. И именно поэтому его старательно сажали на иглу сырьевой зависимости от Запада. Чтобы можно было и впредь влиять на него, но более всего на его агрессивные устремления. Ведь его же привели к власти для развязывания войны против СССР. На языке МИДа Великобритании это называлось «экономическое умиротворение» Гитлера. Именно поэтому-то в течение 30-х гг. прошлого столетия из года в год в специальных докладах британского МИДа, именовавшихся «Экономический аспект внешней политики», задача недопущения возобновления торгово-экономического сотрудничества между Германией и СССР не только приоритетно фигурировала, но и приоритетно же жестко подчеркивалась как основополагающая. И вот надо же было такому систематически происходить — при малейшем намеке на позитивные сдвиги в изрядно подпорченных после привода Гитлера к власти советско-германских торгово-экономических отношениях вмешивался Литвинов и всей мощью своего положения наркома торпедировал любые попытки улучшить эти отношения. Наиболее яркий случай — торпедирование Литвиновым попытки Германии предоставить СССР кредит в миллиард марок, о чем говорилось еще при анализе мифа № 9 книги «Кто проторил дорогу к пакту? Мифы о предыстории советско-германского договора о ненападении от 23 августа 1939 г.».

А это вынуждает вспомнить не только историю о дореволюционных связях Литвинова с англосаксонским Западом, в том числе и с некоторыми тайными структурами последнего, прежде всего Великобритании. И тут уж, что называется, любое лыко в строку. Ведь Литвинов практически постоянно «сливал» на Запад всю информацию, касавшуюся советско-германских политических и особенно торгово-экономических отношений, причем зачастую не только конфиденциальную, но и попросту секретную, а затем и эффективно противодействовал любому намеку по их урегулированию и нормализации. А это в свою очередь, дает серьезные основание утверждать, что он исполнял функции информирующего агента стратегического влияния Запада, прежде всего Великобритании.

Хуже того. Придется вновь вспомнить, что в анналах британской разведки фигурирует некий агент под псевдонимом Д-57, поставлявший в 1920 — 1930-е гг. англичанам исключительно важную информацию внешнеполитического характера. По оценкам самих же британских историков СИС, она должна была исходить по меньшей мере из ближайшего окружения наркома иностранных дел Литвинова либо от него самого. А в этой связи придется вспомнить, что в свое время Литвинов не только женился на англичанке — Айви Лоу (кстати говоря, так и не сменившей британское подданство на советское гражданство). Он ведь еще и сидел у англичан в тюрьме. Но не просто сидел, а обеспечивал, как отмечает один из лучших современных историков Н. А. Нарочницкая, «англосаксонскую связь» в РСДРП в годы Первой мировой войны и немало потрудился в Лондоне и США, чтобы война вплоть до революции была успешной для Антанты и во всех аспектах разрушительной для России[175]. Кстати, он обеспечивал не только «англосаксонскую связь», но и поддержание контактов с британскими сионистами, поскольку весь период своего пребывания на британских островах очень тесно общался с наиболее влиятельными представителями еврейской общины Англии. В свое время не без их помощи М. Литвинов был выслан, несмотря на требования царского правительства, именно в Англию после того, как был арестован в Париже за попытку легализации «экспроприированных» в России 250 тысяч царских рублей. Впоследствии его вновь посадили в тюрьму уже как представителя Ленина в Англии, но затем обменяли на арестованного в Москве известного по истории британского шпиона Б. Локкарта. Со времен той отсидки у него сложились особо доверительные отношения с сотрудником британского МИДа Реджинальдом Липером, впоследствии возглавившим дипломатическую разведку МИДа Великобритании. Р. Липер очень уж долго с ним общался в тюрьме...

