Август Циволька и братская могила в губе Мелкой

Август Циволька и братская могила в губе Мелкой

«16 июня воскресенье. В продолжении предшествующих десяти дней рыли мы в земле могилу, для умерших наших товарищей, лежавших по сию пору в забое снега. Работа эта была очень медленна и трудна. При всем старании не могли мы вырыть ямы глубже 3 фут.; так тверда была мерзлая глина. Раскладываемый на ней огонь пособлял мало. Кончив эту работу, переложили мы тела усопших в землю, помолились о них и зарыли. Крест укажет место их покоя и имена». Так в своем дневнике записал прапорщик Моисеев. Этот деревянный крест над братской могилой русских зимовщиков был установлен в губе Мелкой, возле дома экспедиции Августа Цивольки, сохранившегося до 1950–х годов. На кресте была хорошо видна надпись: «Здесь покоится прах н.э.к.ф.ш. Прапорщик Циволька окончил свою жизнь марта 16 дня 1839 года и еще 8 человек умерло во время зимовки от цынготной болезни из служителей. Крест поставил к.ф.ш. прапорщиком Моисеевым».

Жизненный путь друга и соратника лейтенанта Василия Кротова подпоручика корпуса флотских штурманов Петра Пахтусова был ярким, но очень коротким. Он скончался в 36 лет и был похоронен на Соломбальском кладбище в Архангельске. На мраморном его надгробии было высечено: «Поручик корпуса штурманов и кавалер П. К. Пахтусов. Умер 7 ноября 1835 г. от понесенных в походах трудов». Его дело продолжил сослуживец, кондуктор корпуса флотских штурманов Август Циволька. Он родился в 1810 году. После окончания 1–го штурманского полуэкипажа в 1832 году он был произведен в кондукторы Корпуса флотских штурманов.

В 1837 году на Новой Земле работала русская экспедиция под руководством академика Карла Бэра, где Циволька возглавлял морскую часть. По плану его группа на шхуне «Кротов» и малой лодье «Святой Елисей» («Святой Алексей», кормщик Афанасий Еремин) из губы Мелкой должна была пройти в северную часть архипелага и произвести здесь морскую опись берегов, что в свое время не успел выполнить Петр Пахтусов. Для плавания среди льдов внутреннее устройство шхуны «Кротов» было усилено. Снаряжение шхуны и лодьи было закончено в начале июня, но противные ветры задержали их выход в море, и лишь 20 июня мореплаватели оставили Архангельск.

В море они были встреченные сначала туманом, а потом неблагоприятным ветром. Поэтому русским морякам пришлось укрыться от них на пути за мысом Кереть и в становищах Чапома и Сосновкеа. Только к 9 июля экспедиция Цивольки достигла Трех островов. Здесь они встретили карбас некоего архангельского промышленника, единственного выжившего из 23 поморов после зимовки на Новой Земле. Оставшись один, промышленник на карбасе добрался до Лумбовских островов, где для возвращения домой воспользовался услугами лопарей.

Утром 21 июля шхуна и лодья вышли из Трех островов при свежем западном ветре и через 5 дней увидели Гусиную Землю (западная часть Новой Земли). Когда экспедиция миновала Бритвин Нос, то дувшие прежде западный, а затем — южный ветра перешли в юго–восточный с сильными шквалами. Во время плавания путешественники миновали губу Грибовую, где видели 2 лодьи, стоявшие на якорях. Но когда ветер полностью затих, то Циволька решил заночевать у Панкратьевых луд.

29 июля задул попутный ветер, и вскоре экспедиция вошла в пролив Маточкин Шар, встав на якоря против устья реки Чиракина. Так как место стоянки оказалось неудобным, то на следующий день путешественникам пришлось перейти на другое место — в заводи за коргами у Бараньего мыса.

Здесь экспедиция разделилась на две партии, которые должны были поехать в разные части острова. В течение недели были исследованы оба берега западного устья Маточкина Шара За это же время Леман и Редер совершили поездки в губу Серебрянка. А Бэр и Циволька — к реке Маточка и к мысу Столбовой, где осмотрели окрестности. Закончив работы к 21 августа, экспедиция до 31–го числа не могла выйти в океан — все время стоял противный ветер. Снявшись 31–го с якоря, шхуна и лодья начали обратное плавание в Архангельск. 6 сентября они увидели мурманский берег, немного южнее Семи островов, откуда ровным западным ветром 10–го числа подошли к Березовому бару, а 11–го вошли на Соломбальский рейд.

