Попытки контрнагруппания (апрель – июнь 1927 г.)

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Попытки контрнагруппания (апрель – июнь 1927 г.)

Несмотря на тяжелое поражение северян у Нанкина – Шанхая, южане не смогли развить дальнейшее наступление, понеся тяжелые потери. По русским данным, к 5 апреля 1927 г. «обстановка на фронте пока принимает благоприятный оборот. Дела поправляются, двигаемся вперед.

Кантонских частей пока нет на этом берегу, а воюют против нас только местные хупейские формирования, а их пока только 2 бригады»[351].

Северяне попытались отбить утраченное и двинулись на Нанкин. Русская бригада имела общую с бронепоездами задачу – наступление вдоль линии железной дороги от Пенгпу до Пукоу (200 километров). Шаньдунские части отхлынули к началу контрнаступления до станции Пенпу, но после удачных действий русских, вызванных инициативой Нечаева, двинулись вперед, заняв г. Пукоу напротив Нанкина. Штабс-капитан с бронепоезда «Хубэй» Широкогоров свидетельствует:

«Выехав из Тяньцзина 29 марта, я достиг фронта лишь 6 апреля. В Цинанфу просидел 3 дня из-за отсутствия поездов. Здесь чувствовалась подавленность после поражения под Нанкином, но царила уверенность, что неудача временная. В последний день перед моим отъездом появился слух об обратном взятии Пукоу. Как всегда, «пантофельная почта» опередила событие, так как наступление на этом направлении началось в этот день и о нем еще не могло быть известно «широким массам». Свой облик Цинанфу изменил. Ушли на фронт все русские части. Остались лишь формируемый русский полк и бронепоезд «Хонан», который перестраивается, совершенствуя свою артиллерию. Броневая дивизия по сравнению с прошлым годом неузнаваема. Здесь масса усовершенствований и улучшений в техническом отношении. Выезжаю 2 апреля дальше на юг. На мешках с мукой 3 апреля добрался до Сючоуфу. Попал в очень удачный момент. Грузится русская артиллерия, бригада 65-й дивизии и штаб Нечаева. Говорят, вчера началось большое наступление. После неудач под Нанкином все части сконцентрировались в Сючоуфу и Пенпу, выйдя из соприкосновения с противником, чтобы собраться для нового удара.

5 апреля. В Пенпу стоит русский авиационный отряд, артиллерия и конные части. Вечером вернулся с разведки русский летчик, сбросивший удачно на противника бомбу. Летчики видели у противника по линии железной дороги от Пукоу 6 составов и 2 паровоза. Справа на Пенпу движутся части, обходная колонна противника. Завтра утром наступление. Значит, попаду в самый интересный момент. Поезд 6 апреля сделал, как обычно, 50 миль за 8 часов, так что в Минхуан мы попали вместо 6 часов утра в 11 и, конечно, уже никого не застали. Бой уже начался. На разъезд то и дело приносят носилки с тяжелоранеными, плетутся к перевязочному пункту поодиночке легкораненые. Наконец, попал на бронепоезда. В действии сейчас их здесь три: «Тайшан», «Хубей» и «Шандун». Меня с большим радушием и гостеприимством принимают на «Хубее». Небольшой, компактный, «полосатый, как тигра», по определению солдат, «Хубэй» является одним из лучших по крепости брони и вооружению. Небольшая, хорошо сплоченная русская команда, среди которой немало русских ветеранов, проведших не одну кампанию в китайской армии. Есть начавшие службу еще с 1922 г. Бронепоезда «Хубей» и «Чжили» представляют Чжилийскую провинцию и находятся в подчинении Чу-Туана. Сегодняшний бой закончился удачно. Противник, не выдержав огня бронепоездов, шедших впереди пехотных цепей, отступил. Боевая работа бронепоездов – тяжелая и опасная. Команды их по целым суткам работают над исправлением пути. Противник, желая задержать хотя бы на короткое время наступление, портит путь, где только возможно, не оставляя целым ни одного моста. На днях бронепоезд «Шандун» счастливо избежал фугаса, который взорвался впереди, в метрах 10, по-видимому, от случайного попадания ружейной пули. Имея тихий ход, машинист успел затормозить.