Специализирующиеся на изучении истории своей разведки британские историки отмечают чрезвычайно высокий уровень попадавшей в Лондон разведывательной информации из СССР. Конечно, с абсолютной уверенностью утверждать, тем более прямо идентифицировать «Д-57» с М. М. Литвиновым пока невозможно, но именно пока. В основном из-за того, что СИС не рассекречивает архивные данные, по которым срок давности уже давно минул. Молчит и наша Служба внешней разведки, хотя в материалах великолепной «кембриджской пятерки», лучших агентов советской разведки, наверняка найдется нечто любопытное и на этот счет. Да и не только там. Могу сказать лишь одно. По опубликованным ныне материалам МИДа и Комитета имперской обороны Англии виден поразительно высокий уровень точнейшего знания многих нюансов советской внешней политики 1920-х — 1930-х гг., причем именно на тех направлениях, которые более всего болезненно интересовали Великобританию. Какими бы проницательными ни были британские дипломаты и шпионы, но без хорошо информированной агентуры такой уровень точнейшего знания не обеспечить. А ведь, к слову сказать, на базе именно такого точного знания Великобритания совершенно уверенно действовала на четкое упреждение советских внешнеполитических шагов вне зависимости от того, предпринимались ли они по линии НКИД (МИД), Коминтерна или разведки. Она действовала именно так, как действуют лишь блестяще информированные о действиях противной стороны государства. Причем настолько тонко, изощренно и коварно, в том числе даже и в нюансах, что только остается, что диву предаваться. Только одно это уже вынуждает более чем серьезно отнестись к мнению британских историков. Тем более если учтем следующее, по меньшей мере просто шокирующее, обстоятельство.

Как выяснилось лишь осенью 2008 г., именно на Литвинова руководство британского МИДа возлагало серьезные надежды на то, что с его-то помощью удастся осуществить одну массированную акцию стратегического влияния.

Дело в том, что осенью 2008 года Служба внешней разведки рассекретила огромное количество документов, относящихся к домюнхенскому и постмюнхенскому периодам. 700 с лишним страниц. И среди них копию телеграммы министра иностранных дел Великобритании лорда Галифакса на имя временного поверенного в делах Великобритании в СССР. В телеграмме «святая лиса»[176] британской внешней политики и дипломатии требовал от временного поверенного добиться аудиенции у Литвинова и постараться в беседе с ним убедить советского наркома в необходимости повлиять на руководство Компартии Чехословакии. Как вы думаете, для чего?! А чтобы при вхождении гитлеровских войск в отданные по Мюнхенскому сговору со всем движимым и недвижимым имуществом чешские Судеты там не возникло бы народных волнений и сопротивления!?[177] К слову сказать, это задание для агента стратегического влияния только очень высокого уровня! Вот и попробуйте теперь объяснить хотя бы самим себе простую вещь: почему, на каком основании «святая лиса» английской внешней политики и дипломатии в качестве проводника своей политики, то есть, в сущности-то, в качестве «агента стратегического влияния» избрал именно народного комиссара иностранных дел М. М. Литвинова?! Любопытно в этой связи резюме корреспондента «Красной звезды». Справедливо и возмущенно недоумевая по этому поводу, он вопрошает: «Хотели скомпрометировать (Литвинова. — А. М.)? Или, может, из-за того, что с 1907 по 1917 год тот (то есть Литвинов. — А. М.) жил в Великобритании, работая в Международном социалистическом бюро, в самом Лондоне, где и мог познакомиться с... лордом или с его коллегами? Ответ на эту загадку также может крыться в архивах, но не наших, а Форин Оффиса или, скорее, МИ-6...».[178] Между прочим, упомянутое Международное социалистическое бюро являлось объектом пристального внимания британских спецслужб в годы Первой мировой войны...