Первая экспедиция Августа Цивольки успешно отработала только в районах Маточкина Шара и Костина Шара, где собрала геологические, ботанические и зоологические коллекции. И даже устроила небольшой опытный огород — первый на Новой Земле — в западном устье Маточкина Шара. Однако главная задача так и осталась не решенной.

Следующим летом Август Циволька на двух специалы ю построенных шхунах «Новая Земля» и «Шпицберген» был направлен Гидрографическим департаментом вдоль западного берега архипелага к мысу Желания. Инструкцией, данной ему относительно работ у Новой Земли, предписывалось осмотреть и описать северный и северо–восточный берег островов и подробно обследовать заливы по западному побережью, главным образом: Горбовую и Черную губы, Костин Шар, залив Моллера со всеми его становищами, Грибовую, Мелкую, Крестовую, обе Сульменевы, Мишагину губы и остров Вильгельма с прилегающей группой. Попутно экспедиции «становилось задачей, с начала навигации до июля месяца, заняться отысканием мелей, предполагаемых в 30 верстах к северу от Нокуева, к северу же в 30 верстах от Канина Носа и к западу от острова Колгуева». Инструкция заканчивалась строжайшим предупреждением о запрещении проведения второй зимовки на Новой Земле. Команда «Новой Земли» составляла 15 человек, команда «Шпицбергена» —14 человек. Большинство моряков были набраны в Сибирском и Балтийском флотских экипажах, остальных — среди архангельских промышленников. Постройка судов серьезно задержала время выхода в море, поэтому, во изменение основной инструкции, было решено перезимовать на Новой Земле. Но так как срубы двух изб и бани по своим размерам не входили на шхуны, то вновь была нанята лодья «Святой Алексей», на этот раз под управлением сумского кормщика Ивана Гвоздарева. Он обязался доставить срубы и часть провизии в Мелкую губу, которая была выбрана местом зимовки. Экспедиция была снабжена всем необходимым на 16 месяцев. Для облегчения переходов при производстве описи на берегу было взято 15 собак.

В июне 1838 года все приготовления к плаванию были закончены и 15–го числа, в час дня, обе шхуны и лодья снялись с якоря с Соломбальского рейда, но, отойдя верст на 30, должны были остановиться, встретив противный ветер. Простояв здесь до 27–го числа, а затем снова начали плавание. В тот же день они вышли за Березовый бар. В море из?за наступившего тумана суда скоро разлучились.

Моисеев на «Шпицбергене» пошел с Березового бара совместно с Гвоздаревым, который на своей лодье, имевшей лучший ход, чем шхуна, скоро ушел вперед. Вновь они увиделись со «Шпицбергеном» у Трех островов, где Гвоздарев ожидал прихода Моисеева или Цивольки. Отсюда вместе с Моисеевым они ушли до Лумбовских островов, где в очередной раз разлучились из?за шквалов северо–западного направления. Гвоздарев ушел к Лумбовским островам, а Моисеев укрылся у мыса Городецкого. Сойдясь вновь при дальнейшем плавании на параллели Лумбовских островов, они вместе вышли в океан и 5 июля в очередной раз разошлись. Боясь быть прижатым к неизвестным ему беретам Новой Земли в случае крепких западных ветров, Моисеев взял курс от Лумбовских островов прямо на север и шел таковым четверо суток, а 9 июля начал постепенно склоняться к северо–востоку. 14–го числа, будучи на параллели Мелкой губы, он пошел на восток, но на следующий день встретил первый лед, который заставил его, лавируя по полыньям, повернуть на юго–восток.

17 июля Моисеев вышел на видимость Маточкина Шара. Отсюда попытался пойти на север, вдоль берега, но начавшийся сильный северо–западный ветер вернул его к Матшару. В тот же день он встал на якорь в губе Чиракиной. Здесь Моисеев посетил бывшее зимовье Пахтусова и осмотрел огород, который годом раньше заложил академик Бэр. 22 июля с попутным ветром он вышел в океан, и на следующий день встал поблизости от лодьи Гвоздарева в Мелкой губе.

