Адмирал Александр Колчак
Адмирал Александр Колчак
В последнее время, на волне полного охаивания советского строя и всего с ним связанного, стало модным воспевать людей, которые боролись с этим строем, и особенно тех, кто пал жертвой этой борьбы. Одним из таких людей оказался адмирал А. В. Колчак, о котором написано несколько книг и снят телесериал. Была выдвинута даже идея увековечить его имя: поставить памятник, назвать его именем корабль и одну из улиц в Петербурге. В одной из телепередач его назвали выдающимся русским флотоводцем наравне с Ф. Ф. Ушаковым, П. С. Нахимовым и С. О. Макаровым. При этом никто не называл морские сражения, которые он выиграл, хотя достойных дел у Александра Васильевича было немало.
Александр родился 4 ноября 1874 года в поселке Обуховского завода, расположенного примерно в 15 верстах от Санкт-Петербурга. О его появлении на свет сохранилась запись в метрической книге Троицкой церкви: «У штабс-капитана морской артиллерии Василия Иванова Колчака и законной жены его Ольги Ильиной, обоих православных и первобрачных, родился сын Александр».
Корни рода Колчаков восходили к Илиас-паше. Это имя и почетный титул высших должностных лиц в Османской империи принадлежали принявшему мусульманство сербу, который дослужился до начальника Хотинской крепости и стал визирем, то есть высшим сановником турецкого султана. В 1739 году, в самом конце очередного вооруженного выяснения отношений России с Турцией, Илиас-паша с сыном оказался в плену и был вывезен в Центральную Россию. Затем они перебрались на юг Малороссии, где и осели основательно. Следующие поколения Колчаков приняли присягу на верность русскому царю, честью и правдой служили новой Родине в Бугском казачьем войске, созданном в 1803 году на реке Южный Буг.
Мать Александра, Ольга Ильинична, в девичестве Посохова, родилась в 1855 году в Одессе. Происходила она из дворян Херсонской губернии. Отец ее был военным, в чине штабс-капитана участвовал в походе русских войск в Хиву, а затем в Крымской войне, но в последующем он вышел в отставку и занимался земскими делами.
Отец Александра – Василий Иванович, родился в Одессе, в 1837 году. Он военную службу начал в 18 лет, спустя шесть месяцев стал прапорщиком морской артиллерии. «Во время Крымской войны при обороне Севастополя состоял помощником батарейного командира на Малаховом кургане, был контужен в плечо, ранен в руку и взят в плен». По возвращении из плена он закончил в Петербурге двухгодичные курсы в Институте корпуса горных инженеров и был командирован на уральские горные заводы, а в 1863 году назначен на Обуховский сталелитейный завод членом комиссии морских артиллерийских приемщиков орудий и снарядов, спустя 30 лет производится в генерал-майоры.
«Моя семья, – показывал на допросе в феврале 1920 года А. В. Колчак, – была чисто военного характера и военного направления. Я вырос в военной семье. Братья моего отца были моряками. Один из них служил на Дальнем Востоке, а другой был морской артиллерист и много плавал. Вырос я, таким образом, под влиянием военной обстановки и военной cреды».
Александр в детстве получил хорошее домашнее образование, затем закончил гимназию в Петербурге. В 1888 году он поступил в Морской кадетский корпус. У него рано пробудилось сознание собственной одаренности и даже исключительности. С детства он стремился к лидерству, быть первым учеником в гимназии, в Морском кадетском корпусе – старшим над сверстниками. Весной 1894 года Александра, как отличника, пригласили на обсуждение результатов выпуска. Ему прочили многообещающее первое место. Но он наотрез отказался от этого, считая более достойным своего товарища по учебе. Из корпуса Колчак был выпущен вторым с денежной премией русского мореплавателя Петра Ивановича Рикорда (1776–1855), члена-корреспондента Петербургской академии наук, а осенью произведен в мичманы.
В 1895 году после нескольких месяцев совершенствования в штурманском деле Колчак назначается помощником вахтенного начальника на броненосный крейсер 1-го ранга «Рюрик». В первом же своем выходе в море, не оставляя замыслов сказать свое слово в науке, он по собственной инициативе производит океанографические работы по специально разработанной программе. Затем был Владивосток, та же должность на крейсере 2-го ранга «Крейсер» и необъятные просторы Тихого океана. Итогом того плавания стали опубликованные «Наблюдения над поверхностными температурами и удельными весами морской воды, произведенные с мая 1897 года по март 1898 года». В них уточнялись методы наблюдений, выверялась правильность карт холодных течений у берегов Кореи. Адмирал Г. Ф. Цывинский – тогда командир крейсера и начальник Колчака писал: «Было прислано с эскадры сто человек лучших здоровых и грамотных матросов для подготовки в унтер-офицеры. Они были разделены на четыре вахты и в каждую вахту назначен офицер, он же учитель своей вахты. Одним из вахтенных учителей был мичман А. В. Колчак. Это был необычайно способный, знающий и талантливый офицер. Он обладал редкой памятью, владел прекрасно тремя европейскими языками, знал хорошо лоции всех морей, историю всех почти европейских флотов и морских сражений. Прослужил он на крейсере младшим штурманом до возвращения в Кронштадт в 1898 году».
Вскоре молодой лейтенант (это звание Александр получил в декабре 1898 года) был переведен на эскадренный броненосец «Полтава». Но, узнав о готовящейся Русской полярной экспедиции под начальством полярного исследователя барона Э. В. Толля, он обратился за протекцией к Ф. Б. Шмидту, академику Петербургской академии наук, известному геологу, палеонтологу и ботанику. Но тот не смог помочь, порекомендовав подождать барона, находившегося в плавании на «Ермаке».