Комментарий. В принципе Литвинов, судя по всему, уже тогда должен был быть снят с поста наркома иностранных дел хотя бы только за это. Его спасло одно обстоятельство. В октябре 1938 г. в отношениях между Германией и Польшей стал разгораться так называемый Збонщинский инцидент, жертвой которой стали именно проживавшие в Польше евреи, являвшиеся германскими подданными. Этот инцидент привлек к себе пристальное внимание мировой общественности именно оголтелой юдофобией, которую рьяно демонстрировали обе стороны, особенно же, как ни странно, Польша, неискоренимый государственный антисемитизм которой и в то время был притчей во языцех во всем мире. Снятие же Литвинова с поста именно в этот период, тем более на фоне Мюнхенской сделки, позволило бы врагам СССР обвинить его в проведении антисемитской политики и солидаризировать его с юдофобскими действиями Польши и Германии. Вот так Литвинов и уцелел на своем посту до начала мая 1939 г.

Именно Литвинов своей, едва ли не в буквальном смысле слова безумствовавшей франко- и особенно англофильствовавшей «дипломатией» по итогам Мюнхенского сговора Запада с Гитлером воистину загнал Советский Союз в международную изоляцию, выход из которой, по условиям тех времен, был всего лишь один. И весь мир знал это. Об этом без устали сообщали своим правительствам и дипломаты, и разведчики едва ли не всех стран. Это заключение с Германией аналогичного Мюнхенским соглашениям договора. Проще говоря, договора о ненападении. Почему он так поступал?! Ведь не мог же он не видеть всей подлости западной дипломатии! Физически не мог — это бросалось в глаза даже слепому. Не говоря уже о том, что, как нарком иностранных дел, он имел допуск и к разведывательной информации. И потому прекрасно был информирован о многих перипетиях дипломатической борьбы в Европе того периода. Тем не менее он все время пытался протащить линию на сотрудничество с западными негодяями. Еще в книге «Кто проторил дорогу к пакту? Мифы о предыстории советско-германского договора о ненападении от 23 августа 1939 г.» приводилось одно высказывание У. Черчилля: «В истории, которая, как говорят, в основном представляет собой список преступлений, безумств и несчастий человечества, после самых тщательных поисков мы вряд ли найдем что-либо подобное такому внезапному и полному отказу от проводившейся пять или шесть лет политики благодушного умиротворения и ее превращению почти мгновенно в готовность пойти на явно неизбежную войну в гораздо худших условиях и в самых больших масштабах»[179]. А Литвинов, между прочим, на протяжении всего своего пребывания на посту наркома иностранных дел Советского Союза беспрестанно пытался не только увязать советскую дипломатию с этими сплошными преступлениями, безумствами и несчастиями человечества. Более всего он пытался, если исходить из реальных фактов и конечного результата, подставить СССР под прямую угрозу войны в обмен на призрак иллюзии сотрудничества с западными демократиями в противодействии гитлеровской агрессии!

Последней же, к тому же состоящей из двух половинок, каплей, переполнившей чашу терпения и Сталина, и высшего руководства СССР, в результате чего Литвинов и был снят с поста наркома иностранных дел СССР, стало следующее.

1. В день подачи — 18 марта 1939 г. — ноты протеста[180] германскому послу Шуленбургу, Литвинов учудил странное действо. В этот же день он обратился к Великобритании с предложением немедленно созвать конференцию представителей Великобритании, Франции, СССР, Румынии, Польши и Турции для обсуждения мер по предотвращению дальнейшей германской агрессии. Именно это стало непосредственной конкретной причиной, так сказать, главной составляющей той самой последней капли, приведшей к отставке Литвинова, хотя судьба его была решена, судя по всему, уже давно, о чем свидетельствует признание Сталина о крахе советской политики по созданию системы коллективной безопасности в Европе, которую пытался проводить Литвинов.

