Странная гибель капитана 1–го ранга Креницына

Странная гибель капитана 1–го ранга Креницына

В 1770 году в Нижне–Камчатском порту произошло трагическое происшествие: в реке Камчатка при невыясненных обстоятельствах трагически погиб исследователь Алеутских островов капитан 1–го ранга Креницын. Как он погиб, никто не видел, но чтобы не «смазать» не очень успешные результаты хорошо оплаченной экспедиции, в Санкт–Петербург доложили, что он утонул при переправе через реку на челне.

В середине 1760–х годов английское правительство прилагало огромные усилия, чтобы распространить свое влияние на северную часть Тихого океана и закрепиться в этом районе. Более того, оно проявляло особый «интерес» к некой секретной экспедиции, подготовка к которой началась при дворе императрицы Екатерины II. Этот интерес усилился еще и из?за того, что именно в те годы обострились отношения между Великобританией и ее заатлантическими колониями в Северной Америке, которые слишком часто стали поглядывать в сторону России.

Петр Креницын родился в 1728 году. После окончания Морской академии был произведен в мичманы. В 1756 году на корабле «Астрахань» перешел из Архангельска в Кронштадт. На следующий год принял под свое командование пинк «Кола». В 1761 году, как командир бомбардирского судна «Юпитер», участвовал в Кольбергской экспедиции. Через год стал командиром фрегата «Россия», а затем — фрегата «Ульриксадл». В 1764 году был назначен начальником экспедиции по описи Алеутских островов.

Эта экспедиция официально называлась «Экспедиция о возобновлении китовых и других звериных и рыбных промыслов» и имела своей целью принести «пользу мореплаванию и купечеству на востоке». Но было у нее и некое секретное задание, о котором и сегодня мы знаем лишь то, что экспедиционные суда должны были встретиться в районе Камчатки с экспедицией… капитана бригадного звания Василия Чичагова, чьи суда шли сюда из Архангельска через Шпицберген и Северный полюс. Они же, несомненно, должны были фактически закрепить за Россией все вновь открытые острова, к которым относилась и Аляска, привести алеутов в российское подданство, урегулировать сбор ясака и установить контроль за местными промышленниками с целью не допустить нарушения интересов российской казны. На важность и слаженность действий этих экспедиций указывает также тот факт, что все офицеры «северного» и «восточного» отрядов особым указом императрицы Екатерины II были поставлены в исключительное положение. Одновременно с назначением в экспедицию они повышались в чине «с приобщением при том вечного пенсиона против получаемого по чину в оном пути жалования, независящего от впредь положенного по чину оклада». Начальником этой экспедиции был назначен капитан 2–го ранга Петр Креницын. В помощники себе он взял лейтенанта Аевашева.

Михаил Левашев родился в 1739 году. После окончания Морского шляхтетного кадетского корпуса он участвовал в Семилетней войне и отличился при осаде крепости Кольберг, за что был досрочно произведен в унтер–лейтенанты. Любопытно, что 20 апреля 1764 года, то есть незадолго до подписания императорского указа об организации секретной экспедиции, Левашев был произведен в лейтенанты, но уже 1 июля того же года, получил очередной чин — «капитан–лейтенант».

На проведение снаряжения были отпущены очень большие для того времени средства — более 100 тысяч рублей. В Санкт- Петербурге весьма внимательно следили за действиями отряда Креницына, сохранились документы, что императрица Екатерина лично интересовалась проведением экспедиции.

Постройка экспедиционных судов закончилась только в августе 1766 года. Флагманским кораблем стала бригантина «Святая Екатерина». Под командование Левашеву был передан гукер «Святой Павел». В сопровождение были выделены суда Охотского порта: галиот «Святой Павел» (командир штурман Дудин 2–й) и бот «Святой Гавриил» (командир штурман Дудин 1–й).

Из Охотска экспедиция вышла 10 октября 1766 года. Однако уже первые дни плавания принесли одни неприятности. Сначала в тумане суда потеряли друг друга.

22 октября «Святая Екатерина» достигла Болыперецка (западное побережье Камчатки) и стала здесь на якорь. В ночь с 23 на 24 октября штормовой ветер выбросил ее на берег. А в полночь 24–го этот же ветер разбил ее окончательно.