Затем лейтенант Колчак получил назначение на эскадренный броненосец «Петропавловск», снаряжавшийся к плаванию из Кронштадта через Суэцкий канал на Дальний Восток, войдя в последующем в состав 1-й Тихоокеанской эскадры.
Активно занимался научными исследованиями на Севере. По результатам этого исследования он написал свой первый научный труд. Его заслуги были высоко оценены. 16 декабря 1903 года Александру Колчаку, а также Ф. А. Матисену и Н. Н. Коломейцеву были пожалованы награды – ордена Св. Владимира 4-й степени за «… выдающийся и сопряженный с трудом и опасностью географический подвиг…» Колчак спустя год был представлен Русским географическим обществом к большой Константиновской золотой медали, которой ранее удостаивались Н. А. Норденшельд и Ф. Нансен. В феврале 1906 года Александр Васильевич был избран в действительные члены этого общества. Один из островов Карского моря был назван тогда в честь лейтенанта Колчака. (В конце 30-х годов его переименовали в «Расторгуев» – по фамилии матроса с яхты «Заря».) Участие в Русской полярной экспедиции принесло Александру Васильевичу популярность. Среди моряков его стали называть Колчак-Полярный.
Высоко оценивал полярную деятельность А. В. Колчака и руководитель экспедиции. «Наш гидрограф Колчак – прекрасный специалист, преданный экспедиции, – писал Э. В. Толль жене, – к тому же весьма начитанный человек». Он отмечал в дневнике высокую работоспособность Александра, который «попеременно с командиром судна нес ходовую вахту, производил промер, брал пробы воды, делал магнитные наблюдения, вел подробное навигационное описание берегов и островов Северного Ледовитого океана, льда и других физико-географических и навигационных объектов в районах плавания. За время первой зимовки у западного берега Таймырского полуострова гидрограф сделал топосъемку вокруг стоянки судна и составил карту рейда «Зари», изучал состояние и развитие морского льда, продолжал вести научные наблюдения на берегу, совершил две санные поездки вдоль побережья Таймыра. Как в этих походах, сопряженных с немалыми трудностями и лишениями, так и в охотничьих экскурсиях (за зверем и птицей) и при производстве экспедиционных работ, требовавших в суровых условиях Арктики огромной затраты физических сил и энергии, Колчак показал себя выносливым и мужественным человеком».
Но сам Толль из экспедиции не вернулся. Геологическая комиссия Академии наук, встревоженная его судьбой, решила снарядить на поиски пропавшей группы специальную экспедицию на остров Беннета, возглавить которую поручили лейтенанту Колчаку.
5 мая 1903 года экспедиция в составе 17 человек на двенадцати нартах, запряженных 160 собаками (из них 30 тянули две нарты с вельботом), вышла из Казачьего по направлению на остров Котельный. Путь оказался трудным, маршрут проходил через торосы, команде приходилось помогать собакам тянуть нарты с грузом.
Тем временем начались обильные снегопады. Шли под парусами, но часто приходилось тащить вельбот на себе, снимая его с мелей. Люди не раз купались в ледяной воде. Не избежал этого и командир – при переходе по льду в одном из заливов он чуть не утонул, провалившись в трещину.
Обогнув с юга остров Котельный и Землю Бунге, мореходы прошли вдоль восточного берега острова Фадеевский и переправились через Благовещенский пролив на остров Новая Сибирь. На северном берегу острова моряки встретились с участником прошлогодней экспедиции М. И. Брусневым, летовавшим на острове по заданию Матисена. 2 августа после двухдневного отдыха путники вышли в море к острову Беннета. Шли то под парусами, то на веслах, изредка отдыхая на плавающих льдинах.
Через двое суток, преодолев расстояние в 70 с лишним миль, экспедиция достигла острова и вскоре натолкнулась на предметы, оставленные группой Толля: была обнаружена бутылка с записками Э. В. Толля и его товарищей, а несколько дальше – ящик с кратким отчетом, из которого следовало, что, обследовав остров и собрав богатую геологическую коллекцию, в ноябре 1902 года Толль покинул его и направился к Новосибирским островам. Добраться до них ему так и не удалось. Письмо заканчивалось словами: «Отправляемся сегодня на юг, провизии имеем на 14–20 дней. Все здоровы. 26.X – 8.XI.1902 г.»
Забрав документы и часть геологической коллекции Толля, поисковая группа отправилась с острова Беннета в обратное плавание и без особых осложнений 9 августа добралась до Новой Сибири. А. В. Колчак пришел к убеждению, что Толль и его спутники погибли. Так закончилась почти семимесячная поисковая экспедиция с беспримерным 90-дневным морским санно-шлюпочным походом семерки отважных моряков во главе с А. В. Колчаком. Это был, по оценке вице-председателя Российского географического общества П. П. Семенова, «в полном смысле слова необыкновенный и важный географический подвиг, совершение которого сопряжено с трудом и опасностью».
Правда, непосредственные руководители более чем скромно оценили заслуги участников экспедиции. За это рискованное предприятие, исполненное на пределе человеческих возможностей, участники его были отмечены всего лишь медалями.
26 января 1904 года А. В. Колчак прибыл в Якутск, где он узнал о начале войны между Россией и Японией. С телеграфного разрешения Морского министерства и с согласия Академии наук Александр Васильевич направился в Иркутск для дальнейшего следования в Порт-Артур.