Тщательный анализ этой истории позволяет категорически настаивать на том, что не должно подлежать сомнению то обстоятельство, что Литвинов в какой-то мере был ознакомлен с содержанием вышеприводившихся и иных сообщений разведки, коли выдвинул такое предложение. Но дело еще и в том, что накануне, 17 марта 1939 г., из Лондона, от полномочного представителя СССР в Англии И. М. Майского пришла, мягко говоря, удивительная телеграмма следующего содержания: «Турецкий посол Арас пригласил меня к себе на чашку чая. Когда я пришел, то застал у него еще румынского и греческого посланников. Естественно, началось обсуждение текущих событий. При этом румын сообщил следующее: около недели назад, еще до захвата Чехословакии, германское правительство через Вольтата, находящегося сейчас в Румынии в связи с переговорами о предоставлении немцам концессии на разведку нефти, предъявило румынскому правительству ультиматум. Вольтат заявил, что если Румыния прекратит развитие своей индустрии и через известный, — согласованный с немцами срок закроет часть ныне действующих промышленных предприятий, если, сверх того, Румыния согласится все 100 процентов своего экспорта направлять в Германию, то последняя готова гарантировать румынские границы. Румынское правительство отвергло ультиматум Вольтата. Однако вчера Вольтат вновь предъявил тот же ультиматум, и в еще более угрожающей форме. В связи с этим румынское правительство направило Тиля срочное указание немедленно информировать британское правительство о создавшемся положении и выяснить, на какую поддержку со стороны Англии оно может рассчитывать. Тиля видел сегодня Галифакса, Кадогана и Ванситтарта. Галифакс обещал доложить вопрос правительству и через 2 — 3 дня дать ответ. Полпред»[181].

Вот так, пошел почаевничать и — ну ведь это же надо такое сотворить — сообщил в Москву, что-де немцы предъявили Румынии аж целых два тайных и жестких ультиматума. Без какой-либо проверки этой информации, сразу же и залепить оную в Москву. Поразительно! Ведь Майский был не новичок в дипломатии — уж сколько лет сидел полпредом в том же Лондоне, — и прекрасно знал, что сообщать надо проверенную информацию или по меньшей мере оговориться, что предпринимаются все меры для проверки достоверности такой информации. При его-то связях в британском истеблишменте это не составило бы никакого труда. В конце концов в этом и есть весь смысл, вся суть работы посла или, как их в то время называли, полномочного представителя.

Между тем текст записи в дневнике Майского посла и содержание процитированной телеграммы полпреда (во всяком случае, в том виде, в котором она предана гласности), учтиво выражаясь, слегка, но принципиально разнятся. В дневнике Майского как полпреда (это особая форма документирования всех действий дипломатов, особенно высокого ранга, прежде всего самих послов-полпредов) содержится запись иного рода: «17 марта. Арас пригласил меня заехать к себе в 6 часов вечера для того, чтобы обменяться мнениями по текущим событиям. Когда я пришел, у него уже были Симопулос (грек)[182] и Тиля (румын)[183]. Настроение у всех было нервное. Грек был явно встревожен. Тиля храбрился, но видно было, что ему тоже не по себе. Тиля между прочим рассказал, что только что был у Галифакса. От имени своего правительства он передал ему SOS. Румпра[184] обращало внимание бритпра[185], что в результате захвата Праги Гитлером при полной пассивности западных держав в Бухаресте создалось впечатление всемогущества этого последнего в Центральной и Юго-Восточной Европе. Ввиду этого румпра необходимо определить линию своего дальнейшего поведения. Прежде, однако, чем делать окончательный выбор, румпра хотело бы получить от бритпра ясный ответ на вопрос: может ли Румыния рассчитывать на поддержку Англии в борьбе за свою независимость, и если может, то в чем такая поддержка Англии выразится?

