ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

С какой стороны ни посмотреть, можно точно сказать, что создание варварских государств на территории Римской империи не внесло каких-либо новшеств в общественные порядки, которые оказали бы определяющее воздействие на последующее историческое развитие[162].

Германцы не уничтожили империю; они лишь ликвидировали правительство, правившее от имени императора на Западе. Сами германцы признавали власть императора, обосновавшись на территории империи на правах федератов, то есть на условии выполнения определенных повинностей в пользу империи. Германцы отнюдь не хотели заменить империю чем-то другим; они просто хотели осесть в ней, и, хотя это сопровождалось серьезным упадком во всех областях общественной жизни, германцы не стали менять форму правления и систему управления государством. Они, так сказать, разделили древний дворец на несколько частей и получили собственные покои, сохранив при этом само здание. Короче говоря, в своей основе Романия по-прежнему оставалась средиземноморской. Приграничные территории империи, остававшиеся германскими, а также Британия еще не играли тогда сколько-нибудь серьезной роли; было бы ошибкой рассматривать происходившее там как отправную точку новых процессов и изменений в тот период, о котором мы ведем речь. Если сохранять объективность, то действительно серьезным новшеством той эпохи, носившим политический характер, следует считать тот факт, что на территории Западной Римской империи вместо единого римского государства возникло несколько государств — варварских королевств. И этот новый политический фактор имел действительно очень большое значение. Политическая конфигурация Европы изменилась, но в своей основе общественная жизнь осталась такой же, как и прежде. Новые государства, которые иногда называют национальными государствами, на самом деле не были никакими национальными; это были лишь части ранее существовавшего великого единого целого, на которые это целое распалось. Никаких основополагающих качественных изменений в общественной жизни на всей территории, занятой варварами, за исключением Британии, не произошло.

В Британии и власть императора, и порядки, характерные для империи, и римская цивилизация в целом прекратили свое существование. О прошлом больше ничто не напоминало. Возник новый мир. Все римское было заменено германским: и право, и язык, и общественные институты. Формировалась новая цивилизация, которую можно назвать северной, скандинавской или германской. Она представляла собой прямую противоположность средиземноморской цивилизации позднего периода Римской империи, цивилизации, являвшейся последней формой Античности. Здесь не осталось и следа от римского государства с его правовым идеалом, обществом, состоящим из граждан, и христианской религией; здесь общество было основано на кровном родстве, на родовых отношениях, на семейной общине, и это соответствующим образом сказалось на законодательстве, морали и экономической системе; здесь мы видим то язычество, которое было воспето в древних героических поэмах. Именно все это составляло своеобразие и самобытность общественных порядков, созданных здесь варварами; они отбросили старый мир, чтобы занять его место. В Британии зарождалась новая эпоха, и она характеризовалась отсутствием какой-либо тяги к южным районам, входившим в орбиту средиземноморской цивилизации. Человек с севера просто захватил и стал использовать по своему усмотрению крайние пределы Романии, с которой у него не было связано каких-либо воспоминаний, императора которой он отверг (и власть его не признавал) и которой он ничего не был должен. Его ничто с империей не связывало, и он во всех смыслах слова занял ее место и тем самым ее уничтожил, не оставив от нее никакого следа на британской земле.

Англосаксы вторглись в пределы империи из мест, где все было германским, и они никогда не подпадали под влияние Рима. Далее, Британия, где они утвердились и осели, была самой нероманизированной из всех римских провинций. В Британии, таким образом, они остались сами собой: германский, северный, варварский дух этих людей, культура которых может быть названа гомеровской, поскольку была воспета в том числе и в его поэмах, был очень важным фактором, сыгравшим большую роль в истории Британии.

Но следует подчеркнуть, что англосаксонская Британия представляла собой уникальное явление. На Европейском континенте мы больше ничего подобного не обнаруживаем. В континентальной Европе Романия по-прежнему продолжала существовать, за исключением территорий, расположенных на границе империи, по линии Рейн — Дунай, то есть провинций Германия, Реция, Норик и Паннония; вторгнувшиеся, точнее, хлынувшие сюда со своих земель германцы вытеснили местное римское население в южные районы империи. Однако эти территории не играли самостоятельной роли, поскольку они стали частью варварских королевств, таких как Франкское или Остготское, образовавшихся в самом сердце Романии. И, что было совершенно очевидно, на территории этих королевств общественные порядки не изменились и положение дел осталось таким же, как и до вторжения. Германцев было слишком мало, и они слишком долго находились в контакте с империей, поэтому они, что было неизбежно, фактически растворились среди местного римского населения. Что действительно удивляет, так это практически полное отсутствие германских черт или традиций в королевствах, которыми правили германские королевские династии. Язык, религия, государственные институты и искусство — все это не содержало ничего или почти ничего германского. Мы видим некоторое германское влияние в праве тех государств, которые располагались севернее Сены и Альп; но до вторжения лангобардов в Италию это влияние было не столь уж сильным, да и страны эти не играли сколько-нибудь важной роли. Если кто-то придерживается иной точки зрения насчет германского влияния в западной части Римской империи, то это вследствие того, что они стоят на позициях германской научной школы в этом вопросе и ошибочно приписывают Галлии, Италии и Испании то, что они обнаружили в своде законов неримского права или вульгаризованного римского права, действовавших у салических (приморских) и рипуарских (береговых) франков, а также у баваров. Они также приписывают периоду, предшествовавшему началу правления династии Каролингов, черты и тенденции, характерные для более позднего периода, а именно когда Каролинги уже были у власти. Более того, они явно преувеличивают роль меровингской Галлии, приписывая ей то, что для нее было характерно в более поздний период.