В Порт-Артур лейтенант Колчак прибыл 17 марта 1904 года. Там он был назначен вахтенным начальником на крейсер «Аскольд». В этот день пять вражеских пароходов (брандеров), груженных камнем, под прикрытием 12 миноносцев направились к Порт-Артуру. В 3 часа утра они были обнаружены прожектористами Тигрового полуострова и обстреляны батареями правого фланга, а также орудиями с броненосца «Ретвизан».
Важное значение для успешных действий береговой артиллерии Порт-Артура имело четкое взаимодействие между кораблями и орудиями батарей крепости и побережья. Для решения этого вопроса по приказанию адмирала Макарова на береговые батареи были направлены сигнальщики, которые поддерживали связь, помогали артиллеристам опознавать японские корабли. Специальной инструкцией, разработанной по его указанию А. В. Колчаком, определялся характер действий кораблей и береговой артиллерии по охране внешнего рейда.
Вскоре Александр Васильевич был назначен командиром эсминца «Сердитый». Под его командованием была поставлена к югу от устья Амура минная банка, на которой подорвался японский крейсер «Такасаго».
В воспоминаниях контр-адмирала С. Н. Тимирева говорится, кстати, о плане экспедиции для прорыва блокады Порт-Артура с моря и активизации действий против японских транспортов в Желтом море и на Тихом океане, в разработке которого участвовал и Колчак. Однако сменивший погибшего С. О. Макарова адмирал В. К. Витгефт отменил реализацию плана.
Эсминец «Сердитый» провел ряд смелых атак на японские корабли, пытавшиеся подойти к Порт-Артуру. Успешные действия «Сердитого» были замечены командованием. Лейтенант А. В. Колчак был награжден орденом Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость», носившимся на морском кортике, в связи с этим получившим название Св. «Анненское оружие».
С гибелью Степана Осиповича Макарова активные действия русского флота, базировавшегося в Порт-Артуре, фактически прекратились. Командование эскадрой принял на себя Алексеев, сразу же отказавшийся от всякой борьбы за инициативу на море.
Началась героическая сухопутная защита Порт-Артура. Колчак был назначен командиром батареи 47– и 120-миллиметровых орудий в секторе Скалистых гор на северо-восточном участке обороны.
25 июля началась бомбардировка Порт-Артура. 6 августа последовал первый штурм крепости. Находясь на наблюдательном пункте, Александр Васильевич Колчак видел, как вслед за огнем артиллерии японская пехота густыми цепями устремилась в атаку. Русские открыли ответный огонь. С огромными потерями враг сумел выйти к проволочным заграждениям. Однако попытка приблизиться к фортам и редутам не увенчалась успехом. Затем последовали вторая, третья и четвертая атаки, которые существенно не изменили обстановку. По оценке Н. А. Левицкого, общие потери японцев на 11 августа под Порт-Артуром достигли 20 тысяч человек, русских – 6 тысяч человек.
6 сентября начался второй штурм Порт-Артура, 17 октября – третий. Положение русских усугублялось тем, что долговременные укрепления Порт-Артура были рассчитаны на снаряды не выше 6-дюймового калибра. Несколько снарядов разорвалось на огневых позициях орудий батареи Колчака. Из строя вышли три 47-мм пушки, погибли три солдата, семь человек получили ранения.
19 декабря после ожесточенного боя, продолжавшегося более девяти часов, японцы овладели Большим Орлиным гнездом. В итоге защитники Порт-Артура потеряли ряд ключевых укреплений. После этого начальник Квантунского укрепленного района генерал Стессель, проявив малодушие, немедленно направил в штаб японской армии своего парламентера. Вечером следующего дня полковник Рейс по поручению Стесселя подписал акт о капитуляции Порт-Артура. На следующий день А. В. Колчак записал в своем дневнике: «Редко кое-где слышны отдельные ружейные выстрелы или отдельные удары взрывов. Порт и город скрылись в густом тумане и дыме горящих судов. Получено вторичное приказание ни под каким видом не открывать первыми огня – очевидно, японцы получили такое же приказание… После полудня стоит мертвая тишина – первый раз за время осады Артура. Вскоре показался перед входом во внутренний рейд «Севастополь». Он стал тонуть, через пять минут исчез под водой. Суда взорвали… Вечером нас известили, что крепость сдалась. Мы получили приказание ничего более не взрывать и не портить… Флот не существует – все уничтожено, вход в гавань прегражден затопленными мелкими судами, кранами и землечерпальными машинами».
329 дней гарнизон Порт-Артура мужественно отражал удары многократно превосходящих сил противника. Проявив непоколебимую стойкость, воинское мастерство, защитники крепости почти на 11 месяцев сковали под ее стенами крупную группировку вражеских войск, насчитывавшую до 200 тысяч человек, а также основные силы японского флота, тем самым оказывали большое влияние на общий ход боевых действий в Маньчжурии. В боях за Порт-Артур неприятель потерял безвозвратно свыше 110 тысяч человек, 15 боевых кораблей. Потери русских войск убитыми и ранеными исчислялись в 27 тысяч солдат и офицеров. Японцы взяли в плен свыше 30 тысяч русских солдат и офицеров. Им было передано 530 орудий, 35 тысяч винтовок, оставшиеся в крепости боеприпасы и запасы продовольствия.
Сразу же после капитуляции Порт-Артура Колчак лег в госпиталь из-за «боли в суставах». Но японцы подняли его с постели и вместе с другими защитниками отправили в лагерь для военнопленных в Нагасаки. Там японское командование предложило больным и раненым пленным пользоваться лечебными учреждениями Японии или же через Соединенные Штаты Америки возвратиться на Родину.
