СЕМЬЯ И ВЛАСТЬ (ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ)

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

СЕМЬЯ И ВЛАСТЬ

(ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ)

Современный российский обыватель, как правило, имеет слабое представление о том, что такое монархическое государственное устройство, то есть та система государственных отношений, при которой жили наши предки — подданные Российской империи. Большинство наших современников воспринимает монархию как нечто архаичное, давно ушедший в прошлое тип государственного устройства, опыт которого неприменим в наше время и в нашей реальности.

На первый взгляд такое представление кажется верным — в большинстве государств современного мира установлена республиканская форма правления, а там, где сохранились монархии, в большинстве случаев они играют чисто декоративную роль. Лишь в нескольких государствах Арабского Востока государи, как встарь, решают судьбы подданных.

Казалось бы, монархия безвозвратно ушла в прошлое. Но наблюдения за окружающей нас современностью — слишком слабое основание для выводов. Во все времена и в любой точке мира существующий миропорядок кажется обывателю логичным и чуть ли не единственно возможным.

Представим себе, что думал о республике европейский обыватель середины XVIII века. А думал он так: республика и прочие формы демократии — это давно отжившее прошлое человечества. Это осталось где-то там, в древности, вместе с гладиаторскими боями и гонениями на христиан. Все цивилизованные народы давно сделали свой выбор в пользу монархии. Да, бывают отдельные рудименты, вроде Венецианской республики, но это лишь исключение из правил.

Пройдёт всего каких-то 30 лет, и сначала Война за независимость Северо-Американских Соединённых Штатов, а потом Великая французская революция заставят изменить эту точку зрения.

Одной из важнейших составляющих монархической системы управления, которая остаётся совсем непонятной нашим современникам, является механизм передачи высшей власти по наследству — от отца к сыну. Вернее, не то чтобы совсем непонятной — на первый взгляд всё выглядит просто, непонятным остаются смысл такого механизма передачи власти и его преимущества. Более того, нашим современникам наследственная передача власти кажется одной из наиболее архаичных и слабых сторон этого политического строя.

Как так, рассуждает обыватель, правителем становится не самый умный, не самый достойный, не тот, кто доказал свои способности, а всего лишь тот, кому повезло родиться в царской семье?

Однако монархическая система управления и не подразумевает того, что монарх является наиболее совершенным и подготовленным человеком в стране. Сущность монарха — не в мудрости или гениальности, а в том, что он представляет собой точку опоры, конечное и абсолютное звено в цепи принятия решений, человека, который несёт ответственность за всё происходящее в государстве, и не перед людьми, а перед Богом. Как и всякий человек, государь не может быть лишён недостатков. Но одна из главных задач подготовки будущего монарха к престолу и заключается в том, чтобы научить правителя осознавать свои недостатки и учитывать их. Этим монарх отличается от диктатора, которому для сохранения легитимности в обществе необходим ореол идеализирующей его харизмы. Для того чтобы наглядно проиллюстрировать разницу между монархом и диктатором, приведём один пример.

После изгнания французской Великой армии из пределов России, государь император Александр I повелел наградить все чины армии и ополчения, действовавшие против неприятеля, особой медалью, которая получила название «В память Отечественной войны 1812 года».

В мае 1945 году была учреждена медаль «За победу над Германией», на одной стороне которой надписи: по окружности — «ЗА ПОБЕДУ НАД», в центре — «В ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ 1941–1945 гг.», в нижней части — пятиконечная звёздочка. На другой — портрет И.В. Сталина в маршальском мундире, с изменённой цитатой из речи В.М. Молотова от 22 июня 1941 года: «Наше дело правое, мы победили». Так всесильный диктатор попытался навеки связать своё имя с победой в войне.

Впрочем, у механизма передачи власти по наследству есть и свои сильные стороны.

Во-первых, передача власти по наследству является хорошей гарантией от правления в стиле «после нас хоть потоп». Так как каждому нормальному человеку свойственно заботиться о своих детях, то естественно, что всякий монарх стремится передать государство своим наследникам в полном порядке.

«Мы должны передать Бэби сильную страну и не смеем быть слабыми — ради Него, иначе Ему будет ещё труднее царствовать, исправляя наши ошибки и крепко натягивая вожжи, которые Ты распускаешь. Тебе приходится страдать за ошибки Своих царственных предшественников, и одному Богу известны Твои муки», — писала императрица Александра Фёдоровна своему мужу императору Николаю II в 1916 году.

