Глава 3. Гражданка Бонапарт
Глава 3. Гражданка Бонапарт
Хотя Жозефина и была по уши в долгах, тем не менее она всячески «пускала пыль в глаза», стараясь создать в глазах окружающих эффект полного благополучия и богатства. На некоторых ей удавалось произвести впечатление, но большинство понимало, что она — всего лишь содержанка Поля Барраса с двумя малолетними детьми на руках. А вот последнему, как мы уже знаем, она изрядно поднадоела, и он принялся искать для нее достойную партию.
Подходящим кандидатом оказался Наполеон Бонапарт, в услугах которого нуждался Баррас, и он счел, что чары Жозефины лучше всего помогут ему в подчинении молодого талантливого генерала, назначенного в 1795 году командующим Внутренней армией.
С другой стороны, Жозефина де Богарне принадлежала одновременно к обществу старого и нового режимов. Брак с ней мог создать Наполеону тот прочный фундамент в обществе, которого ему так недоставало. Он мог заставить французов забыть про его собственное скромное корсиканское происхождение.
Итак, в октябре 1795 года случай свел виконтессу де Богарне с Бонапартом, и имя этого «случая» — Поль Баррас. Именно он познакомил Наполеона с Жозефиной, та произвела на него впечатление, и стоило ей немного поощрить малоопытного в подобных делах генерала, как в его сердце запылала страсть. То, что репутация Жозефины была далеко не безупречна, для него не имело значения.
Что же касается Барраса, то ему был очень выгоден роман Наполеона с Жозефиной, и он всячески поддерживал генерала в стремлении сойтись с ней поближе.
Как только Жозефине начали поступать подарки от Наполеона, она поняла, что этот весьма перспективный человек, можно сказать, уже у ее ног. Но она доверительно заметила Баррасу, что этот коротышка мало что для нее значит, ведь происходит он из «заурядной семейки» и не имеет ни гроша за душой.
— Я подумала, что поступлю мудро, — сказала она, — если не стану рассказывать ему о моем кошмарно затруднительном положении, ведь генерал наивно полагает, будто я не испытываю недостатка в средствах. Умоляю вас, только не говорите ему, что это не так, а иначе вы все испортите.
Поль Баррас лишь одобрительно кивал и многозначительно улыбался…
* * *
Как мы понимаем, грациозная креолка сразу поразила воображение 26-летнего генерала Бонапарта, и он принялся испепелять ее горящим взглядом. Храбрый на поле битвы, Наполеон, однако, был весьма робок в отношениях с женщинами, вниманием которых он не был избалован. Несколько дней ему потребовалось на то, чтобы решиться первый раз заговорить с Жозефиной. Она же, будучи женщиной опытной, ободрила его, с восторгом отозвавшись о его военных подвигах. По признанию самого Наполеона, эти похвалы буквально опьянили его. После этого он не мог говорить ни с кем другим и не отходил от нее ни на шаг. Совершенно очевидно, что это была любовь с первого взгляда.
Жозефина овладела Наполеоном всецело и вскоре уже стала казаться ему идеалом женщины. Ее же смущало лишь одно: ей было уже, как говорится, «за тридцать». Конечно же, она умела искусно скрывать это, но терять время было нельзя. После казни мужа Жозефина осталась одна с двумя детьми на руках, и влюбленный генерал Бонапарт виделся ей весьма перспективной партией. Неважно, что он был маловат ростом, а его мундир был изношен до неприличия. Жозефина с первого дня знакомства смогла разглядеть в нем человека, для которого не существует ничего невозможного. Короче говоря, ей нужен был мужчина, на которого можно было опереться, и Наполеон был именно таким мужчиной.
Самого же Наполеона влекла к Жозефине только любовь, безумная любовь впечатлительного южанина, закомплексованного и истосковавшегося по женскому вниманию. Он, как мы знаем, находился в состоянии поиска и испытывал душевные страдания из-за отсутствия любимого человека, кровь его кипела, желания захлестывали разум, а посему прошлое Жозефины его не волновало, и союз с виконтессой де Богарне представлялся ему вершиной счастья.
* * *
А 9 марта 1796 года, спустя всего пять месяцев после их первой встречи, Наполеон и Жозефина сочетались гражданским браком.