Выбрав место для постройки становых изб, Моисеев 25 июля приступил к разгрузке лодьи и, несмотря на дурную погоду, продолжал работы непрерывно. 1 августа освобожденная от груза лодья Гвоздарева вышла в море и через месяц благополучно пришла в Архангельск.

9 августа в Мелкую губу прибыл и Циволька.

«Новая Земля», выйдя за бар, был встречен штилями, очень медленно продвигался вперед. 2 июля, когда он находился на параллели мыса Городецкого, поднявшийся северо–западный ветер, вскоре усилившийся до шторма, заставил его повернуть обратно и укрыться у Трех островов. Первый же шторм показал низкие морские качества новой шхуны. Вот как о том пишет сам Циволька: «… при первом же крепком ветре увидели мы дурные качества нашего судна, худой ход бейдвинд, около двух узлов, дрейф величайший и валкость, сверх того, приводили нас много раз в самое затруднительное и опасное положение; купеческие суда и лодьи, и даже лодки обходили нас, как будто стоящих на якоре, несмотря, что подняты все паруса и даже сделаны из брезентов и клетневой парусины лисели». Отсюда понятно, как трудно и даже невозможно было бороться Цивольке со штормом. С этого времени и начались у команды «Новой Земли» мытарства, которые преследовали ее до самого прихода в Мелкую губу.

Выйдя из Трех островов 5 июля с попутным юго–восточным ветром, к полудню следующего дня Циволька достиг Святого Носа и вознамерился идти к острову Нокуев, чтобы исследовать и ограничить здесь предполагаемую банку. Однако сильный северозападный ветер заставил его повернуть к Канину Носу, куда он пришел 8 августа. Неожиданно для русских путешественников шторм стих и перешел в полный штиль, периодически сменяемый легким ветерком с разных румбов. Такая погода продолжалась до 17–го числа, когда задувший от запада ветер принес шхуну на параллель мыса Бритвина (Новая Земля). Отсюда до места встречи с Моисеевым, то есть до Мелкой губы, осталось около 90 миль (примерно 157 верст), но в этот же день начавшийся сильный северный ветер заставил Цивольку повернуть на обратный курс Он попробовал лавировать, но «судно стало заливать; один вал поддал столько воды, что «Новая Земля» не стала больше подыматься; фальшборты прорубленные едва успевали спускать воду с палубы; видя невозможность держаться, спустились на S, прямо по ветру, в намерении итти к Колгуеву; положение наше было немногим лучше. 19–го к полудню ветер перешел на NW и стал стихать; мы легли к Новой Земле на NNO; к полуночи стало (опять) столь свежо, что принуждены (были) спустить стеньги на найтовы, а реи в ростры, чтобы держаться к ветру под подрифленными всеми рифами фок–стакселем и гротом Пополудни 20 числа сделался почти шторм; (мы) снова (были) принуждены спуститься по ветру на ONО и О, имея брифок аршина на два поднят. Волнение заливало нас со всех сторон, от помп не отходили. В 10 часов увидели южный Гусиный Нос на ONО; в полночь ветер перешел на NW, и, как волнение стало гораздо крупнее, но зато и правильнее, то после каждого шквала придерживались понемногу к NO; в исходе первого часа зашли в Костин Шар, а вначале второго часа утра июля 21 легли на якорь за островом Ярцовым, в закрытии от ветра. Запаслись водою и дровами. 22 числа вышли при свежем ветре от SO, но, пройдя остров Подрезов, он перешел к WNW с туманом и принудил нас идти обратно в Шар; в пасмурности нас нанесло на гребнеобразный камень у острова Подрезова; стало бить сильно; но, как тотчас выбросили за борт балласт, бочки с водою, пушки и прочее, бывшие на палубе, то судно столько облегчило, что перекинуло его через камень; течь (была) незначительна. Отошел верст пять, по причине легкого тумана легли на даглист (левый якорь. — Авт.). Пополудни 23 прояснилось, и мы стали держаться под парусами около средины устья Шара при маловетриях с разных сторон. К вечеру за штилем стали на верп (легкий завозной якорь. — Авт.) а к полуночи задул NW и заставил нас снова спуститься за остров Ярцов». Встретив здесь промышленников, возвращающихся в Архангельск, Циволька послал с ними почту, простояв за Ярцовом несколько дней, пережидая шторм Он вышел из Костина Шара и 9 августа был уже в Мелкой губе. Придя в губу, команда «Новой Земли» немедленно разгрузила шхуну и, вытащив ее на берег, стала здесь на зимовку.