Преемственность и стабильность наследственной власти обеспечивает и возможность реализации долгосрочных проектов. В 1842 году, объявляя о начале строительства железнодорожной магистрали Москва—Петербург, император Николай I сказал, указывая на своего наследника: «Человек смертен, и потому, чтобы иметь уверенность в довершении этого великого дела, я назначаю председателем Комитета железной дороги вот его: пусть он доделает, если не суждено мне».

Во-вторых, передача власти по наследству обеспечивает возможность высокой профессиональной подготовки наследника к занятию высшего государственного поста. В отличие от главы демократического государства, монарх — это профессионал, подготовка которого к занятию высшего государственного поста начинается с раннего детства и включает в себя как соответствующее обучение, так и постепенное приобщение наследника к практической деятельности.

Например, в 1462 году на престол Великого княжества Московского взошёл 23-летний великий князь Иван III. Несмотря на молодость, за плечами нового монарха была суровая школа практической деятельности.

В 1452 году он в возрасте 12 лет участвует в крупном военном походе московских войск против мятежного князя Дмитрия Шемяки. Летом того же года вступает в династический брак, а с 1456 года упоминается в официальных документах как соправитель отца — великого князя Василия II. В 1459 году Иван Васильевич уже самостоятельно командует войсками, развёрнутыми на Окском оборонительном рубеже («Береге») против казанской орды, в 1460-м он руководит Москвой во время похода своего отца к Новгороду, и одной угрозы расправы с его стороны оказывается достаточно, чтобы смирить восставших новгородцев. Таким образом, «в марте 1462 года во главе великого княжения Владимирского оказался достаточно опытный политический деятель, прошедший практическую школу феодальной войны, борьбы с Ордой и Казанью и участия в управлении великим княжеством», — с удовлетворением отмечает современный историк.

С течением времени система подготовки будущих правителей развивалась и совершенствовалась, начиная с конца XVIII века русские великие князья обучались по специальным (сейчас бы сказали — индивидуальным) программам, а к преподаванию привлекались лучшие учёные и педагоги страны. Вот как современный биограф описывает учителей будущего императора Николая I.

Для преподавания был приглашён известный статистик академик А.К. Шторх, который читал лекции по политической экономии и на их основе издал своё учебное пособие в 1819 году на французском языке.

Среди преподавателей Николая Павловича в разное время были А.И. Маркевич, приглашённый из Австрии М.А. Багульянский, читавший курс истории права, профессор кафедры римского права Педагогического института В.Г. Кукольник, преподававший естественное право. Бывший профессор русского языка и словесности Дерптского университета коллежский советник Г.А. Глинка вместе с европейски эрудированным знатоком изящных искусств генерал-майором Н.И. Ахвердовым изучал с великим князем русский язык, русскую историю, географию, статистику и русскую словесность. Впрочем, Николай под руководством Н.И. Ахвердова с большим удовольствием учился строить крепости, делать бомбы, картечи, ядра. Преподаватель Первого кадетского и Горного корпусов статский советник и член Академии наук Крафт отвечал за математику и механику, Вольгемут преподавал физику. Именно в физике и точных науках Николай достиг наибольших ученических успехов. Швейцарский уроженец профессор всеобщей истории Дю Пюже (du Peget Dyverdon) учил великого князя также и французскому языку, пастор англиканской церкви Питт и К.И. Седжер — входящему в моду английскому, цензор немецких книг и директор немецкого театра Ф.П. Аделунг — немецкому. Он же занимался с великим князем латинским и древнегреческими языками, логикой и «моралью», то есть нравоучительным чтением в основном из античной истории.

Будущий император получил не только прекрасное по тем временам образование, но и твёрдые нравственные представления о роли и ответственности государя за «счастье и несчастье подданных». Как отмечает биограф, к моменту, когда мировоззрение Николая Павловича уже сложилось, понятия «ответственность», «долг» были в этом мировоззрении ключевыми.

Эти же качества государь старался передать детям и внукам: «Всякий из вас должен всегда помнить, что только своей жизнью он может искупить происхождение великого князя».