Понятно, что для Жозефины это был «брак по расчету», но это не хорошо и не плохо. Ведь важен не сам факт расчета, а то, что удастся из всего этого создать. Кстати, многие люди бывают вполне довольны таким браком, а многие — несчастливы. Так что все зависит от конкретного человека.
А вот Наполеон, естественно, женился по большой любви. Но не только, ведь кроме любви (или влюбленности) существует еще очень много причин для вступления в брак. Но, поскольку любовь заслоняет собой все, на первом этапе эти причины даже не осознаются. Например, в случае с Наполеоном явно имел место так называемый «корсиканский фактор», ибо на Корсике семья — это традиционно был показатель успешности и социальной реализованности. Мужчина без семьи там считался пустым местом, неудачником, горем луковым…
Накануне у нотариуса Рагидо был составлен брачный договор. В нем жених не заявил никакого имущества, кроме шпаги и мундира, но каким-то одному ему известным образом гарантировал жене на случай своей смерти пожизненную пенсию в 1500 франков ежемесячно. В этом документе имелся и еще ряд неточностей (о них более подробно будет рассказано ниже), на которые нотариус, скажем так, «не обратил внимания».
Следует отметить также, что на поспешно организованной регистрации брака помимо самих Бонапарта и Жозефины присутствовало всего пять человек. Из адъютантов Бонапарт взял с собой первого попавшегося под руку Лемаруа, который оказался настолько юным, что не имел официального права быть свидетелем. Но могло ли это юридическое несоответствие остановить человека, чье имя позднее стал носить Гражданский Кодекс?
В парижских салонах потом еще долго посмеивались над этим поспешным браком корсиканца с любовницей Барраса, которая к тому же была старше его и имела двоих детей. А вот генерал Гош, также в свое время пользовавшийся вниманием Жозефины, отозвался об этом браке по-солдатски резко:
— Совершенно естественно взять шлюху в любовницы, но это не значит, что ее следует делать законной женой.
Всего лишь один день, 10 марта 1796 года, Наполеон и Жозефина смогли позволить себе провести в счет медового месяца, а уже 11 марта Наполеон отбыл к новому месту своего назначения (за неделю до этого он был утвержден Директорией главнокомандующим армии, стоявшей на юге страны, на самой границе с Италией).
* * *
А потом была война и блестящие победы Наполеона при Монтенотте и при Лоди. После очередного победоносного сражения при Миллезимо Наполеон отправил своего адъютанта Жюно в Париж для представления Директории неприятельских трофеев, добытых в результате этих побед. Этой официальной миссии Жюно, однако, сопутствовало и личное поручение главнокомандующего, связанное с Жозефиной.
Многими историками отмечается тот факт, что страстное корсиканское сердце Наполеона, впервые полюбившее истинной любовью, невыносимо страдало в то время в разлуке с Жозефиной. Он слал ей в Париж письмо за письмом и практически в каждом умолял приехать к нему в Италию, чтобы разделить с ним славу и счастье.
Например, 3 апреля 1796 года он писал:
«Моя единственная Жозефина, вдали от тебя весь мир кажется мне пустыней, в которой я один <…> Ты овладела больше чем всей моей душой. Ты — единственный мой помысел; когда мне опостылевают докучные существа, называемые людьми, когда я готов проклясть жизнь, тогда опускаю я руку на сердце: там покоится твое изображение; я смотрю на него, любовь для меня абсолютное счастье <…> Какими чарами сумела ты подчинить все мои способности и свести всю мою душевную жизнь к тебе одной? Жить для Жозефины! Вот история моей жизни…»
Посылая Жюно в Париж, Наполеон в очередной раз написал Жозефине. Вот это письмо от 24 апреля 1796 года:
«Ты должна приехать с ним, слышишь? Если, на мое несчастье, он вернется один, то я буду безутешен. Он увидит тебя, мой обожаемый друг, он будет дышать с тобой одним воздухом! Может быть, ты удостоишь его единственной, бесценной милости поцеловать твою щеку!»
Приезд Жюно в Париж стал своего рода праздником, днем патриотических восторгов, пушечной пальбы и колокольных звонов, возвещавших ликующему городу торжество Победы.
