Анализ

Анализ

Сражение в заливе Лейте всегда будет источником противоречий (сравнимых, но конечно же не таких горьких) с разногласиями Сэмпсона и Шлея после испано – американской войны или между Желлико и Битти после Ютландии [18]. Адмирал Халси и адмирал Кинкайд считали, что их суждения были справедливыми. Каждый из них считал, что другой мог и должен был прикрыть пролив Сан – Бернардино [t].

Залив Лейте показал, какое значение имеет связь для одержания победы. Ее плохое качество сделало невозможным координацию действий японцев и, следовательно, обеспечить им успех. Курита, например, не получал сообщения Озавы [19]. Но и в силах США было получено слишком много сообщений, неверно построенных [20], которые сделали возможным неожиданное появление Куриты перед легкими авианосцами Спрейга.

24 октября, когда 3–й флот проводил воздушные атаки на силы Куриты, который в то время находился в море Сибуян, Халси отправил «подготовительную депешу» [u] высшим командирам 3–го флота, назвав четыре из шести быстроходных линкоров с подразделениями поддержки в качестве оперативной силы–34 [8]. Эта оперативная группа должна была отсоединиться от главного флота и использоваться в качестве линии надводного сражения против надводных японских кораблей при определенном развитии событий. Халси не сформировал такие силы; он просто проинформировал командиров о том, что это был «план сражения», который следует исполнять в случае отдельного распоряжения. Однако Кинкайд, Нимиц и вице – адмирал Марк Митшер перехватили это послание, хотя оно не было направлено ни одному из них, и позже, во время сражения, частично благодаря последующим указаниям, все они неправильно его истолковали.

Когда поздно вечером 24 октября Халси принял решение идти на север со всем своим флотом и атаковать Озаву, он сообщил Кинкайду, что «продвигается на север тремя группами». Кинкайд, перехвативший более раннее сообщение об оперативных силах–34, думал, что Халси взял свои три группы авианосцев на север и оставил четыре из шести быстроходных линкоров охранять пролив Сан – Бернардино. Но Кинкайд, занятый подготовкой к ночным действиям в проливе Суригао, не спросил Халси до 4:12 25 октября: охраняют ли оперативные силы–34 пролив Сан – Бернардино?

Он не получал от Халси отрицательного ответа до тех пор, пока Курита не набросился из утреннего тумана на удивленного Спрейга.

Если бы Кинкайд попытался прояснить ситуацию раньше, если бы не перехватил сообщение об оперативных силах–34, или Халси сообщил бы ему, что он «продвигается на север со всеми своими силами» вместо «продвигается на север тремя группами», неожиданности не произошло бы [v].

Был еще один фактор, который повлиял на неожиданное появление Куриты. Кинкайд не послал ни одного поискового самолета на юг от пролива Сан – Бернардино вдоль побережья Самара в ночь на 25 октября и утром 25 октября. Не было сообщений от самолета ночного поиска PBY («Черного кота»), а утренний не начинался до того времени, пока на горизонте не появились мачты Куриты [21]. Флот Халси также посылал ночных «ищеек», и в сообщении одного из них, которое получил 3–й флот ночью 24 октября, говорилось, что Курита вновь повернул на восток в сторону Сан – Бернар – дино.

Однако остается фактом: между 3–м и 7–м флотами не было хорошего понимания относительно Сан – Бернардино. «Координация», которую требовали приказы адмирала Халси, оказалась плохой, и он сам написал (в материалах Военно – морского института США [22]), что бои в заливе Лейте «говорят о необходимости одного военно – морского командования в районе боевых действий, которое отвечало бы за все задействованные боевые части и за полное управление ими [w]. Разделение оперативного управления в области боевых действий ведет, по крайней мере, к непониманию, недостатку согласованности и перенасыщению связи (ошибка американцев, которую часто отмечали во время сражения) и может привести к катастрофе».