При этом сам император Николай I не считал своё образование верхом совершенства; признавая его недостатки, государь сделал соответствующие выводы при обучении своих сыновей, в первую очередь Александра и Константина, и внуков.

Вот, к примеру, как была составлена учебная программа великого князя Александра Александровича — второго внука Николая I, будущего царя-миротворца: «В 1857 году (в возрасте 12 лет) он имел в неделю обязательных занятий: Закон Божий (2 часа), математика (3), география (2), всеобщая история (2), русская история (2), русский язык (2), французский язык (4), немецкий (3), английский (2), чтение (6), чистописание (1), рисование (2), гимнастика (6), верховая езда (2), фехтование (1), фронтовые приёмы (1), музыка (1), практические занятия по механике (1)». А теперь, читатель, вспомните свою школьную программу в 12 лет и сравните. При этом учтите, что часы в скобках не «академические», а самые что ни на есть настоящие — по 60 минут каждый.

И ещё обратите внимание: вопреки расхожим представлениям, образование великого князя не было ни милитаризированным, ни «солдафонским», — на обучение военному делу внук Николая I тратил всего 2 часа в неделю. Не более чем советский школьник 80-х годов XX века на уроки начальной военной подготовки.

Воспитание было достаточно строгим: «Ни я, ни Великая Княгиня не желаем делать из них оранжерейных цветов. Они должны хорошо молиться Богу, учиться, играть, шалить в меру. Мне нужны нормальные здоровые русские дети», — писал император Александр III в инструкции для А.П. Олленгрэн, первой учительницы своих сыновей.

Помимо образования подготовка будущего государя заключается и в постепенном приобщении его к делам государственного управления на самом высоком уровне. Выше мы уже отмечали этот аспект в биографии великого князя всея Руси Ивана III, который за шесть лет до своего вхождения на престол считался соправителем своего отца.

Последний российский император Николай II по завершении образования (которое включало в себя в том числе и кругосветное путешествие) начинает принимать активное участие в государственном управлении — становится председателем Комитета по сооружению Великого Сибирского пути (Транссиба), возглавляет Комитет по борьбе с голодом в 1891–1892 годах, принимает участие в заседаниях Государственного совета и Комитета министров, и хотя из-за своей внезапной кончины Александр III не сумел полностью завершить подготовку сына к престолу, новый император сумел достаточно быстро войти в курс дел.

Профессиональная подготовка правителя не делает его гениальным управленцем, но позволяет не совершать элементарных ошибок, вызванных некомпетентностью, так как правитель точно знает, что именно нельзя делать.

В-третьих, само появление наследника престола религиозным сознанием, характерным для традиционного общества, воспринималось как проявление благодати Божией царскому дому и вместе с ним всей России. В манифесте государя императора Николая I, выпущенном по случаю рождения его внука, будущего Александра III, говорится: «Таковое Императорского нашего Дома приращение, приемле новым ознаменованием благодати Божией, в утешение Нам ниспосланной».

И наконец, в-четвёртых, получение власти по наследству устраняло сомнения самого самодержца в наличии у него права управлять страной и нести ответственность за неё.

«Мы не отняли ни у кого царства, но по Божию изволению и по благословению своих прародителей и родителей как родились на царстве, так и были воспитаны и выросли, и Божиим повелением воцарились, и взяли всё родительским благословением, а не похитили чужое», — писал о своём восшествии на трон первый русский царь Иван Грозный.

Передача власти по наследству затрагивает и ещё один важный аспект устройства монархического общества — отношение государственной и семейной сфер. Эта проблема имеет не только исторический интерес, но является важной с точки зрения устройства общества. Речь идёт об отношении государства к такому институту, как семья.

Что такое семья? Это слово принадлежит к тем немногим понятиям, смысл которых на первый взгляд очевиден, но точно описать которые весьма сложно. Вот, к примеру, современное законодательство Российской Федерации не содержит определения семьи. У нас в стране есть статья в Конституции о семье, есть целый Семейный кодекс, есть Гражданский кодекс. Во всех этих документах говорится о семье, ей гарантируется защита, да вот беда — не разъяснено, что же именно защищают.