А. В. Колчак избрал второй вариант. Его мужественные действия во время Русско-японской войны были отмечены орденами Св. Анны 4-й степени и Св. Станислава 2-й степени с мечами, а также Золотой саблей с надписью «За храбрость». В 1906 году Колчак получил серебряную медаль «Памяти Русско-японской войны», а в 1914 году – нагрудный знак «Защитник Порт-Артура».
После Русско-японской войны А. В. Колчак продолжил службу на Балтийском флоте. В апреле 1912 года он вступил в должность командира эскадренного миноносца «Уссуриец», который входил в состав 1-й минной дивизии. В марте 1913 года он, по предложению адмирала Н. О. Эссена, принял в командование эсминец «Пограничник». Миноносец был однотипный с «Уссурийцем», но с той лишь разницей, что на нем часто держал свой флаг командующий флотом. В течение лета 1913 года боевая подготовка на Балтике проводилась в соответствии с «Планом операций морских сил Балтийского моря» 1912 года, в котором на случай войны флоту выдвигалась главная задача: защитить Петербург с моря, не допустить высадки десанта. Для обеспечения успешного решения этой задачи предусматривалось создание минно-артиллерийской позиции, первоначально гогландской, а затем нарген-поркалаудской, получившей название центральной. Предполагалось оказать упорное сопротивление на такой заранее подготовленной позиции и не допустить прорыва противника в восточную часть залива.
Депутат Государственной думы Савич вспоминал: «Моряки Балтики активно готовились к войне… Работа кипела по подготовке личного состава, и по подготовке театра войны, и, особенно, по разработке основных идей возможной борьбы. Приятно было видеть эту дружную семью, окружающую любимого и уважаемого адмирала Эссена такою бодрою, такою решительною, такою радостною возможностью жертвенного подвига.
Среди этого кружка лиц – мозг нашего Балтийского флота – я встретил, опять на первых ролях, капитана 1 ранга А. В. Колчака. Он работал больше всех, был душою и мозгом оперативного отдела штаба. И в дружеских интимных беседах в каюте адмирала, где говорили и спорили после еды офицеры его штаба… голос Колчака звучал наиболее веско, с его мнением больше всего считались, он опять пользовался всеобщим уважением и авторитетом. Видно было, что им гордятся, им восхищаются.
Эта репутация была вполне заслуженна. Тут он был в своей сфере, он знал, что он хочет, знал прекрасно людей, своих товарищей, начальников и подчиненных, отлично понимал, что от каждого из них можно ожидать. Он ставил себе определенные, подчас очень смелые, но всегда продуманные цели, правильно оценивал обстановку и умел настоять на выполнении раз поставленных заданий. Он был правою рукой адмирала, его ближайшим и деятельным помощником. Его роль в период подготовки Балтийского флота к войне была огромна».
В сентябре 1913 года Александр Васильевич получил приглашение от начальника Николаевской морской академии прочитать в наступающем учебном году курс лекций по предмету «Служба Генерального штаба во флоте». Колчак принял предложение и зимой 1913–1914 года, будучи в отпуске в столице, прочитал этот небольшой курс. Немного позже он был произведен в капитаны 1-го ранга.
В начале 1914 года А. В. Колчак был назначен командиром флагманского крейсера «Рюрик» и вступил в должность флаг-капитана, то есть начальника оперативной части флота.
С началом Первой мировой войны Балтийский флот перешел в подчинение главнокомандующего 6-й армией. По его приказу от 18 июля на флот возлагалась задача: «Всеми способами и средствами препятствовать производству высадки в Финском заливе». Подтверждением этой задачи, собственно, и ограничились заботы главкома по отношению к флоту.
А между тем командование флотом находилось в полном неведении о политическом положении России об оперативной обстановке на Балтийском театре военных действий. 21 июля Колчак в донесении в Морской генеральный штаб, для передачи «в собственные руки» представителю ВМФ при командующем войсками Северного фронта капитану 1-го ранга В. М. Альтфатеру, писал: «Мы совершенно лишены сведений о противнике. Разведке нашей цена 0. Она ничего путного не дает. Точно так же командующий не имеет даже политической ориентировки…»
Далее в донесении говорилось, что подготовка флота к войне прошла очень хорошо. «Все, конечно, надо отнести на долю Николая Оттовича. Его решимость, его энергия, отсутствие всяких личных соображений определили всю работу флота за последнюю неделю. Я убежден, что мы заслуживаем лучшего флота, чем имеем. С таким адмиралом, имея флот, – что можно сделать или, вернее, что нельзя сделать. Грустно делается, когда видишь наши «главные силы» из четырех стареньких линейных кораблей, четырех жалких «крейсеров» 1-й бригады и четырех, еще более плохих, 2-й бригады. Вчера Николай Оттович развернул свои силы на позиции, и чувство какой-то обиды явилось, глядя на наши старые, утратившие реальную боеспособность корабли. Неужели же мы не заслужили настоящих кораблей; ведь есть у нас и знание, и умение, и качества не хуже, чем у других». Донесение заканчивалось словами: «Последние дни мы ждем боя и хотим его. Долго высидеть на позиции невозможно. Офицеры и команды веселы, и подъем духа у всех большой, но долго его поддерживать нельзя… Вся надежда на Николая Оттовича, и с ним будут драться на чем угодно».