Кто такой Хлодвиг по сравнению с Теодорихом? Также следует помнить, что все франкские короли после Хлодвига, несмотря на все усилия, не сумели не то что утвердиться в Италии, но даже отбить у вестготов Нарбонн с прилегающими районами. Ясно, что они тяготели к средиземноморской цивилизации и хотели добиться выхода к Средиземному морю. А их усилия за Рейном были направлены на то, чтобы защитить королевство от набегов варваров, а совсем не в том, чтобы германизировать его. Однако считать, что при тех условиях, на которых германцы осели в империи, и при том незначительном количестве людей, пришедших в империю в ходе вторжения, вестготы, бургунды, остготы, вандалы и франки намеревались германизировать Римскую империю, значит выдавать желаемое за действительное. Империя стояла как скала.

При этом не надо забывать о роли церкви, у которой Рим искал прибежища и поддержки и которая, распространяя среди варваров свое влияние, тем самым утверждала среди них влияние Рима. На Западе римский мир продолжал существовать, хоть и был дезорганизован с государственной точки зрения, и германские короли стали своего рода собирателями этого распавшегося государственного порядка, который восстанавливался вокруг их новых центров и носителей государственной власти. Рим по-прежнему существовал, хотя его на Западе уже не было как государства. Римский порядок продолжал существовать, и германские короли были островками государственности среди этого сохранившегося порядка. Римский общественный порядок на Западе существовал по-прежнему, хотя и понес неизбежные потери.

Другими словами, средиземноморское единство, являвшееся важнейшей чертой античного мира, сохранилось и продолжало проявляться в самых различных областях и в самых разнообразных формах. Усиливавшаяся эллинизация Востока не мешала ему продолжать оказывать влияние на Запад посредством торговли, искусства и религиозной жизни со всеми ее превратностями. В известном смысле, как мы убедились, Запад все больше перенимал черты Византии, так сказать, византизировался.

И это объясняет стремление Юстиниана восстановить мощь империи и вернуть потерянные ею земли; это ему в значительной степени удалось, и он почти вернул Средиземному морю статус «римского озера». Если смотреть с сегодняшней точки зрения, то конечно же очевидно, что империя неизбежно должна была прекратить свое существование. Однако в то время так не считали. Вторжение лангобардов не имело того значения, которое ему придают сегодня. Удивительно то, что оно не произошло раньше.

Средиземноморская политика Юстиниана (а его политика действительно была средиземноморской; ради успеха на этом направлении, считавшемся главным, сюда были брошены все силы, для чего пришлось пожертвовать позициями империи в ее конфликтах с аварами и славянами) вполне согласовывалась с тем фактом, что европейская цивилизация в целом с V по VII в. была проникнута средиземноморским духом и являлась в значительной степени средиземноморской цивилизацией. Именно на берегах «нашего моря» мы видим наиболее важные и яркие проявления самых различных сторон жизни той эпохи. Торговля, как и во времена империи, наиболее активно развивалась в прибрежных районах; здесь же создавали свои произведения последние представители античной литературы — Боэций и Кассиодор; здесь благодаря усилиям Цезария из Арля и Григория Великого в недрах церкви родилась и стала развиваться новая христианская литература; здесь такие писатели, как Исидор Севильский, собирали по крупицам все лучшее, что дала античная цивилизация, и из их работ, как из кладезя мудрости, в Средние века черпали знания по античному миру; здесь, будь то Лерин или Монте-Кассино, стало прививаться на западной почве пришедшее с Востока монашество; отсюда, с берегов Средиземного моря, отправились в путь проповедники-подвижники, благодаря усилиям которых жители Британии приняли христианство; и именно здесь выросли характерные замечательные памятники эллино-восточного искусства, которым было суждено, оставаясь неотъемлемой частью искусства Востока, стать такой же неотъемлемой частью искусства Запада.

В VII в. еще не было ничего, что могло бы положить конец тому цивилизационному единству, которое было создано Римской империей от Геркулесовых столпов до Эгейского моря и от берегов Египта и Африки до побережий Италии, Галлии и Испании. Возникший новый мир сохранил средиземноморский характер Древнего мира. Все виды человеческой деятельности сконцентрировались и процветали именно на средиземноморском побережье.

Ничто не указывало на то, что развитие общественной жизни в том направлении, в котором оно продолжалось уже тысячу лет, будет вдруг неожиданно прервано. Ничто не предвещало катастрофы, и никто не мог ее предвидеть. Хотя византийские императоры, правившие после Юстиниана, не смогли успешно продолжить начатое им, они в то же время и не отказывались от его политики. Они не захотели идти на какие-либо уступки лангобардам; они поспешно укрепляли отвоеванные земли в Африке; они стремились прочно закрепить здесь свои позиции, как и в Италии; они проводили равноудаленную политику в отношении франков и вестготов; византийский флот контролировал Средиземное море, а папа римский считал себя подданным византийского императора.

Величайший ум Запада, Григорий Великий, бывший папой римским с 590 по 604 г., в приветственном послании императору Фоке, направленном в 603 г., подчеркивал, что тот правит свободными людьми, в то время как короли на Западе — рабами: «Есть в самом деле различие между королем, правящим своим племенем, и императором, правящим обществом, потому что король является хозяином рабов, а император оберегает свободнорожденных людей».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.