На берегу губы уже были выстроены 2 жилые избы. В большей избе разместился Циволька с командой. А в меньшей — его помощник прапорщик С. Моисеев и два кондуктора (Рогачев и Кернер), которым было поручено проведение метеорологических наблюдений. Становые избы экспедиции были просторны. Большая изба имела по длине 5 саженей, по ширине — 3,5 сажени и внутреннюю высоту 8 футов, с крутой крышей и с русской печью посредине. Вторая изба, где жила группа Моисеева, была длиною и шириною по 2,5 сажени, при высоте 7 футов и также с русской печкою, но только в углу. Стены внутри изб были выбелены. Пространство между домами, забранное частью досками, частью рангоутом со шхун, служило сенями, где помещались собаки, из которых по четыре, посменно, выпускались на свободу, чтобы в случае прихода медведей они давали знать об этом своим лаем. Устроив зимовье, экспедиция приступила к работам по описи берегов.

Сам Циволька решил идти на карбасе вдоль западных берегов Новой Земли и, обогнув ее с севера, вернуться вдоль восточных берегов к Маточкину Шару. Моисееву же приказал он пойти на шхуне в Крестовую губу и, оставив здесь судно в безопасном месте, пройти на шлюпке по предполагаемому здесь проливу на восточный берег острова. А затем — начать подъем на север до встречи с группой Цивольки. На случай если бы предполагаемый Крестовый пролив был забит льдом или бы вообще не существовал, то пройти на восточный берег пешком и, оставить здесь, у приметного места, возможно больше провизии, возвратиться в Крестовую губу и описать ее.

20 августа Циволька с командой из 6 человек вышел на карбасе на север, но, дойдя до мыса Прокофьева, был задержан дурной погодой здесь на два дня. Внезапно сильно заболев, Циволька был вынужден вернуться к зимовью, где успел застать команду прапорщика Моисеева. В этих условиях он изменил задачу второй группе и обязал ее только описать Крестовую губу.

Через неделю, 27 августа, Моисеев вышел на шхуне в открытое море, но, в тумане и при снежной погоде пройдя мимо Крестовой губы, на следующий день вошел в северную Сульменеву губу и приступил к ее описи. 8 сентября, окончив эти работы, он пошел к Крестовой губе, где долго не задержался и через трое суток вернулся к зимовью.

20 октября Мелкая туба покрылась льдом, а 4 ноября наступила полярная ночь. Помимо повседневных работ, главным образом заключавшихся в разделке дров и добывании воды из снега, команды занимались ловлей песцов и охотой на медведей, иногда посещавших зимовье. Баня топилась еженедельно, причем каждый раз перед ней производился осмотр моряков фельдшером Чтобы избавиться от ежедневной околки льда около шхуны «Шпицберген», судно было вытащено на лед и поставлено на опоры.

Первая половина зимы прошла для участников экспедиций благополучно, хотя уже в декабре месяце обнаружились первые признаки заболевания среди команд. Зима прошла в трудных условиях: в застойном воздухе дома и при отсутствии свежих продуктов цинга быстро нашла свои жертвы. Ни тщательный уход за больными, ни лекарства не помогали.

Сначала, 14 февраля 1839 года, умер первый матрос — Федор Тараканов, который «с самого выхода из Архангельска был хвор». Затем 16 (28) марта скончался сам Август Циволька, вслед за ним, потеряв надежду на возвращение, один за другим, еще 7 матросов (Андрей Михайлов. Василий Хабаров, Гавриил Воронов, Гавриил Гладкий, Анатолий Листов, Алексей Замятин и Мина Косков). В конце апреля здоровых членов экспедиции насчитывалось лишь три человека. Выживших спас прапорщик корпуса флотских штурманов С. Моисеев, который в тяжелейших условиях привел обе шхуны к материку, не забыв при этом закончить экспедиционную программу.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.