Дело заключается в том, что семья представляет собой институт более древний, чем общество и государство. Институт уникальный, который сочетает в себе биологические и социальные начала. В официальном комментарии к своду семейного права Российской империи говорилось следующее: «Союз между родителями и детьми, как и союз супружеский, трудно поддаётся регулированию права, так как отношения, возникающие из этого союза, являются более естественно-нравственными, чем юридическими, вследствие чего и законодательство не может дать в этом случае точных предписаний. Поэтому, при определении этих отношений, оно ограничивается только общими чертами». Традиционное государство стремилось закрепить юридически уже существующие религиозные нормы, но не пыталось определять отношения между членами семьи.

Во все времена теоретики монархии указывали на необходимость для государя быть образцовым семьянином. И не только потому, что монарх и его семья являются примером для подданных, но и потому, что отношения в семье монарха оказывают влияние на политические процессы в возглавляемой им стране.

Темой предлагаемой вниманию читателя книги и является рассказ о том, как семейные драмы российской царской семьи оказывали влияние на ход русской истории. Рассмотрение исторических событий под таким углом поможет читателю, с одной стороны, лучше понять историю нашего Отечества, а с другой — задуматься и о собственных семейных проблемах и конфликтах. Как совершенно справедливо заметил в своё время автор замечательных исторических романов Дмитрий Михайлович Балашов, «мы с полною верой принимаем за истинно великое какую-нибудь семейную распрю в королевской семье, не видя, что такие же по накалу страстей события сплошь и рядом происходят у нас на глазах, в обычных, „рядовых“, семьях, где есть и свои Борджиа и свои Катоны, где найдутся и Иваны Грозные, и Марфы Борецкие. Но исходы трагедий, случающихся здесь, мало тронут наше внимание. Размах и величие страстям придаёт мощь вовлечённого в семейную распрю множества иных воль и судеб человеческих».

При этом обычные семейные драмы редко бывают изучены столь же подробно, как исторические, каждая деталь которых скрупулёзно собрана и проанализирована историками. Значит, и здесь монархи прошлого могут дать нам наглядный пример.

Скажем несколько слов и о жанре нашей книги. Она не является полноценным историческим исследованием в классическом понимании. Дело в том, что большинство предлагаемых вниманию читателей исторических эпизодов хорошо изучены историками-профессионалами. Да вот беда — эта информация остаётся практически неизвестной широкой публике, среди которой имеют хождение самые разные мифы. А что такое миф? Говоря современным языком, недостоверная информация, которая может быть как положительной, приукрашивающей действительность, так и отрицательной, рисующая человека чёрной краской. Миф гладок, логичен, понятен, и за ним совершенно теряется реальный человек.

Откуда берутся мифы? Некоторые из них складываются ещё при жизни правителя, иногда — даже при его участии, как, например, мифы о Петре I, который «сам ружьём солдатским правил, сам и пушки заряжал». Некоторые — сразу после смерти государей, свергнутых с престола. Нужно оправдать злодеяние, и сочиняются истории о «психически ненормальном» (!) Иоанне Антоновиче, «глупом и взбалмошном» Петре Фёдоровиче, о «властолюбивой и алчной» царевне Софье и т.д. Эти мифы входили в «канон» официальной истории и по меньшей мере до конца правления победителей не могли быть отвергнуты под угрозой расправы со стороны соответствующих органов.

Другие мифы о государях складывались стихийно, в массовом сознании русского общества, в народных песнях, духовных стихах, сказках, сказаниях. По мнению специалиста, «в песнях фантастический элемент, как правило, отсутствовал, события выбирались значительные и изображались без деталей, а исторические лица были представлены в наиболее значимые и общественно значимые моменты их жизни». Из числа русских государей наиболее популярными в крестьянской среде были Иоанн IV Грозный, Пётр I и его внук Пётр III, Екатерина II и Александр I — победитель Наполеона.

В отдельную категорию мифов мы должны выделить те, которые складывались в XIX веке в рамках революционно-освободительного движения в России. Его деятели решали важную задачу — десакрализировать в глазах населения и своих собственных царскую власть и её носителей. Оборвать ту связь между народом и государем, о которой мы писали выше. И здесь революционеры руководствовались простым принципом «Цель оправдывает средства» и не стеснялись в последних. Клевета, сплетни самого грязного толка, откровенная ложь и выдумка — всё шло в ход. Так рождались мифы о «звериной жестокости» Николая I, «пьянстве» Александра III, «безвольности» Николая II. Революционеры клеветали не только на своих непосредственных противников, но и обращались к прошлому. Так появились мифы о Екатерине Великой, Петре I и т.д.