В отчете 3–го флота после сражения 25 января 1945 года указаны соображения адмирала Халси, по которым он увел все свои силы на север, клюнув на приманку Озавы: «У адмирала Кинкайда было преимущество в положении и силе, чтобы справиться с северными (японскими) силами. Главные силы могли идти через пролив Сан – Бернардино к заливу Лейте, однако тщательно оцененные сообщения о сильных повреждениях противника убедили командующего 3–м флотом в том, что даже если бы главные силы вышли из пролива Сан – Бернардино, их боевая эффективность была бы не настолько велика, чтобы выиграть бой у Лейте (7–й флот). Северные силы [Озавы] были мощными, опасными, неповрежденными и пока свободными в своих действиях. Командующий 3–м флотом решил а) ударить по Озаве внезапно и всеми силами, б) держать все их вместе и с) доверять предположению о безнадежно ослабленном состоянии главных сил – предположению, которое подразумевало неспособность японцев справиться с CVA и остальной мелочью, стоявшей рядом с ними и останавливавшей их на пути» [23].

Положение адмирала Кинкайда, каким оно отмечено в отчете о сражении, очевидно, не согласуется со следующим выводом адмирала: «Следует помнить о задачах сил».

«Ключ к сражению в заливе Лейте кроется в задачах двух флотов, – пишет Кинкайд. – Их следует отчетливо понимать. Задача 7–го флота заключалась в высадке и поддержке сил вторжения. Я был командующим главных филиппинских наступательных сил. Наша работа заключалась в высадке солдат и поддержке их на берегу. Корабли были вооружены соответствующим образом, и у них оставалось мало бронебойных снарядов [х]. На CVE были противопехотные бомбы вместо торпед и тяжелых бомб. Мы оказались не подготовлены для морского боя…

Единственное, как я думаю, можно было бы сделать по – другому. Если бы я знал, что Курита определенно шел через Сан – Бернардино, не встречая сопротивления, передвигая северную группу CVE дальше на юг, я бы создал ударный отряд из авианосцев сопротивления, чтобы искать его на рассвете.

Ошибки, допущенные во время сражения, не следует относить к недостаткам планов. Все они оказались ошибками умозаключений, а не организации. Две сопредельные области – центральная Тихого океана и юго – западная Тихого океана – представляли собой сложную проблему командования, но один ум не исправил бы положения» [24, у].

В ретроспективе кажется очевидным, что: 1) Сан – Бернардино следовало бы тщательно патрулировать 7–м флотом, силами Халси или и тем и другим; 2) что Халси был «выманен» на север и пролив стал открытым для Куриты; 3) что нерешительность и неэффективность действий Куриты и смелые действия авианосцев сопровождения по задержке противника не дали японским главным силам пройти в залив Лейте; 4) что только задержка, а не поражение стало бы результатом успешного обстрела силами Куриты берегового плацдарма Лейте и входа в залив Лейте. Адмирал Халси мертв, и суждения легко делать теперь, обладая информацией, которой не было в то время. Но кажется вероятным, что три основных соображения привели к решению забрать весь флот на север, когда он узнал, что были обнаружены авианосцы Озавы.

Концентрация силы – древний принцип войны; каждого командира учили с молодых лет, что опасно делить их перед встречей с врагом.

Во – первых, Халси, должно быть, знал, что на этом этапе войны в Тихом океане один 3–й флот Соединенных Штатов (даже без сил Кинкайда) имел преимущество над японскими главными и северными силами и мог легко позволить разделить свой флот, чтобы встретить угрозу японцев с разных сторон. Но принципы, которым когда – то учили, трудно нарушать.

Во – вторых, Халси был адмиралом воздушно – морских сил и одним из самых удачливых во время Второй мировой войны. Он лучше других верил в то, что японские авианосцы, наиболее страшные и опасные корабли, – это верная цель для его флота. Он знал, что у главных сил Куриты нет авианосцев; судя по его собственным словам, он не знал, что на авианосцах Озавы было слишком мало самолетов.