[Как выяснилось впоследствии, в британских документах эта ситуация изложена принципиально иначе. Там указано, что 17 марта 1939 г. Галифакс сообщил С. Хору о том, что В. Тиля обратился с просьбой о предоставлении Англией займа Румынии в размере 10 млн. ф. ст. для переоснащения румынской армии и развития авиации. Тиля, по словам Галифакса, отметил, что германское правительство в последние дни потребовало предоставить ему монополию на румынский экспорт и принять некоторые меры к ограничению румынского промышленного производства в интересах Германии, и поинтересовался, не сможет ли британское правительство определить сбою позицию на случай, если Румыния станет жертвой германской агрессии?[186] Кстати говоря, приведенные Майским слова Тиля «...при полной пассивности западных держав...» в британских документах отсутствуют — непонятно, то ли они не произносились вовсе, то ли опущены при публикации. Очевидно, что в разговоре с Галифаксом Тиля не упоминал ни о каких ультиматумах Германии Румынии.]

В обоснование своего демарша Тиля уже по собственной инициативе сообщил Галифаксу о тех требованиях, которые советник германского министерства народного хозяйства Вольтат[187], находящийся сейчас в Бухаресте, предъявил румпра. Эти требования сводятся в основном к тому, что Румыния должна постепенно, по соглашению с Германией, ликвидировать всю свою промышленность, отказаться от торговли со всеми другими странами, направлять 100% своего экспорта в Германию и получать оттуда же 100% своего импорта. По словам Тиля, его сообщения произвели сильное впечатление на Галифакса, и тот обещал дать ответ на поставленный румпра вопрос через 2 — 3 дня. Галифакс, между прочим, интересовался состоянием румыно-советских отношений и спрашивал Тиля, какова была бы позиция СССР в случае германской агрессии против Румынии?»[188].

Если коротко прокомментировать суть записи в дневнике Майского, то следует сказать вот что. Как опытный дипломат он был обязан немедленно насторожиться, едва только услышал от румынского посланника всю эту историю, но особенно, когда тот упомянул, что Галифакс поинтересовался состоянием румыно-советских отношений и спрашивал, какова была бы позиция СССР в случае германской агрессии против Румынии. Ему ли, опытному дипломату, было не знать, что в это же самое время Великобритания вела конфиденциальные переговоры с Германией, стремясь заставить ее отказаться от требований по колониальному вопросу?! Ему ли, столько лет просидевшему в Лондоне полпредом опытному дипломату, было не знать, что именно поэтому в самый разгар германо-румынских торгово-экономических переговоров британское правительство направило в середине февраля 1939 г. в Бухарест своего представителя лорда Семпилла с целый якобы оживления англо-румынских торговых связей?! Ему ли было не знать, что лорд Семпилл не предложил никаких конкретных мероприятий по расширению экономических связей Англии с Румынией?! Ему ли было не понимать, что тем самым премьер-министр Великобритании Чемберлен стремился всего лишь дать понять Гитлеру, что Англия может оказать противодействие германскому проникновению в эту и другие страны Юго-Восточной Европы?! Потому как Балканы — традиционный регион особых интересов Великобритании. Потому что в то же 17 марта он знал о произнесенной Чемберленом в Бирмингеме речи, в которой тот крайне резко выступил против Гитлера. Ему ли, опытному дипломату и профессиональному историку, было не понимать, что румын — это не национальность, это профессия, о чем давно и хорошо известно всей Европе?! И что в связи с возникшей ситуацией — с одной стороны, германо-румынские торгово-экономические переговоры, с другой стороны, ни к чему не приведший визит лорда Симпелла с целью якобы оживления англо-румынских торгово-экономических связей, — румынское правительство попросту предприняло попытку, авось выйдет, слегка пошантажировать Лондон, чтобы затем «подоить двух маток» — Берлин и Лондон?! Так ли уж трудно было это сообразить опытному дипломату, который не одну «собаку съел», разгадывая дипломатические головоломки того времени?!