В советское время именно эти представления о русских царях, сформировавшиеся в среде их политических противников, были положены в основу уже историографии о русских государях. Квинтэссенцией этого подхода стала книга Георгия Чулкова «Императоры», вышедшая из печати в 1927 году. Фактически этот «труд» представляет собой собрание сплетен и презрительно-уничижительных оценок в адрес монарших особ, для которых автор не жалеет чёрной краски:

«Это жалкое крошечное существо был будущий самодержец всероссийский, князь эстлянский, лифляндский, курляндский повелитель и государь царей грузинских, наследник норвежский, герцог шлезвиг-голштинский и ольденбургский, великий магистр Державного ордена святого Иоанна Иерусалимского и прочая, и прочая…»

«Александр сидел в кресле, сутулясь, как будто чьи-то незримые руки давили ему на плечи. Наследник и, быть может, завтра император вёл себя как испуганный заяц».

«Будущий царь-освободитель вообще был плакса. Он часто, слишком часто плакал — то от радости, то от огорчений».

Классовый подход, который исповедовали советские историки школы М. Покровского, вообще отрицал значимую роль личности в истории. Объективные процессы (в первую очередь — социально-экономические) были локомотивами развития, а деятельность отдельных личностей не имела никакого значения. Уже упомянутый нами Г.И. Чулков пишет: «На самом деле никакого самодержавия в петербургский период русской истории не было. Сами цари были игрушкой в руках господствующих классов».

Однако уже в 1930-е годы советской исторической науке пришлось пересмотреть свои позиции. Складывание культа советских вождей — Ленина и Сталина — привело к новой постановке вопроса о роли личности в истории. Первой ласточкой можно считать издание в 1936 году книги академика Е. Тарле «Наполеон», вызвавшей большой интерес самого «вождя народов».

А поворот вождей большевизма от оголтелой русофобии к признанию за русским народом права на место в новой мировой коммунии привёл и к новым оценкам деятельности русских государей. Особенное внимание советские историки уделяли двум фигурам — Иоанну IV Грозному и Петру I. При этом трактовка личностей обоих государей существенно отличалась от объективной оценки. Складывались новые мифы — о близком к народу царе-реформаторе, о «необходимой во имя общего дела жестокости». Образы государей, созданные советским кинематографом, оказывали влияние не только на массовое сознание, но и на историческую науку.

Падение советского режима, снятие цензурных ограничений в сочетании с огромным интересом нашего народа к познанию собственной истории привели к тому, что полки книжных магазинов заполонили самые разнообразные книги, но, увы, доброкачественные составляли лишь каплю в море. Наступило время торжества мифов.

Обидно то, что большинство распространённых в массовом сознании мифов о русских государях давно рассмотрены и опровергнуты исторической наукой. Но доходят ли открытия историков до общества? Увы, профессиональные исторические исследования издаются в нынешние времена крошечными тиражами в 1000, а то и 500 экземпляров. А место популярной исторической литературы, которая бы позволяла публике ознакомиться с научной точкой зрения на наше прошлое, занято огромной армией шарлатанов, тиражирующих мифы, да ещё и потешающие публику весёлыми (или, напротив, ужасными) выдумками. И тиражи таких произведений порой превышают десятки тысяч экземпляров. А ещё выступления на радио, телевидении…

Предлагаемая вниманию читателя книга и призвана стать своего рода мостом между историческими исследованиями и неравнодушной к истории Отечества публикой. При её написании автор опирался на работы российских профессиональных историков и видит свою цель в том, чтобы в простой и понятной читателю форме описать некоторые моменты в биографиях десяти российских государей.

Поскольку книга не является строго научной, то мы можем позволить себе чуть больше, чем авторы исследований. Там, где историк вынужден пасовать перед отсутствием исторических фактов, интересующийся историей обыватель может позволить себе при помощи логических конструкций достраивать неизвестное, находить связи между фактами, строить версии. Впрочем, во всех подобных случаях в тексте будет сделана особая оговорка.