В – третьих, приказы Халси, которые он хорошо умел формулировать, ставили главной его целью, при возможности, уничтожить большую часть японского флота. Эта фраза, как отмечает Морисон, контрастирует с иными приказами о других крупных десантных высадках в районе Тихого океана. Подобная ситуация, с которой столкнулся Халси, сложилась во время высадки на Марианских островах, когда адмирал Рэймонд Спрюэнс был атакован самолетами с японских авианосцев. Тогда их уничтожили в так называемой «марианской стрельбе по индейкам», но Спрюэнс, который прервал свою главную миссию прикрытия десантного вторжения, боролся с соблазном отвести свой флот от островов и погнаться за японским.

Халси, имеющий иной темперамент и, в отличие от Спрюэнса, бывший адмиралом авиации, не мог устоять перед открывшейся возможностью, тем более этого требовали приказы. Халси был агрессивным, с налетом традиций Нельсона, и имел большое желание руководить. Его Южно – Тихоокеанская кампания носила оттенок величия. Но он не обладал холодной расчетливостью и тщательностью Спрюэнса. Спрюэнс же не обладал качествами динамичного и яркого лидера Халси и не был известен ни военно – морским силам, ни общественности. Но, судя по действиям, это – великий боевой адмирал. Как написал адмирал Роберт Б. Карни, «каждый был по – своему замечательным человеком».

Если бы Курита дошел до залива Лейте, ввиду предшествующего поражения в проливе Суригао, маловероятно, что он мог бы достичь решающего успеха. Большинство десантных кораблей шли без груза. Он столкнулся бы с шестью американскими линкорами, на каждом из которых было по 13–24 бронебойных снаряда на орудие, и без собственной сильной воздушной поддержки он постоянно подвергался бы нападениям американских самолетов. Потери военно – морских сил обеих сторон оказались бы, вероятно, более тяжелыми. Курита, например, обнаружил бы, что пролив Сан – Бернардино охраняют линкоры Халси, если бы он отложил смену курса еще часа на два. Но он не смог бы уничтожить береговой плацдарм или перерезать пуповину морских перевозок. Как отметил Халси в примечаниях к этой главе, стремительные японские силы, часть которых фактически не встречала сопротивления, постоянно обстреливали береговой плацдарм США на Гуадалканале и иногда наши грузовые суда, однако американцы держались там, несмотря на превосходство в то время японцев на море, а иногда и в воздухе. В заливе Лейте японцы допустили много ошибок, и было маловероятно, что их план «Со» увенчается успехом. После поражения в проливе Суригао лучшее, на что мог надеяться Курита, – это потопить много американских кораблей и отсрочить завоевание Лейте.

Несмотря на ошибки и первоначальные преувеличенные сообщения наших летчиков о потерях противника, сражение в заливе Лейте несомненно является крупной победой американцев. Но японцы, у которых был шанс в этой игре хотя бы продлить войну, нанеся значительные потери американцам, сами внесли вклад в свое решающее поражение, не справившись со связью (z), не обеспечив достаточного воздушного прикрытия, не согласовав характер воздушных и надводных операций. У них была удивительная неспособность рассчитывать время действий, неверные суждения и нерешительность, а порой и глупость трех из четырех основных командиров. Только адмирал Озава справился со своей задачей.

Японцы хотели осуществить один из самых сложных планов в истории морских сражений – план, требовавший отличной согласованности и связи и жертвенной храбрости. Он был слишком сложен, смело задуман, но бездарно исполнен.

Везение, как и суждение, очевидно, сыграло важную роль в сражении. Но удача, как оказывается, сопутствует хорошим командирам. Японцы упустили свой шанс, оставив свою главную цель – тонкостенные десантные корабли в заливе Лейте – в разгар сражения, тем самым нарушив важный военный принцип.

А американские 3–й и 7–й флоты, как передал по рации на Гавайи и в Вашингтон адмирал Халси, перебили хребет японскому флоту, «оказывая поддержку нашим солдатам, высаживавшимся на Лейте».

Лейте стал великолепной прощальной речью линкора и, вероятно, последним морским сражением, в котором главную роль играл корабль, вооруженный крупными орудиями.

Сражение обрекло японцев на дальнейшее поражение и стало последней главой истории войны на Тихом океане.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.