7 апреля. Противник отступает и портит путь, устроив крушение вагонов, груженных пшеницей, в узком проходе между скалами. Целую ночь команды «Шандуня» и «Хубея» работают над очищением пути. Подходит 65-я Нечаевская дивизия. По данным разведки, противник укрепляется на командных высотах. Он решил нам дать бой в 15 милях от Чучоу. Снова русские части должны будут решить это сражение на самом ответственном участке линии железной дороги. У кантонцев здесь 4 орудия, у нас пушек нет, так как из-за непригодности дорог их подвезти нельзя.

8 апреля. Атака началась. В 9 часов утра первые цепи 65-й дивизии столкнулись с противником. Кантонцы занимают хорошо укрепленную позицию, и подступы к ней невыгодны для наступающих русских и шандунцев. По очереди, команды то с «Хубея», то с «Шандуня», работают над исправлением испорченного железнодорожного пути и в то же время ведут артиллерийскую дуэль с батареей противника. Кантонцы упорно держатся и сами неоднократно переходят в контратаки, но каждый раз неудачно. К вечеру, после упорного боя, 65-я дивизия занимает 1-ю укрепленную линию противника, который отошел на 2-ю и снова укрепился. Всю ночь бронепоезда чинят подорванную ферму моста.

9 апреля. На рассвете бой разгорается с новой силой. Бронепоездам удалось продвинуться вперед лишь на полверсты, как они снова натолкнулись на препятствие: кантонцы разобрали небольшой мост. «Хубей» получает задачу подойти и исправить путь. Противник отлично пристрелялся. Снаряды ложатся то вправо, то влево от бронепоездов, рядом с ними. Прицел, значит, взяли правильный и скоро должны попасть в цель. Потом выяснилось, что расстояние было измерено противником с помощью веревки. Примитивно, но остроумно. К мосту нельзя подойти. Кантонцы буквально засыпают ружейным, пулеметным и бомбометным огнем. Когда офицеры собрались в кают-компании за завтраком, на котором был генерал Макаренко, бронепоезд получил солидный «подарок». Снаряд пробил крышу офицерского вагона, но броня смягчила разрыв. Осколком был только легко ранен в голову переводчик-китаец. В 12 часов дня 65-я дивизия выбивает противника из 2-й линии. Он отходит на 3-ю и последнюю линию обороны. Несколькими удачными попаданиями бронепоезда заставляют замолчать неприятельскую батарею.

Ночь на 10 апреля бронепоезда провели в восстановлении большого моста. Пришлось положить более 100 шпал и 18 рельсов. На утро «Шандун» и за ним «Хубей» двинулись на Чучоу, занятый через полтора часа. По занятии города «Хубей» получает задание занять следующий разъезд и, если возможно, продвинуться дальше. В нескольких верстах от Чучоу обнаруживаем отдельные цепи кантонцев по обе стороны дороги, отступающие в южном направлении. Через час разъезд занят. На станции – пусто. Кантонцы уводят с собой всю железнодорожную администрацию. «Хубей» двигается дальше. Впереди – пешая разведка с бронепоезда, которая, пройдя 4 версты, захватывает неприятельского разведчика. Он одет в костюм железнодорожного рабочего. Дает объяснения, что производит какие-то измерения. При обыске у него найден кантонский значок и под верхней одеждой – военное обмундирование. После этого «Хубей» возвращается в Чучоу, выполнив задание.

11 апреля. Утром «Шандун» выходит по направлению к Пукоу и занимает ряд станций. Его сменяет «Хубей», подходивший к Пукоу на 9 верст и обстреливавший артиллерийским огнем станцию Пучен. Встречаю офицера, ходившего в разведку в сторону Уху. По его данным, главные силы противника отходят в этом направлении. Им был захвачен конец обоза противника с ранеными. Силы Сун Чуан Фана концентрируются в Чекианге, и если данная операция будет удачной, то противник, из опасения быть отрезанным, принужден будет оставить Пукоу и Нанкин. После артиллерийского обстрела «Хубей» отводится в тыл для охраны пути. Стоим на небольшом разъезде. Весна уже вступила в свои права. Через сетку розовых цветущих абрикосов блестят, как зеркала, водные пространства рисовых полей. Бесчисленные озера, обрамленные молодой зеленью деревьев, покрыты белыми хлопьями. Это – стаи гусей, которые водятся здесь в громадном количестве. Тишина и мир. Все опасности войны, все тревоги обходов, неожиданной встречи с неприятелем, как будто не существуют. Команда бронепоезда высыпала на воздух после долгого пребывания в душных боевых коробках. Появляется футбольный мяч, который бесцельно гоняют из стороны в сторону опьяненные бодрящим апрельским воздухом и жаждой движения люди. Китаец-машинист ходит с добытым у неприятеля секачем – мечом палача. Он безуспешно предлагает всем свои услуги по отделению ненужной головы от туловища.