Временные рамки этой книги ограничены XVIII столетием. Это не значит, что до правления Петра Великого и после царствования Павла I семейные отношения не влияли на политические процессы в Российской империи. Но никогда это влияние не было столь сильным в век, который нынешние любители истории склонны называть галантным, а современники называли «железным»… Дело в том, что в это время модернизационная трансформация российской государственности с превращением Русского царства в Российскую империю совпала с кризисом семейных отношений, вызванным распространением идеологии Просвещения. Этот кризис не был столь масштабным, как в XX веке, он затронул только верхние слои общества. Однако в это время роль этих слоёв была значительно выше, чем сейчас, так же как и значение наследственных и семейных связей. Никогда в истории российской монархии не было такого количества династических коллизий, запутанности в вопросах наследства, передачи власти вопреки закону. На XVIII столетие приходится несколько важных, ключевых точек, когда судьба страны могла пойти по-другому. Такие точки можно найти в любой период нашей истории, но в выбранное нами для анализа время их причинами, как правило, являлись семейные драмы внутри российской царствующей династии. Но ещё важнее описания эпохи заговоров и переворотов, то, каким образом был преодолён этот перманентный кризис.

Император Павел Петрович первый понял, что нужно делать на уровне рациональном, но на уровне семейном, личном, он во многом оставался человеком XVIII века, что и предопределило его трагический конец. Но его сыновья — императоры Александр и Николай — сумели найти выход. Какой? Об этом написано в книге.

Говоря о роли семейных драм в истории российской монархии, нельзя не упомянуть о наиболее известной из них, хотя последняя и произошла на 120 лет раньше, чем начинаются хронологические рамки нашего повествования. Речь идёт об историческом эпизоде, хорошо знакомом каждому со школьной скамьи, — об убийстве первым русским царём Иоанном Васильевичем Грозным своего сына царевича Ивана.

При словах «Иван Грозный убивает своего сына» мы сразу вспоминаем знаменитое полотно И.Е. Репина, которое находится в Третьяковской галерее. Сумрачная палата, опрокинутое кресло, брошенный посох, государь в тёмной одежде, с обезумевшим взглядом прижимает к себе полулежащего, залитого кровью царевича в нарядной одежде… Нет никого более, только отец и сын — кровавый финал семейной трагедии…

Впрочем, сам Илья Ефимович дал своему произведению несколько другое название — «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года», а сюжетная основа была взята из труда Н.М. Карамзина «История государства Российского»:

«Царевич исполнился ревности благородной, пришёл к отцу и требовал, чтобы он послал его с войском изгнать неприятеля, освободить Псков, восстановить честь России. Иоанн в волнении гнева закричал: „Мятежник! Ты вместе с Боярами хочешь свергнуть меня с престола!“ и поднял руку. Борис Годунов хотел удержать её: Царь дал ему несколько ран острым жезлом своим и сильно ударил им Царевича в голову. Сей несчастный упал, обливаясь кровию. Тут исчезла ярость Иоаннова. Побледнев от ужаса, в трепете, в исступлении он воскликнул: „Я убил сына!“ и кинулся обнимать, целовать его; удерживал кровь, текущую из глубокой язвы; плакал, рыдал, звал лекарей; молил Бога о милосердии, сына о прощении. Но Суд Небесный совершился!.. Царевич, лобызая руки отца, нежно изъявлял ему любовь и сострадание; убеждал его не предаваться отчаянию; сказал, что умирает верным сыном и подданным… жил четыре дни и скончался 19 Ноября в ужасной Слободе Александровской…»

Современные историки предлагают несколько иную версию событий. По мнению Р.Г. Скрынникова, поводом для конфликта стало то, что Иван Грозный застал супругу сына в неподобающей для царевны одежде. Царь побил беременную сноху, вызвав у неё выкидыш, а царевичу, пытавшемуся защитить жену, нанёс смертельную рану.

Основанием для обеих версий служат сообщения зарубежных дипломатов, которые спустя некоторое время после смерти царевича пытались получить информацию о её причинах.

Если бы царь действительно нанёс царевичу кровавую рану острым концом посоха, вызвавшую обильное кровотечение — «кровь, текущая из глубокой язвы», — то вряд ли агония наследника затянулась бы аж на 4 дня. К тому же русские источники указывают не на рану, а на болезнь царевича.