В письме Василию Михайловичу Альтфатеру от 24 июля Колчак высказывал предположение о ближайшем вмешательстве в военные действия Швеции на стороне Германии. Он сообщал, что Эссен – сторонник активных действий против шведов, которые под прикрытием своего нейтралитета тайно поддерживают Германию. Однако главнокомандующий запрещает такие действия со стороны флота. Далее Колчак просил ускорить постройку «новиков» и дать ответ на основной вопрос: «Считает ли главнокомандующий связанными нас с обязательствами не оставлять Финский залив или нет, и когда это обязательство заканчивается».
Большое внимание уделял Колчак организации связи. По его приказу устанавливается четкий прядок прохождения информации от наблюдательных постов до заинтересованных лиц. При обнаружении кораблей противника одним из постов по всему отделению объявлялась боевая тревога. Начальник отделения лично составлял донесение по проверенным данным с подчиненных постов. Телефонисты и телеграфисты передавали его на центральную станцию, в соседние отделения, на батарею, а также в рядом расквартированную воинскую часть и находящиеся вблизи корабли. Результаты разведки морской авиации передавались в штаб флота через посты связи на аэродромах. Ежедневно составлялась оперативная сводка, которая дополнялась данными радиоперехвата и прогнозом погоды. Эти сведения наносились также на карту обстановки, находившуюся у начальника службы наблюдения и связи флота. С ней знакомились командиры соединений и кораблей перед выходом в море.
Первые действия немецких военно-морских сил на Балтике против русских носили преимущественно демонстрационный характер. В последние дни июля крейсера «Аугсбург» и «Магдебург» обстреляли подходные к Финскому заливу маяки Бенгштер и Дагеропт (Кыпу) и пограничные посты у Палангена (Паланги). Еще ранее они поставили минные заграждения у Либавы, не ведая, что она уже эвакуирована. 12 и 13 августа эти же крейсера пытались проникнуть в Финский залив. Обходя свое минное заграждение, поставленное у южного входа в залив, «Магдебург» в густом тумане наскочил на камни у острова Оденсхольм.
Ночью 13 августа с сигнального поста на острове Оденсхольм по телефону донесли в Ревель, что на расстоянии двух кабельтовых в тумане на мели засело четырехтрубное судно, слышится немецкая речь. Адмирал Эссен сразу же направил туда дивизион миноносцев и крейсера «Богатырь» и «Паллада».
Застрявшее на мели судно было немецким крейсером «Магдебург», при осмотре которого русскими моряками была найдена папка с секретными документами и шифрами.
Документы попали в штаб и были переданы для изучения Колчаку. Александр Васильевич очень заинтересовался шифрами. По его предложению неподалеку от Ревеля была установлена приемная радиостанция для прослушивания эфира. В результате была получена ценная информация о планах вражеского командования, позволившая русскому флоту перейти к активным действиям.
В 1915 году в море чаще стали выходить группы крейсеров во главе с адмиралом Эссеном. В ночь под новый год крейсер «Рюрик», ходивший под флагманским флагом, поставил ряд минных заграждений непосредственно у германских берегов. Спустя месяц подобная задача была успешно решена в Данцигской бухте.
В этой операции участвовал и Колчак. Он находился на борту крейсера «Рюрик», входившего в сформированную на поход бригаду из шести крейсеров под командованием начальника отряда заградителей Балтийского моря вице-адмирала Василия Александровича Канина. Бригада во главе с флагманским крейсером «Россия» полностью выполнила боевую задачу. С крейсеров «Россия» и «Рюрик» были поставлены самые удаленные минные заграждения – у мыса Аркона; другие крейсера минировали район к востоку от острова Борнгольм.
Четвертая (Данцигская) миннозаградительная операция, начавшаяся в конце января 1915 года под руководством начальника 1-й минной дивизии контр-адмирала П. Л. Трухачева, уже на первом этапе потерпела неудачу. Флагманский корабль отряда крейсер «Рюрик» в тумане наскочил на подводные камни близ шведского маяка Фаре (к северу от Готланда) и получил пробоину. Отряду пришлось возвращаться на базу. Чтобы не сорвать важную операцию, Колчак испросил разрешения у командующего флотом выполнить ее под своим командованием силами экипажей четырех лучших (типа «Пограничник») эскадренных миноносцев. Эссен дал «добро». Операция проходила в чрезвычайных условиях: ночь, туман, плавающий лед. Из-за невозможности определить место корабли шли по исчислению, временами теряя друг друга из виду. Тем не менее запланированное минное заграждение в Данцигской бухте было поставлено, и 3 февраля все эсминцы благополучно вернулись в Ревель. Эта операция выявила Колчака как перспективного флагмана, способного решать сложные боевые задачи не только на оперативных картах и схемах, но и на практике, в море. Искренне доволен был успехом своего любимца Эссен. Он и не скрывал ни от кого, что возлагает большие надежды на этого офицера.
«В это время Колчак безвыходно жил на корабле, – писал его старый знакомый по заседаниям в Государственной думе Савич. – Я был прикован к Петрограду, и нам не приходилось встречаться. Но о его работе я знал, его роль в войне мне была отлично известна. То, что наш слабый материально флот с первых дней мобилизации все время был на высоте и начеку, что все его операции развертывались по строго определенному плану, доказывало, что тут нет места импровизации, что все было предусмотрено заранее, все продумано, все подготовлено. Чуялась большая, длительная организационная работа, видно было, что Эссен и его штаб много и продуктивно работали. Особенно ответственна была, конечно, работа оперативного отдела штаба и его вдохновителя Александра Васильевича Колчака».