Между тем ревностный католик и «святая лиса» британской внешней политики и дипломатии лорд Галифакс оказался куда проницательней и хитрей советского полпреда, даром, что ли, впоследствии загремевшего на Лубянку. Галифакс сразу сообразил, что из этого можно извлечь немалую выгоду — попытаться спровоцировать обострение отношений между СССР и Германией. И для начала вечером того же дня, то есть 17 марта 1939 г., Галифакс передал сообщение Тиля английской прессе и уже утром 18 марта британские газеты вышли с огромными заголовками о «германском ультиматуме Румынии». Причем Галифакс, как и полагается настоящему английскому лорду, попросту передернул факты. Ведь в действительности-то Тиля ни о каких ультиматумах ему не сообщал! Более того. Галифакс развил слишком уж бурную деятельность. Как же, такую провокационную акцию можно провести! Вечером все того же 17 марта 1939 г. он разослал срочные запросы в Париж, Москву, Варшаву и Анкару и просил соответствующие правительства ответить, как бы они реагировали на германскую агрессию против Румынии?! Причем, опять-таки, как и полагается настоящему английскому лорду и главе британского внешнеполитического ведомства, в этих запросах он не указал позицию самой Великобритании![189]

А теперь обратите внимание на следующее. Выдвигая упомянутое выше свое предложение о созыве международной конференции, Литвинов назвал следующих ее участников — Великобритания, Франция, СССР, Польша, Румыния и Турция. И те же участники у Галифакса — ведь именно их и запросили (Великобритания и Румыния и так подразумевались). Но ведь именно «святая лиса» первой вякнула «мяу»! Вот и объясните, что это за угодливость такая со стороны Литвинова, что он один к одному стал воспроизводить действия Галифакса?! Кстати говоря, текст запроса Галифакса хотя и попал в Москву вечером того же 17 марта, но Литвинову о нем сообщили только утром 18 марта — британский посол в Москве Сидс именно утром посетил Литвинова[190]. Кстати, поинтересовавшись у Сидса, какую позицию по этому же вопросу занимает британское правительство, Литвинов одновременно указал, что сама Румыния к СССР за помощью не обращалась. Тем не менее, он пообещал доложить о полученном британском запросе Советскому правительству.[191] Он и вправду 18 марта доложил Сталину об этом запросе специальным донесением[192]. А вечером все того же 18 марта уже вышел с упоминавшимся выше предложением о созыве конференции. Кто дал ему такую санкцию — выйти с таким предложением — не ясно. Во всяком случае, не Сталин. На этот счет нет никаких документальных доказательств.

Между тем Литвинов сообщил полпредам СССР в Англии и Франции И. М. Майскому и Я. З. Сурицу[193] следующее: «Сегодня поздно вечером я вызвал Сидса и сообщил ему, что мы предлагаем немедленно созвать совещание из представителей СССР, Англии, Франции, Польши и Румынии. Я объяснил, что из вопросов одного правительства другому о позиции каждого ничего не выйдет, а поэтому необходима общая консультация. Место конференции не имеет значения, но лучше всего было бы собраться в Румынии, что сразу укрепило бы ее положение...»[194] Это надо же с какой оперативностью действовал Литвинов в интересах...Великобритании! Вот бы так в интересах СССР действовал. Хотя бы в таком простом вопросе, как элементарная проверка — а был ли ультиматум в самом деле. Ведь проще же пареной репы запросить советского полпреда в Румынии, чтобы тот узнал у румынского правительства, что к чему. Но это еще что. Тут ведь и Майский продолжил играть на британском поле, хотя и не до конца понятно, насколько сознательно.

18 марта он прислал из Лондона телеграмму, во втором пункте которой говорилось: «...2. Далее Галифакс сообщил мне о демарше румынского посланника по поводу германского ультиматума Румынии, о котором я вам сообщал, а также о том, что Тиля по поручению своего правительства поставил перед ним вопрос об английской помощи Румынии в случае агрессивных действий со стороны Германии. Галифакс добавил, что он спросил Тиля, в какой мере Румыния может рассчитывать на помощь своих соседей. Тиля ответил, что румынское правительство уверено в помощи со стороны Польши и Балканской Антанты[195], по вопросу же об СССР Тиля не мог сказать ничего определенного. Галифакс обещал Тиля в срочном порядке обсудить вопрос в британском правительстве и после этого дать ему ответ. Однако прежде чем принимать свое решение, британское правительство хотело бы выяснить позицию СССР в данном вопросе. Его интересует, может ли Румыния рассчитывать на помощь СССР в случае германской агрессии и в какой форме, в каких размерах (т. е. только ли на поставку оружия и амуниции и тому подобное или же и на более активную военную поддержку).