Так, сам царь пишет боярам: «…Которого вы дня от нас поехали, и того дни Иван сын разнемогся и нынече конечно болен… а нам, докудово Бог помилует Ивана сына, ехати отсюда невозможно…»

«Яко от отца своего ярости прията ему болезнь, от болезни же и смерть…»

Я обратился за консультацией к московскому врачу Игорю Андрианову, и тот обрисовал ситуацию с медицинской точки зрения.

По его мнению, побои со стороны отца «могли привести к серьёзной травме головы — вдавленному перелому. При этом, так как воздействие локальное, первичная утрата сознания происходит далеко не всегда: часто пострадавший остаётся в сознании, и даже без какого-либо неврологического дефицита.

Варианта развития при отсутствии современной медпомощи три: первый — при отсутствии повреждений ТМО будет долго-долго гнить рана, но в итоге заживёт, оставив большой рубец. Второй вариант — повреждение оболочечного или мозгового сосуда отломками кости (как правило, ветвь средней менингеальной артерии). В этом случае следует ожидать формирование внутричерепной гематомы, которую, если её вовремя не удалить (а нейрохирурга поблизости не было!), в течение очень короткого срока отправит человека на тот свет. Третий вариант — при отсутствии повреждения крупных сосудов, но при повреждении твёрдой мозговой оболочки практически гарантирован менингит, что так же в данное время гарантирует летальный исход, хотя, возможно, потребуется несколько более длительный срок.

Менингит проявляется:

1. Жуткой головной болью.

2. Колоссальной температурой.

3. Интоксикацией.

Так как это всё происходит в паутинной оболочке головного мозга, то есть непосредственно прилежит к мозговому веществу, неизбежны чудовищная местная интоксикация и отёк. Кроме того, при отсутствии лечения гной распространяется по ликворным пространствам, в итоге поражая желудочковую систему головного мозга (вентрикулит). А это 90% летальный исход даже в современных условиях — слишком быстро поражаются жизненно важные центры ствола и с высокой вероятностью — закупорка ликворных пространств (гидроцефальный синдром).

Следствием всего этого будут:

4. Спутанность сознания с его последующей утратой,

5. Летальный исход на фоне поражения дыхательного и сосудодвигательного центров».

Известно, что царевич болел и раньше — источники свидетельствуют о том, что в 1570 году он сделал богатый вклад на посмертный помин души в Кирилло-Белозерский монастырь.

Таким образом, можно предположить, что череда трагических событий — поражение в войне с поляками и т.д. — значительно ухудшили состояние психического и физического здоровья наследника престола, который не отличался крепким здоровьем. Последней каплей стала ссора с отцом, во время которой царь действительно мог ударить сына по голове и тем самым спровоцировать обострение болезни, приведшее к трагическому финалу. А сцена, изображённая на картине великого художника, вряд ли имела место в действительности.

Откуда же сложился миф о собственноручном убийстве царём своего сына? Во-первых, из поведения царя после смерти наследника. Иван Васильевич был потрясён случившимся. Он навсегда покинул место трагедии — некогда любимую им Александровскую Слободу. Царь отправился на покаяние в Троице-Сергиев монастырь, и даже через два года после смерти сына при упоминании о нём он «плакал и рыдал, и умолял царь и государь, шесть поклонов в землю челом положил со слезами и рыданием».

Во-вторых, деятельность царя Грозного вызывала осуждение в глазах русского общества. Вопреки распространённым утверждениям публицистов об одобрении «простым народом» жестокостей Ивана Грозного в отношении «злых бояр», специалисты, занимающиеся изучением фольклора, приходят совсем к другим оценкам:

«В конце 60–70-х годов XVI века народное представление о Грозном как о борце с изменой бояр (при этом беззакония опричнины списывались на худых советников, доносчиков и колдунов) сменяется критикой царя: он сам завёл измену на Руси, и теперь её уже не искоренить…

Разными были оценки Ивана IV в народной памяти. Но никогда крестьянство не принимало, не оправдывало его жестокости, тиранства, гибели многих людей».

Такое поведение православного государя, с точки зрения религиозного человека, не могло не вызвать наказания от Господа. Поэтому и смерть сыновей Ивана Васильевича (напомним, что в 1591 году будет убит царевич Дмитрий), и пресечение его рода после кончины царя Фёдора Иоанновича не могли восприниматься в русском обществе иначе как кара Господня. Не сильным ударом посоха в висок, а своими неправыми делами, злодействами, «яростью» погубил государь своего сына и весь свой род, вызвав на него карающий гнев Господень.