Наступившие в середине февраля сильные морозы сковали льдом прибрежные воды северной Балтики. Активная деятельность Балтийского флота прервалась до весны. В течение зимы Колчак выполнял поручения Эссена: неоднократно бывал на судостроительных заводах в Петрограде, уточняя сроки сдачи флоту новых кораблей (попутно навещал свою семью и Крыжановских), ездил в Барановичи в штаб Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича для согласования совместных действий армии и Балтийского флота на предстоящую кампанию. Остальное время находился в Гельсингфорсе на «Рюрике».
В начале 1915 года в штаб флота пришел новый флаг-капитан по распорядительной части, капитан 1-го ранга Сергей Николаевич Тимирев. Как бывшие участники обороны Порт-Артура, почти ровесники, к тому же попавшие в плен в Нагасаки, Колчак и Тимирев сблизились по службе. Сергей Николаевич познакомил сослуживца со своей молоденькой женой, которой недавно исполнился 21 год. Так судьба свела Александра Колчака с Анной Васильевной Тимиревой.
А между тем война продолжалась, и в ней активно участвовал и Балтийский флот России. Яркой и в то же время печальной страницей в его деятельности стала операция против выходивших из Стокгольма немецких судов с грузами и сопровождавшего их конвоя. Разведывательная сводка поступила в штаб флота в первых числах мая. Командующий приказал готовиться к походу, и, хотя чувствовал себя неважно (врачи выявили сердечную недостаточность), решил лично его возглавить.
К шведскому берегу направились миноносцы и крейсеры. Ночью русские моряки встретили караван, рассеяли его и потопили конвой и дозорный корабль «Винду».
Но радость победы была омрачена. При возвращении домой на капитанском мостике флагманского корабля скончался Николай Оттович Эссен. Русский флот скорбел о понесенной утрате.
Колчак пережил смерть адмирала как личное горе. Несколько дней он находился в подавленном состоянии, избегал товарищей, даже близких. Он с яростью занимался делами, и они постепенно вернули его к жизни.
В 1915 году германское Верховное командование планировало развернуть широкое наступление на Восточном фронте, чтобы в кратчайший срок нанести поражение русской армии. Главный удар намечалось нанести со стороны Восточной Пруссии и из Галиции. В связи с этим роль боевых действий на Балтийском море значительно возросла. Германский отряд кораблей Балтийского моря, усиленный двумя броненосными крейсерами, четырьмя эскадренными миноносцами и семью подводными лодками, должен был поддерживать фланг сухопутных войск, наступавших вдоль побережья Прибалтики, и продолжать демонстративные действия в северной части Балтийского моря.
К этому времени значительно вырос и русский Балтийский флот. В состав его вошли четыре новых линейных корабля типа «Севастополь» и три эскадренных миноносца типа «Новик». Во второй половине года вступили в строй шесть подводных лодок типа «Барс». Это позволило расширить круг боевых задач флота в кампании. Теперь он должен был не только не допускать немецкие силы в восточную часть Финского залива, но и вести активные действия на морских сообщениях противника. Продолжалось усиление его позиций в районах Финского, Рижского и Ботнического заливов. При этом особое внимание уделялось укреплению центральной минно-артиллерийской позиции. Здесь были установлены противолодочные сети, новые минные заграждения и береговые артиллерийские батареи. Началось оборудование передовой минной позиции между полуостровом Ганге и островом Даго, где было поставлено 745 мин. Многое сделали балтийцы по укреплению позиций в Або-Аландском районе, в Рижском заливе и в районе Моонзундских островов.
С наступлением в Лифляндии заметно активизировалась и деятельность флота. Немецкие корабли безуспешно пытались прорваться в Ирбенский пролив, высадить десант и блокировать минными заграждениями и развернутыми на позиции подводными лодками выходы русских кораблей в Балтику. Крейсера, миноносцы и подводные лодки Балтийского флота – теперь его возглавлял вице-адмирал В. А. Канин – в течение всей кампании 1915 года без труда выходили в открытое море, при этом осуществляли минные постановки, обстреливали побережье, занятое противником, вступали в артиллерийские дуэли с его кораблями.
19 июня, возвращаясь после безуспешного огневого налета на Мемель, русский отряд под командованием контр-адмирала М.К… Бахирева в составе крейсеров 1-й бригады и нескольких приданных к ним эсминцев атаковал у Готланда немецкие корабли: крейсер «Аугсбург», три миноносца и минный заградитель «Альбатрос». Крейсер и миноносцы противника скрылись в тумане, а «Альбатрос», объятый пламенем, выбросился на берег шведского острова Эстергарне (к востоку от Готланда). На пути к Финскому заливу отряд Бахирева обнаружил еще два неприятельских крейсера и четыре миноносца. Не решаясь сблизиться с противником на короткую дистанцию, видимо, из-за недостатка снарядов, Бахирев упустил возможность разгромить врага, нанеся, однако, повреждение крейсеру «Роон». В Готландском сражении участвовал и Колчак: это подтверждают следующие строки письма, адресованного ему Альтфатером 22 июня: «Дорогой Александр Васильевич. Прежде всего от всей души поздравляю Вас с успешной операцией, одним из главных инициаторов которой явились Вы. Не знаю ее подробности, но то, что произошло, позволяет с уверенностью сказать, что все было проделано по всем правилам искусства».