[По «странной забывчивости», в донесении в Москву Майский не указал, что Галифакс интересовался этими вопросами настойчиво. А ведь в его дневнике именно так и записано[196].]

Вчера вечером он послал Сидсу инструкцию срочно выяснить этот вопрос, но считает нужным поставить об этом в известность также меня. Затем Галифакс, сославшись, между прочим, на мой вчерашний разговор с Ванситтартом, стал интересоваться, что я лично думаю о возможности такой помощи.

[17 марта 1939 г. полпред СССР в Лондоне И. М. Майский имел беседу с главным дипломатическим советником министра иностранных дел Англии Р. Ванситтартом, являвшимся сторонником сотрудничества Англии с СССР в целях отпора германской агрессии. Признав, что «внешняя политика премьера потерпела полный крах», Ванситтарт утверждал, что аннексия Чехословакии нанесла по ней «окончательный удар» и поэтому «политика умиротворения мертва и возврата к ней не может быть». Ванситтарт далее стал рассматривать вопрос о возможном направлении будущей германской агрессии. «Мемель и Данциг [находятся], видимо, под непосредственным ударом, но это сейчас уже мелочь. Он, Ванситтарт, считает весьма вероятным, что ближайшим крупным объектом [агрессивных действий] Гитлера явится Румыния. Каковы бы, однако, ни были непосредственные планы Гитлера, несомненно одно: остановить экспансию Германии можно только путем быстрого создания блока из Англии, Франции и СССР с включением всех других угрожаемых государств [таких], как Польша, Румыния, Скандинавия и так далее». «Беда 1938 года состояла в том, — сказал он, — что Гитлер сыпал удары на Европу разрозненную, неподготовленную. Если в 1939 году мы хотим противостоять германской агрессии, Европа должна быть объединенной и подготовленной. Первым шагом для этого должно быть сближение между Лондоном, Парижем и Москвой, выработка общих планов действий заранее, а не в момент кризиса». Как показали дальнейшие события, эти высказывания Ванситтарта отражали, однако, его личные взгляды, а не позицию английского правительства. Отвечая Ванситтарту, полпред отметил, что ему вполне понятен ход мыслей Ванситтарта, однако, как Ванситтарту должно быть хорошо известно, «именно Лондон и Париж систематически саботировали всякий коллективный отпор агрессорам». Ванситтарт вполне согласился с этим заявлением[197]. Обратите внимание на следующее обстоятельство. Встреча Майского с Ванситтартом произошла явно днем. Явно — потому, что с 18.00 он был уже у турецкого посланника на чае. И вот ведь какое дело-то получается. Уже днем 17 марта английские руководящие дипломатические работники стали осуществлять провокационную затею с так называемым германским ультиматумом Румынии. И потому вовсе не случайно выше было указано, что Майский был обязан насторожиться, едва только он услышал во время чаепития у турецкого посланника историю с ультиматумом, поведанную румынским посланником. Увы... но просто ли «увы»?..]