В сочетании с недостоверными известиями западных источников эти представления и привели к появлению мифа о собственноручном убийстве царём собственного сына. Создание репинского полотна привело к визуализации и закреплению мифа в массовом сознании.

Было бы ошибкой представлять смерть царевича Ивана как некий поворотный момент русской истории. Традиционное представление о том, что Грозный сам обрёк страну на безвластие, убив умного старшего сына и передав трон «слабоумному» Фёдору Иоанновичу, не выдерживает проверки фактами. Вопреки расхожим представлениям, Иван Иоаннович не многим отличался от своего младшего брата. Примечательно, что ни в одном из трёх своих браков он не смог произвести на свет наследника. В отличие от Фёдора, он запятнал себя участием в жестокостях опричнины и к тому же не имел того высокого, нравственного религиозного чувства, которое отличало его младшего брата. «Слабоумный» и кроткий Фёдор Иоаннович умел при необходимости проявлять и храбрость и твёрдость{1}. Так что, займи бы место на троне не младший брат, а старший, катастрофа Смутного времени могла бы обрушиться на страну раньше, а её итог — быть заметно худшим, чем в реальности.

Но трагедии избежать не удалось — младший сын Ивана Грозного царя, царевич Дмитрий, погиб в Угличе в результате несчастного случая, средний — благочестивый, кроткий и умный царь Фёдор Иоаннович — скончался, не оставив потомства. Род государей московских, род Ивана Калиты пресёкся. Властолюбие Бориса Годунова не позволило сразу возвести на трон законных наследников — представителей рода Романовых. Началась Смута. Пресечение династии едва не привело к пресечению исторического бытия страны.

Нарушение принципа легитимизма — станового хребта монархической государственности — привело к тому, что на русском троне оказался безродный авантюрист, выдававший себя за сына Грозного, потом…

Взошёл на трон Василий,

Но вскоре всей землёй

Его мы попросили,

Чтоб он сошёл долой.

Вернулися поляки

Казаков привели,

Пошёл сумбур и драки:

Поляки, казаки…

Казаки и поляки

Нас паки бьют и паки

Мы ж без царя как раки

Горюем на мели…

Так совсем не смешно описал Смуту русский поэт А.К. Толстой…

К 1611 году состояние Русского государства было критическим, собственно, и говорить о существовании государства можно было лишь условно. В Кремле сидел польский гарнизон, армия польского короля осаждала Смоленск, земли Новгорода оккупировали шведы. Попытавшиеся было освободить Москву войска Первого земского ополчения рассорились друг с другом, а его вождь рязанский дворянин Прокопий Ляпунов был убит… По всей стране бродили отряды поляков, наёмников, казаков, местных «воров»…

Что же спасло русскую землю и русский народ? Призывы заточённого патриарха Гермогена? Воля к действию? Полководческий талант князя Дмитрия Пожарского? Или всё вместе? Но итог известен — объединённые войска Первого и Второго земских ополчений под командованием князя Дмитрия Пожарского и князя Дмитрия Трубецкого освободили столицу и фактически восстановили русскую государственность. На престол взошёл Михаил Романов.

Его главным достоинством было близкое кровное родство с пресекшейся династией — последнему законному государю Фёдору Иоанновичу Михаил доводился двоюродным племянником. А слабые на первый взгляд стороны — молодость и неучастие в событиях Смуты — обернулись преимуществом — его фигура стала одинаково приемлемой для сторонников самых разных взглядов и социальных групп. Молодой, не запятнанный участием в гражданской войне, благочестивый отрок, родственник последнего законного государя — таким представлялся Михаил Фёдорович участникам Земского собора.

«У жителей Московского государства после Смуты велико было стремление возвратиться к прежнему порядку, к „старине“, „как при прежних государях бывало“. Имя Михаила Романова, хотя и косвенно, но могло олицетворять такую преемственность. Это и была в 1613 году главная объединяющая идея, фундамент компромисса, позволившего достичь относительного замирения после стольких лет междоусобной борьбы», — резюмирует итоги собора современный историк.

Смута кончилась, новой же династии предстояло пройти через череду испытаний на прочность, в том числе и семейных уз.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.