12-го апреля вышедший вперед «Шандун» занимает Пукоу. Операция почти закончилась. Противник выбит, и путь очищен до р. Янцзы. «Хубей» получает приказ отойти на станцию Чучоу и нести там охрану пути.

В Пукоу. На 2-й день после занятия Пукоу, в дождливое утро, «Хубей» явился на смену «Шандуня». Впереди – громаднейшее станционное здание, ряды крытых платформ. Все пути забиты пустыми, загаженными, брошенными второпях противником вагонами. Пути сплошь усеяны прокламациями – истоптанными листовками, вымоченными дождем. Столбы, стены вагонов, все, что поддается обклейке, пестрит плакатами и воззваниями. Некоторые из них исполнены художественно, в смысле рисунка и литографического искусства. Весь стиль и манера – советские до мельчайших подробностей. Разве вы видели когда-либо у китайцев ряд восклицательных знаков? А здесь ими заканчивается каждый возглас. Общий стиль – грубый, крикливый, бьющий по самым низменным вожделениям толпы. Вождь кантонского правительства изображен характерно: на красном фоне он – черный. А вот Чжан Цзолин в генеральской форме продает европейцу куски Китая, который изображен в виде изрубленной женщины. Снова Чжан Цзолин и Чжан Цзу Чан в виде собак, стоящих на задних лапах перед Англией. Сун Чуан Фан – заяц, удирающий по красному полю. Да всего не перечесть! С другой стороны – многообещающие картины мирного труда: заводы, фабрики дымят своими трубами, грузятся пароходы, бегут по всем магистралям поезда, одним словом – рай на земле. Даже планетарную идею не забыли – ее изображает гордый всадник, несущийся к солнцу и звездам. Призыв всех к борьбе. Даже женщина изображена европеизированной, в английском военном обмундировании, что подтверждает наличие женских батальонов в кантонской армии. И, наконец, большевицкие символы – пятиконечная звезда, серп и молот. «Творческая» рука Москвы видна всюду. Буквальное, без малейшего отступления, повторение Совдепии в период гражданской войны. И если отбросить общий тон Китая, то не отличишь. У вокзала, в доме железнодорожного служащего, «совдеп», украшенный флагами. Среди них – синий с белой 12-тиконечной звездой и красный с синим квадратом и той же звездой! Рядом на площади – большая деревянная трибуна, обшитая зеленым сукном и такими же, как на совдепе, флажками. Пестро и революционно! Заходим внутрь здания. Самый настоящий совдеп. Вспомнилось старое, забытое. И сердце теснят воспоминания прежних дней… Кровавый 18-й год рождается снова. Наступило время безумных крикливых речей, разжигание черни. Стоит призрак пожарища социальной революции, беспощадной борьбы. Первая комната совдепа предназначена для заседания: в комнатах пол усеян клочками агитационной литературы, ружейными патронами, обрывками военного снаряжения. Стены пестрят плакатами и портретами вождей. Прокламации покрывают пол. В одной из комнат находим более 15 тысяч патронов и целую кипу нарукавных знаков с красной пятиконечной звездой. После обеда отправляемся осматривать берег. Кантонцы, засевшие в Нанкине, беспрерывно обстреливают нашу сторону из ружей и пулеметов. Но безрезультатно. Пули свистят и лишь изредка шлепаются в землю уже на излете. При такой дальности и из-за водного пространства между нами им тяжело пристреляться. На том берегу оживление, собираются толпы, снуют рикши, автомобили. В бинокль ясно различаешь отдельные фигуры. Почти на самом берегу группа из трех советских инструкторов. Английское обмундирование и манера держаться выделяют их из толпы китайцев. Но долго оставаться на самом берегу становится опасно. Они пристрелялись, и пули начинают шлепать рядом с нами. Забираемся в каменную будку. Здесь видны следы поспешного бегства. Разбросаны ненужные вещи, патроны и предметы военного обмундирования. Здесь останавливалась разведка, которая оставила Пукоу с нашим приближением. На столе я нахожу медную с чернью подставку для календаря, на обратной стороне которой нацарапано: «Милому Ловченко от Туси. 7–IX–1926». Нет сомнений, что красный командир второпях забыл свое «вещественное доказательство невещественных отношений». Как мы, так и кантонцы артиллерийского огня не открываем. Этому воспрепятствовали иностранцы, военные корабли которых стоят на Янцзы, по обе стороны от Нанкина.