В начале сентября 1915 года обязанности начальника минной дивизии П. Л. Трухачева, вывихнувшего ногу при сильной качке, Канин передал Колчаку. К нему в подчинение перешли и Морские силы Рижского залива. В то время приморский фланг немецких войск доходил до курортного местечка Кемери. Для того чтобы приостановить движение немцев к Риге, Колчак и командующий 12-й армией генерал Радко-Дмитриев разработали план совместных действий армии и флота. К этому времени неприятель уже захватил Кемери. Выполняя этот план, части 12-й армии при огневой поддержке канонерских лодок и эсминцев выбили войска противника из Кемери с большими для него потерями и приостановили наступление на Ригу. 7 октября под руководством Колчака была выполнена смелая операция по высадке морского десанта в немецкий тыл в районе мыса Домеснес (Калкасрагс). Десантный отряд навел панику на неприятеля, уничтожил роту немцев, разрушил все мосты и объекты военного назначения и благополучно вернулся на корабли. За эту операцию Колчак по представлению генерала Радко-Дмитриева был награжден Георгиевским орденом 4-й степени. Кроме того, он был удостоен ордена Владимира 3-й степени с мечами и подарка «из кабинета его императорского величества».
Вступив в должность начальника минной дивизии (а это произошло в середине ноября), Колчак задумал поставить минные заграждения у Либавы и Мемеля. 24 декабря, в сочельник, он на «Новике» в сопровождении двух таких же новых эсминцев вышел из Ревеля. Операция, однако, сорвалась. По выходе из Финского залива один из эсминцев – «Забияка» – подорвался на мине, и его, полузатопленного, пришлось буксировать обратно на базу. Это была первая неудача, постигшая Колчака на Балтике.
В январе 1916 года наступили сильные морозы, и образовавшийся толстый лед в заливах и прибрежных районах моря прервал навигацию. Балтийский флот завершил свою боевую деятельность в кампанию 1915 года с неплохим итогом. Германский флот потерял (больше всего от русских мин): броненосный крейсер, 2 легких крейсера, 7 миноносцев, 9 тральщиков, 5 сторожевых кораблей, подводную лодку, прорыватель заграждений и 26 транспортов. Потери русского флота были намного меньше: 2 канлодки, 2 минзага, 3 тральщика, подводная лодка и 5 транспортов. Совокупные потери военного и транспортного флотов составили: у Германии – 83 500 тонн, у России – 17 800 тонн.
С начала 1916 года Балтийский флот перешел в непосредственное подчинение Ставке Верховного главнокомандующего, при которой был образован Морской штаб. Командующий флотом приобретал большую свободу действий и мог по своему усмотрению использовать корабли всех классов. Главную задачу флота – защищать столицу – Ставка оставила без изменений. В то же время разработанный штабом флота по ее директиве оперативный план на кампанию 1916 года предусматривал как усиление обороны Финского залива (путем создания дополнительной минно-артиллерийской позиции по линии остров Эре – мыс Тахкона), Моонзундского и Або-Аландского районов, так и активные действия флота: продолжение минных постановок в водах и на коммуникациях противника, уничтожение его отдельных кораблей и небольших отрядов в открытых боях и расширение масштабов боевого использования подводных лодок.
Минная дивизия к 1916 году состояла из семи дивизионов, укомплектованных не полностью. В первые три входили (по мере вступления в строй) эсминцы типа «Новик», а четыре других составляли разнотипные миноносцы. По дивизиону эсминцев имели отряд судов Або-Аландской позиции и дивизион сторожевых судов. Начальник минной дивизии капитан 1-го ранга Колчак зимой находился в Ревеле, изредка выезжая в Петроград, где проживала его семья.
28 марта А. В. Колчак из Ревеля на ледоколе вышел в море. До Моонзунда его сопровождали три ледокола, затем один из них с осадкой, превышающей глубину Моонзундского морского канала, вернулся в Ревель, а два других прошли за флагманом в Рижский залив. Спустя неделю Александр Васильевич получил телеграмму от командующего Балтийским флотом, в которой сообщалось, что «высочайшим» приказом капитан 1-го ранга Колчак производится в контр-адмиралы с оставлением в должности начальника минной дивизии и командующего Морскими силами Рижского залива.
По мере освобождения от льда Рижского залива развертывались и его Морские силы: линкор «Слава», миноносцы, канонерские и подводные лодки. 23 апреля был дополнительно заминирован и загражден баржами Ирбенский пролив, а для артиллерийского прикрытия этого комбинированного заграждения на мысе Церель (Сырве) началось строительство батареи. В конце мая Морские силы Рижского залива произвели первые проверочные стрельбы по берегу. Тогда же минный заградитель «Урал» приступил к минным постановкам в Ирбенском проливе. Всего в 1916 году здесь дополнительно было поставлено около 5,5 тысяч мин. Производились работы по сооружению артиллерийских батарей на островах Эзель и Даго. Командование флота усилило морские силы Рижского залива старым линейным кораблем «Цесаревич», двумя броненосными и двумя легкими крейсерами. В Ботническом заливе было поставлено 800 мин. На Або-Аландских островах дополнительно установили 12 батарей.
Около 22 часов 31 мая отряд Трухачева находился между шведским маяком Лансорт и банкой Коппарстенарне, примерно в 50 милях к северу от острова Готланд. Впереди отряда в кильватерном строю шли три эсминца: «Новик», «Победитель» и «Гром» во главе с контр-адмиралом Колчаком. За ними, тоже в кильватерной колонне, следовали крейсера «Богатырь», «Олег» и «Рюрик», охраняемые справа и слева эсминцами 6 дивизиона (по четыре с каждой стороны). В 23 часа 23 минуты на подходе к бухте с эсминцев был обнаружен караван противника из 13 транспортов, шедших в охранении конвоя вдоль шведского берега на юг. Все суда и корабли охранения не соблюдали светомаскировку и отчетливо различались в ночной темноте.