Я сослался на выступление т. Сталина[198], подчеркнув, что практическое преломление общего принципа зависит от конкретных условий в каждом случае. Галифакс просил меня выяснить и информировать его о том, как смотрит Советское правительство на вопросы помощи Румынии. Галифакс, между прочим, высказывал мысль, что германское наступление на Румынию — дело ближайших дней, хотя для такого наступления необходим ряд предварительных шагов в отношении Венгрии (хотя бы получение ее согласия на пропуск немецких войск). Я ответил, что, несмотря на германский ультиматум Румынии, я еще далеко не уверен, что Гитлер действительно хочет идти на Восток. Этот ультиматум может ведь иметь и иной смысл — поставить на службу Германии все сырьевые ресурсы Румынии, в особенности нефть, как раз для того, чтобы развернуть главное наступление на Запад. Галифакс информировал меня о шагах, предпринятых британским правительством в чехословацком вопросе (вызов британского посла из Берлина "для доклада", помощь беженцам, приостановка платежа по 10-миллионному займу Чехословакии, отправка ноты-протеста, по поводу которой Галифакс с жестом усталой безнадежности бросил: "которая (теперь) вообще лишена всякого реального значения"), и в заключение просил поддерживать с ним тесный контакт в порядке обмена информацией и мнениями. Он выражал надежду, что Литвинов будет делиться с ним информацией, которая может представлять интерес для обеих сторон. Полпред».[199]

Весело получается. Нагло передергивая факты — теперь-то мы это знаем — глава внешнеполитического ведомства Великобритании отчаянно пытается убедить советского полпреда, а через него и советское руководство, что во исполнение своих агрессивных планов «Дранг нах Остен», Германия вот-вот нападет на Румынию, которая в свою очередь уверена в помощи Польши, что будет означать войну. И не только Польши с Германией, а мировую войну, ибо за Польшу должна вступить Франция, за Францию — Англия, а за ними их колонии, да плюс еще Балканская Антанта. Чем не мировая война?! И вот что интересно. Майского настойчиво обрабатывают очень высокопоставленные британские государственные мужи — Галифакс и Ванситтарт. Литвинов в это же время развивает бурную активность в Москве и даже успевает выдвинуть предложение о созыве конференции.

Однако тут проявляется одно «но», которое перевешивает все и показывает, насколько же нечестную, да что там нечестную — опасную для СССР, игру вел Литвинов. В той же самой телеграмме для полпредов в Англии и во Франции, в которой он сообщал, что вызвал Сидса и проинформировал его о своем предложении, Литвинов указал также следующее: «...Британский посол Сидс сообщил, что только что получил копию телеграммы, присланной в Лондон английским посланником в Бухаресте, который просит приостановить акцию. Сидс не понимает, что это значит, и думает, не напутал ли румынский посланник в Англии»[200].

Трудно сказать, проинформировал ли Литвинов Сталина о том, что ему рассказал Сидс — похоже, что он этого не сделал, во всяком случае по документам это не прослеживается, — но одно можно сказать точно. Литвинов был обязан дать телеграмму-молнию Майскому и Сурицу с тем, чтобы те временно воздержались бы от информирования руководства МИД и правительств, при которых они аккредитованы, до получения дополнительных инструкций из Москвы. Ведь уже было понятно, что история с германским ультиматумом — чистейшая туфта, причем британского розлива. Чего же лезть с какими-то предложениями о созыве конференции по поводу не имевшего место ультиматума. Это путь к осложнению и без того отягощенных массой проблем советско-германских отношений. Попутно обратите также внимание и на то, что британский посланник в Бухаресте, а это, между прочим, теснейшим образом связанный с британской разведкой Сэмюэл Хор, просил приостановить акцию. С. Хор был опытным разведчиком и дипломатом и потому прекрасно знал цену словам. И уж если он просил «приостановить акцию», то, следовательно, действительно проводилась «акция», и Хор это мгновенно понял. Кстати говоря, важно и то обстоятельство, что Хор сообщил об этом напрямую Сидсу, то есть непосредственно из Бухареста послал телеграмму в Москву Сидсу. А это означает, что он тем более понимал, что дело нечисто и может обернуться негативным результатом. Минуя свой МИД, послы одного и того же государства редко обращаются непосредственно друг к другу. В основном это происходит в экстренных, особых случаях.