После торжественной передачи знамен Жюно тут же произвели в полковники, а потом в Люксембургском дворце был дан пышный бал. Жозефина была царицей этого бала. Стоявшая вокруг дворца огромная толпа парижан скандировала: «Да здравствует генерал Бонапарт! Да здравствует гражданка Бонапарт!»
Однако самое трудное в миссии Жюно было впереди. Как убедить Жозефину отправиться к мужу? В Париже ей жилось привольно, о ее победоносном муже все только и говорили, а суровость походной жизни и тяготы войны — все это ее лишь отпугивало. Как следствие, она всячески откладывала отъезд, используя для этого различные предлоги. То она сказывалась больной, то вдруг объявила о том, что беременна…
Но Наполеон был неумолим, проявляя в своей настойчивости все больше нетерпения.
Вот, например, его письмо от 17 июля 1796 года:
«С тех пор, как мы расстались, я все время печален. Мое счастье — быть возле тебя. Непрестанно думаю о твоих поцелуях, о твоих слезах, о твоей обворожительной ревнивости, и прелести несравненной Жозефины непрестанно воспламеняют мое все еще пылающее сердце и разум. Когда освобожусь я от всех тревог, всех дел, чтобы проводить с тобой все минуты моей жизни; когда моим единственным занятием будет любить тебя и думать о счастье, говорить тебе и доказывать это? Я пошлю тебе твою лошадь; все же надеюсь, что ты скоро сможешь ко мне приехать <…>
Ах, молю тебя, открой мне какие-нибудь твои недостатки! Будь менее прекрасна, менее любезна, менее нежна, и прежде всего — менее добра! Никогда не ревнуй и не плачь; твои слезы лишают меня разума, жгут меня. Верь мне, что теперь у меня не может быть ни одной мысли, ни одного события, которые не принадлежали бы тебе.
Поправляйся, отдыхай, скорей восстанови свое здоровье. Приезжай ко мне, дабы мы, по крайней мере, могли сказать раньше, чем придет смерть: „У нас было столько счастливых дней!“
Миллион поцелуев…»
Но время шло, и в практически ежедневных посланиях Наполеона Жозефине среди множества прекрасных слов любви и нежности все чаще и чаще начало проскальзывать раздражение:
«Я больше тебя не люблю… Наоборот, я тебя ненавижу. Ты — гадкая, глупая, нелепая женщина. Ты мне совсем не пишешь, ты не любишь своего мужа. Ты знаешь, сколько радости доставляют ему твои письма, и не можешь написать даже шести беглых строк.
Однако чем вы занимаетесь целый день, мадам? Какие важные дела отнимают у вас время, мешают вам написать вашему возлюбленному? Что заслоняет вашу нежную и стойкую любовь, которой вы так ему хвастались? Кто этот новый соблазнитель, новый возлюбленный, который претендует на все ваше время, мешая вам заниматься вашим супругом? Жозефина, берегись, а не то однажды ночью твои двери будут взломаны, и я предстану пред тобой.
В самом деле, моя дорогая, меня тревожит то, что я не получаю от тебя известий, напиши мне тотчас четыре страницы и только о тех милых вещах, которые наполнят мне сердце радостью и умилением.
Надеюсь скоро заключить тебя в свои объятия и осыпать миллионом поцелуев…»
В конечном итоге Жозефине не осталось ничего, как уступить просьбам и мольбам Наполеона. Отметим, что в этом решении ее еще более укрепила взбучка, которую ей устроил всесильный в то время Баррас, к которому накануне в полном отчаянии прибежал военный министр Карно и объявил, что если Жозефина тотчас не отправится в Италию, то генерал Бонапарт грозится бросить Итальянскую армию и возвратиться в Париж.
* * *
В результате после обеда с Баррасом в Люксембургском дворце Жозефина все же села в экипаж, чтобы отправиться наконец к своему мужу. Она выехала из Парижа в сопровождении целой группы людей, которая включала Жюно и брата Наполеона, Жозефа Бонапарта.