Увеличив ход до 30 узлов, русские миноносцы быстро нагнали караван. Учитывая, что конвой был шведский, Колчак решил предупредить его двумя выстрелами. Однако шведские военные корабли не только не оставили конвоируемые суда, но и предприняли попытку атаковать русские эсминцы. В 23 часа 38 минут «Новик», «Победитель» и «Гром» по сигналу флагмана открыли залповый огонь. В итоге боя, длившегося 37 минут, противник потерял вспомогательный крейсер «Герман», два вооруженных траулера и пять транспортов. Остальные корабли и суда укрылись в шведских территориальных водах. Огонь же неприятеля был малоэффективен и никакого вреда русским эсминцам не причинил. 2 июня отряд благополучно пришел к своим берегам.
Нападение русских морских сил на конвой «нейтральной» Швеции и транспорты противника близ Норчепингской бухты произвело сильное впечатление на шведов и самих немцев и заставило на некоторое время прервать морские перевозки. В дальнейшем свои транспортные суда немцы стали сопровождать более усиленным конвоем. Блестящий же успех русских моряков еще выше поднял авторитет Колчака как боевого адмирала.
Вернувшись в Рижский залив, Колчак продолжил подготовку вверенных ему Морских сил для использования их огневой мощи против неприятеля, занимавшего юго-западное побережье залива. Получив от командования 12-й армии уточненные данные о месте сосредоточения противника на приморском участке фронта, начальник минной дивизии выделил три группы кораблей артиллерийской поддержки, определив для каждой из них огневую позицию. 19 июня по согласованию с сухопутным командованием эти группы кораблей приступили к систематическому обстрелу приморского фланга неприятеля.
21 июля 1916 года А. В. Колчак получил телеграмму, в которой сообщалось о назначении его командующим Черноморским флотом с производством в вице-адмиралы. Убывая к новому месту службы, Александр Васильевич, за невозможностью побывать на каждом корабле лично, оставил в штабе минной дивизии прощальное письмо с просьбой довести его содержание до офицерского состава и команд, бывших в его подчинении. В нем говорилось:
«Великую милость и доверие, оказанные мне государем императором, я прежде всего отношу к минной дивизии и тем судам, входящим в состав Рижского залива, которыми я имел честь и счастье командовать. … Лично я никогда не желал бы командовать лучшей боевой частью, чем минная дивизия с ее постоянным военным направлением духа, носящим традиции основателя своего покойного ныне адмирала Николая Оттовича. И теперь, прощаясь с минной дивизией, я испытываю те же чувства, как при разлуке с самым близким, дорогим и любимым в жизни».
Письмо заканчивалось выражением надежды, что дальнейшая боевая работа дивизии увенчается «славой воинской и даст счастье увидеть победное окончание войны».
Побыв день с семьей в Гатчине, Колчак выехал в Могилев, в Ставку, с намерением оттуда следовать к новому месту службы. В Могилев он приехал 29 июля, где и состоялась встреча нового командующего Черноморским флотом с начальником штаба Ставки генералом М. В. Алексеевым. «В течение полутора или двух часов, – вспоминал Александр Васильевич, – он подробно инструктировал меня об общем политическом положении… разъяснял мне вопросы чисто военного характера, соглашения, которые существовали между державами в это время. Затем, после выяснения интересующих меня вопросов, я явился государю. Он меня принял в саду и очень долго, около часа, информировал относительно положения вещей на фронте, главным образом в связи с выступлением Румынии…
– Мы должны, – подчеркнул Верховный главнокомандующий, – предусмотреть разработку двух вариантов действий: поддержку будущего фронта, наступающего по западному берегу Черного моря, и самостоятельной операции на Босфоре».
Обладание черноморскими проливами, как одну из главных целей своей политики, Россия ставила еще до начала войны с Германией и отразила это в тайных договорах с союзниками. Но Англия и Франция сами были не прочь завладеть Дарданеллами и Босфором и с этой целью весной 1915 года, под предлогом помощи России, предприняли попытку захватить их вместе с Константинополем силами морского десанта. Российское правительство, опасаясь вероломства союзников, потребовало от них гарантий, что проливы, Константинополь и прилегающие к проливам побережья будут переданы России. Соглашаясь с этими требованиями, союзники тем не менее не оставляли попыток прибрать проливы к своим рукам. Однако их десантные операции наталкивались на стойкую турецкую оборону и успеха не имели.
Заветную проблему проливов в России вознамерились решить своими силами в связи с предполагаемым осенним выступлением Румынии на стороне Антанты. Планом Ставки, разработанным на этот случай, намечалось продвижение русских войск вдоль западного берега Черного моря, форсирование ими пролива Босфор и дальнейшее развитие боевых действий на территории Турции для захвата всей проливной зоны. Черноморский флот должен был содействовать наступлению армейских соединений десантными операциями, огнем корабельной артиллерии, захватом Босфора и ударом по Константинополю.
Беседа с императором оставила у Александра Васильевича приятное впечатление, в частности, его представление о положении фронтов. Объяснялось это общеизвестной зрительной памятью Николая II, цепко удерживавшей оперативную обстановку на штабных картах. Особенно он очаровал адмирала своим обхождением, подкупающей простотой и обаятельностью.
До этой встречи Колчак не считал себя большим почитателем государя. Конечно, в военной присяге, которую он принимал в юности, есть слова об особе императора, но они не задевали душу и скорее воспринимались как торжественный, но формальный акт.
Получив в Морском штабе Ставки информацию об оперативной обстановке на Черном море и выслушав ряд рекомендаций и советов помощника морского министра, начальника Морского генерального штаба адмирала А. И. Русина, новый командующий Черноморским флотом выехал в Севастополь.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.