В течение двух дней нашей стоянки в Пукоу обстановка не изменилась. На 3-й день показалась красная флотилия из 4 вымпелов. Обстрелянная иностранными судами, флотилия остановилась в 4 милях от Пукоу. Еще немного разнообразия внесло в нашу жизнь сообщение о боях в Пампу. Колонна противника, в свое время обнаруженная летчиками, имела целью зайти глубоко в тыл, захватить Пампу и перерезать коммуникационную линию. После двух дней боя она была разбита, и противник бежал.

17-го апреля «Хубей» получает задание отойти в глубокий тыл. В настоящее время ведется усиленный обстрел Нанкина, который горит»[352].

Во время этих боев 65-я дивизия, по данным начштаба группы Михайлова, «являлась скорее десантом при бронепоездах в силу своей малочисленности. 166-я бригада из русских имела около 300 штыков, а 176-я китайская бригада с русскими инструкторами не насчитывала и 700 штыков. Артиллерия, пулеметы и бомбометы дивизии за этот период не применялись (на бронепоездах есть свои), 2-й конный полк, ее главная сила (400 сабель и 6 пулеметов «Кольт»), был на всю кампанию выделен из ее состава и находился в непосредственном подчинении маршала Чжан Цзу Чана. Нечаев из-за ампутации ноги в эту кампанию не проявлял прежней активности и находится вместе с генералом Чеховым на одном из бронепоездов»[353].

Вскоре ситуация изменилась в худшую сторону. Чжан Цзучан предпринял неудачную попытку форсировать Янцзы и закрепиться на другом ее берегу. Высадившиеся северяне подверглись мощному контрудару и, неся тяжелые потери, особенно в материальной части, вынуждены были вернуться на свой берег. Русские наемники благополучно отошли, но оставили на другой стороне противнику много трофеев, в том числе часть артиллерии[354].

По русским данным, в разгроме северян огромную роль играли японцы: «Они усиленно разыгрывают китайскую смуту. Японские советники имеются и у северян, и у южан. Каждое ослушание японского советника приводит к катастрофе. Чжан Цзу Чану они не советовали переходить Янцзы, но он перешел – и в результате – разгром и обратный переход через реку»[355]. За март – май русские понесли большие потери. Отмечалось, что «Чжан Цзу Чан всегда провожает в последний путь павших на его службе русских. В последнее время ему приходится часто идти за погребальным лафетом»[356].

Видя большие потери и то, что китайцы на деле не проявляют желания драться против коммунистов, некоторые из русских наемников попытались изменить ситуацию. Так, Михайлов выдвинул перед японцами и китайцами идею, по которой Русская группа должна была стать на условия Чехословацкого корпуса в России, то есть неподчиненности китайской юрисдикции, но должна была получать китайские деньги либо перевестись на японскую службу. Эта идея не была поддержана японцами и другими иностранцами из дипкорпуса в Пекине, которые в свое время дали молчаливое согласие на участие русских в войне против Фына и Гоминьдана, угрожавших их интересам. Дело в том, что они не хотели видеть на китайской арене независимую русскую силу. Как известно, тот, кто платит, тот и заказывает музыку, а в случае с русскими иностранцам переход наемников из одного состояния в «цивилизованное» был неинтересен, да и в случае ухода русских из китайских войск их отношения с ними могли стать враждебными.

Гоминьдановцы продолжили нажим на северян, подтянув новые части. Михайлов 20 мая 1927 г. доносил: «Обстановка неблагоприятная. Палису, вероятно, завтра или послезавтра будет оставлен»[357]. Через полмесяца положение Северной коалиции стабилизировалось. Тихобразов 4 июня писал: «Положение на фронте у нас нельзя назвать тяжелым, так как боев нет. Выровняли фронт с Сун Чуан Фаном и мукденцами. Наши позиции – на границе Шандуня по линии станции Лин-Чен. Как дальше сложится обстановка, сказать трудно. В Шандун идут японские войска. Такое положение отразилось на долларе. Лаж на серебро доходит до 20 %»[358]. Высадившиеся под предлогом защиты своего имущества и граждан японцы на время предотвратили захват Шандуна[359].