Ехала Жозефина с большой неохотой и вся в слезах. Конечно же, ей совершенно не хотелось покидать ее милый и веселый Париж. Но среди ее спутников тут же нашелся тот, кто сумел развеять ее печальное настроение. Этим человеком оказался молодой гусарский офицер Ипполит Шарль — адъютант генерала Леклерка. Как-то незаметно он сначала оказался в одной карете с Жозефиной, а вскоре полностью завладел ее вниманием.
Этот все более и более явный флирт Жозефины с красавцем гусаром происходил на глазах Жюно и всех остальных. И вообще с самого первого вечера эта поездка стала походить на свадебное путешествие Жозефины и ее нового приятеля. По сути, не обращая внимания на окружающих, на каждой стоянке они спешили в приготовленную для них комнату и предавались удовольствиям.
* * *
Таким вот образом Жозефина прибыла в Милан. Но Наполеона в Милане не оказалось: все-таки шли военные действия, и они задержали его в Вероне.
Из Милана Жозефина, разлученная со своим любовником, переехала сначала в Брешию, а затем в Верону…
Наконец, они встретились, и Наполеон был счастлив. А вскоре Жозефина объявила, что возвращается в Париж. И там ее приезд стал триумфом. Толпы народа с восторгом приветствовали «спутницу жизни великого героя, чьи подвиги были достойны победителей античных времен». Повсюду стреляли из пушек, трубили в трубы, дети кидали в воздух цветы, поэты читали стихи. Креолка принимала все эти почести, но сама думала совершенно о другом: она торопилась найти своего дорогого Ипполита Шарля.
Он, кстати, тоже в это время уже вернулся в Париж.
* * *
А затем генерал Бонапарт, окончательно сокрушив австрийцев, подписал с ними мир в Кампо-Формио и 5 декабря 1797 года тоже вернулся в Париж.
В Париже он тут же поехал на улицу Шантрен, специально переименованную в улицу Победы, чтобы обнять свою жену. Но дом, понятное дело, оказался пустым. Пробежав по комнатам, Наполеон встретил слугу и спросил:
— А где же мадам?
Когда он узнал, что Жозефины вообще нет в Париже, глаза ревнивого корсиканца налились кровью. В тот день он написал своему брату Жозефу:
«Я страдаю от личного горя. Наконец пелена спала с моих глаз…»
Лишь 2 января 1798 года Жозефина прибыла в Париж, такая красивая, такая волнующая и кокетливая, и она, как всегда, нашла тысячу оправданий своему отсутствию, а Наполеон, как всегда, сам не заметил, как оказался у ее ног и все ей простил. Правильно говорят, что страсть сильнее ревности. А любовь — она как горячка. Она делает глупыми даже самых умных людей, а слабыми — даже самых сильных.
* * *
Естественно, уже в начале 1798 года Наполеон узнал от своего брата Жозефа и от других родственников о «проделках» Жозефины, а также о том, что она практически ежедневно встречалась с Ипполитом Шарлем в одном из домов предместья Сент-Оноре. Разъяренный Наполеон высказал жене все, что он о ней думает, для полноты эффекта разбил цветочный горшок и ушел, хлопнув дверью. Но Жозефина явилась к нему ночью, осыпала его ласками, и он, как всегда, не мог перед ней устоять.
* * *
А в мае 1798 года Наполеон опять вынужден был надолго уехать из Парижа.
Дело в том, что Директория приняла решение об экспедиции в Египет, и возглавил ее, конечно же, Наполеон Бонапарт, самый непобедимый из французских генералов.
Жозефина проводила мужа до Тулона, и их расставание было удивительно трогательным. Предвидя опасности, предстоявшие французам в заморских странах, они вполне могли думать, что расстаются навечно. Эскадра вышла в море 19 мая.
Забегая вперед, скажем, что Наполеон вернется из Египта лишь 16 октября 1799 года, то есть через семнадцать месяцев. Это очень длительный срок, а Ипполит Шарль все это время оставался с Жозефиной в Париже, и уже в апреле 1799 года он обосновался в только что купленном Жозефиной дворце в Мальмезоне.
* * *
Основные вехи Египетской экспедиции Наполеона таковы: капитуляция Мальты, взятие Александрии, победа у Пирамид, уничтожение французского флота при Абукире, захват Яффы, неудачная осада крепости Сен-Жан-д’Акр…
Наступил июнь 1799 года, и тут произошло одно весьма примечательное событие (о нем так или иначе пишут все биографы Наполеона), которое наложило отпечаток на отношения Наполеона и Жюно и круто повернуло всю дальнейшую судьбу последнего. Впрочем, не о Жюно сейчас идет речь, а произошло следующее: у фонтанов Мессудии, под Аль-Аришем, Жюно, шедший, как обычно, рядом с главнокомандующим, сказал ему что-то такое, от чего лицо Наполеона страшно побледнело. Впоследствии выяснилось, что Жюно рассказал Наполеону о том, что его любимая Жозефина ему неверна.
Большинство авторов, описывающих этот очень серьезный по своим последствиям разговор, основываются на воспоминаниях бывшего в то время личным секретарем Бонапарта Луи-Антуана Бурьенна, а тот свидетельствует:
«Под Аль-Аришем я увидел Бонапарта, прохаживающегося одного с Жюно, как это довольно часто с ним случалось. Я был неподалеку и, не знаю почему, наблюдал за ним во время этого разговора. Лицо генерала, всегда очень бледное, сделалось между тем еще белее обыкновенного. В чертах его появилось нечто судорожное, во взоре — нечто дикое, и он несколько раз ударил себя по голове. Поговорив еще с четверть часа, он оставил Жюно и подошел ко мне. Я никогда еще не видел его столь недовольным, столь озабоченным».
Собственно, Наполеон знал о парижских «проделках» Жозефины и раньше, но Жюно постарался больше всех. С одной стороны, именно он по дороге из Парижа в Италию был свидетелем флирта Жозефины с Ипполитом Шарлем, с другой стороны, уже в Египте он получил письмо из Франции, в котором родственники рассказывали ему о поведении ветреной генеральши. Жюно был другом и первым адъютантом Наполеона, и на этот раз он просто не счел нужным молчать. Более того, он показал это письмо Бонапарту. Тот был потрясен.
А потом он принялся осыпать страшной бранью имя, бывшее еще вчера ему таким дорогим. Он кричал:
— Женщины!.. Жозефина!.. А я так далеко от нее!.. Она, она могла меня обмануть!.. Она!.. Ну, берегитесь! Я уничтожу весь этот выводок молокососов и франтов… А с ней я разведусь! Да, разведусь!.. Устрою публичный, скандальный развод!
После этого он обрушился на Бурьенна:
— Если бы ты был привязан ко мне, то уведомил бы меня обо всем, что я только что узнал от Жюно! А вот он — истинный друг!
Бурьенн начал осторожно успокаивать генерала. Возможно, он сказал ему, что подозрения Жюно слишком преувеличены, а потом, чтобы сменить тему, заговорил о славе главнокомандующего.
Но в ответ Наполеон лишь насупил брови.
— О, моя слава! — воскликнул он. — Не знаю, что бы я отдал сейчас за то, чтобы все, что я услышал от Жюно, оказалось неправдой… Как же я люблю эту женщину…
Чуть позже Наполеон взял себя в руки и ни с кем уже не говорил больше на эту тему. Жюно, впрочем, его откровения дорого обошлись. Простодушный, желавший сделать все как лучше, он не учел того, что рассказать другу о неверности его жены — отнюдь не самый удачный способ укрепления дружеской привязанности. Подобная «доброжелательность» опасна еще и потому, что она наносит удар по гордыне, задевает чувство собственной значимости и вызывает обиду и желание нанести ответный удар. Особенно у корсиканца.
Петь дифирамбы подруге друга — это вопрос склонности. Но петь дифирамбы его жене — это уже вопрос необходимости, больше того, личной безопасности. Бедный Жюно и предположить не мог, что в дружбе, как и во многом другом, нужна не откровенность, а дипломатия.
И, кстати, Бурьенн по этому поводу потом написал так:
«Я заметил впоследствии, что он [Наполеон. — С. Н.] так никогда и не простил ему этой глупости; и могу сказать почти наверняка, что это стало одной из причин, по которым Жюно не был сделан маршалом, подобно многим из его товарищей, которых Бонапарт любил меньше, чем его».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.