Михайлов в мае также просил Тихобразова ускорить формирование 7-го Особого русско-китайского полка. Но это сделать не удалось из-за дезертирства китайцев – не хватало 20 процентов солдат. Например, в мае выяснилось, что из-за дезертирства рота пеших разведчиков исчезла[360]. На тот момент, на конец мая, в полку было только 120 русских и 344 китайца[361].

Китайцы часто были противниками «северян», и потому с 28 апреля их стали принимать лишь после проверки на «благонадежность»[362].

Некоторые китайцы служили в полку отлично. Так, младший унтер-офицер Чжан Сяфу получил благодарность за активную помощь унтер-офицеру того же полка Маньчжурову в предотвращении побега при конвоировании другого китайца[363]. Но бывали случаи предания суду других китайцев за совершенные преступления[364].

Оставшиеся солдаты были необученными из-за отсутствия оружия[365]. Тихобразов еще в начале апреля безрезультатно пытался получить от тупана маузеры и винтовки «Бергман», сетуя на то, что «мы – безоружны»[366].

Обучение затруднялось и тем, что этот полк отвлекали от несения военной службы и направляли на службу полицейскую, как это было в мае[367].

Опасаясь того, что из-за малочисленности частей их могут расформировать, русские офицеры скрывали это и держали при себе «мертвые души». Реально солдаты в части были, но во многих случаях они были негодны для боя, больны и т. п.[368]

Поражения Северной коалиции взволновали всю белоэмиграцию. Тихобразову писали из Европы: «Ваши неудачи нас страшно беспокоят» – и предлагали рецепты для выхода из ситуации, предлагая набрать тысячи наемников из русских и немцев, которые из-за тяжелой экономической ситуации в Германии готовы были ехать в Китай. Предлагалось, исходя из опыта Гражданской войны в России, пользуясь растянутостью фронтов в Китае, организовать кавалерийские рейды по тылам противника. Для решения проблемы с кадрами артиллеристов северян, из-за чего Чан Кайши имел над ними большое преимущество, они предлагали набрать русских артиллеристов-эмигрантов из стран Европы, так как находившиеся в армиях северян немногочисленные инструкторы из Германии и Японии не могли или не хотели научить китайцев артиллерийскому делу[369].

Неудачи русских на фронте были также из-за того, что часто направляли кавалеристов-офицеров в пехоту и наоборот. Так как другой род войск они знали плохо, то и результат не замедлял сказываться в бою. По оценке русского командования, поручик Бокин, назначенный командовать ротой пеших разведчиков, был отличным офицером, но кавалерии, а не пехоты, которую он почти не знал. В результате в боевых условиях в новом качестве он не мог выполнять ставившиеся ему задачи[370].

Сразу после поражения северян в марте у русских начался распад, усиленный невыплатами жалованья. Война истощила население, которое уже не могло платить налоги. Армия Чжан Цзучана из-за отсутствия денег стала разбегаться, и ему остались верны лишь русские и немногие китайцы[371].

К денежным проблемам добавились сомнительные операции с деньгами самого русского командования после ухода Нечаева. Так, в середине июля 1927 г. Тихобразов приказал: «Если получите жалование, то сделайте удержание – не более 2/3 с холостых и не более 1/2 с семейных»[372].

Поэтому многие русские дезертировали или, не вынеся тяжелой службы при невозможности устроиться в мирной жизни, кончали жизнь самоубийством, как это пытался сделать 28 мая 1927 г. корнет Попов[373].

Тихобразов боролся против дезертиров административными мерами, но они были неэффективны: «Нет-нет – и уйдет несколько человек»[374].

Дезертирство стало одной из причин ослабления северян, вторично отступивших из Пукоу. Нечаев так рассказывал о последнем бое в июне, которым он руководил как командир Русской группы: «Стоял тихий звенящий вечер, почти ночь. На горизонте – багровые зарева подожженных снарядами деревень. На темных силуэтах растянувшихся бесконечной линией бронепоездов ежеминутно вспыхивали молнии орудийных выстрелов и почти непрерывно струились огненные языки из пулеметов. Противник не выдержал нашего огня и, когда настало 8 часов вечера, части 105-го и 106-го полков пошли в атаку, начал быстро отходить. Потери наши были незначительны. Путь перед бронепоездами в несколько сот метров был испорчен. После нескольких часов тяжелой работы его расчистили. Разобранное противником полотно было поправлено, и бронепоезда смогли двинуться дальше в направлении на Пенпу»[375].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.