Левашев к 22 октября достиг устья Большой реки, но из?за шторма войти в болыперецкий порт не смог. Штормовой ветер отнес гукор к низменному берегу в 8 километрах севернее устья Большой реки, где выбросил его на мель.

Бот «Святой Гавриил» сумел благополучно войти в устье Большой реки, но здесь штормовым ветром был выброшен на берег. Галиот «Святой Павел» не смог достичь западного берега Камчатки. Сначала штормовым ветром его вынесло через Первый Курильский пролив в Тихий океан и носило по океану почти месяц. Лишь 21 ноября 1766 года Дудин 2–й с трудом пришел к Авачинской бухте, но из?за скопления льда войти сюда не смог. Из?за изменившегося направления штормового ветра судно вновь вынесло в открытый океан. И еще полтора месяца здесь носило: все паруса были изорваны, снасти повреждены, команда страдала от холода и жажды, так как запасы дров и пресной воды очень быстро закончились. Вечером 8 января 1767 года в условиях густого тумана галиот был выброшен на скалы у Седьмого Курильского острова и разбит. Из 43 человек команды погибло тридцать моряков Остальных спасли коренные жители острова.

Спасшиеся моряки всех судов экспедиции к 3 августа 1767 года собрались в Большерецке. Здесь же были восстановлены гукор «Святой Павел» и бот «Святой Гавриил».

6 сентября оба судна прибыли в порт Нижне–Камчатск, расположенный в устье реки Камчатки (на восточном побережье полуострова). Из?за плачевного состояния бота его пришлось заменить на прибывший сюда галиот «Святая Екатерина», который под командой лейтенанта Ивана Синдта (Ягана Синта) сделал неудачную попытку описать берега Америки.

Повторный выход экспедиции Креницына состоялся 23 июля 1768 года. В этот день галиот «Святая Екатерина» и гукор «Святой Павел» вышли из устья реки Камчатки и направились к Командорским островам. Команды судов оказались усиленными: на галиоте —72 моряка, на гукоре — 65 человек.

11 августа из?за сильного ветра и туманной погоды суда теряют друг друга. Лишь через 10 суток они встретились снова. Дальнейшее плавание проходило относительно успешно.

25 августа экспедиция подошла к северному берегу Унимака (самого дальнего острова Алеутской гряды) и, обогнув весь остров, описала его. 30 августа оба судна прошли проливом между Унимаком и Аляской и вошли в Берингово море. 5 сентября они вновь разлучились и не встречались уже до весны.

Галиот «Святая Екатерина» зимовала в заливе Креницына (на американских картах — бухта Святой Екатерины), вдающемся в восточное побережье острова Унимак, в узком проливе, отделяющем этот остров от Аляски.

Левашев до 11 сентября продолжал поиски островов к западу от Аляски и Унимака, а затем — между Унимаком и Уналашкой. Возможно, здесь он увидел остальные острова Креницына (кроме уже открытого ранее острова Акутан). После безрезультатных поисков «Святой Екатерины» 6 октября он встал на якорь в бухте Святого Павла, глубоко вдающейся в залив Уналашка (Капитанский), которая, как показало время, была одной из лучших якорных стоянок среди заливов Алеутских островов.

На берегу залива он встретил промышленников, а затем местных жителей, с которым быстро наладил добрые отношения. Часть русских моряков зимовала на судне, часть — строении, собранном из плавника. Несмотря на плохую пищу и холод, к концу зимовки из 27 больных цинготной болезнью умерло трое моряков, да два моряка пропали без вести.

Зимовка Креницына на Унимаке протекала в более тяжелых условиях. До середины октября русские моряки строили зимовье из плавника. Галиот они вытащили на берег, чтобы не пострадал во время зимних бурь. В районе зимовки не было постоянного жилья. Лишь изредка сюда приходили на байдарках алеуты, но на корабль не поднимались: видимо, были напуганы русскими промышленниками, приходившими на остров ранее. Наладить хорошие отношения с алеутами не удалось. Более того, экипаж сильно страдал от цинги, смертность была исключительно велика. Во время зимовки умерло 60 человек. Среди умерших был командир бота «Святой Гавриил» штурман Дудин 1–й. В живых осталось только 12, крайне ослабленных, русских моряков. Как признал позже капитан 2–го ранта Креницын, если бы «капитан–лейтенант Левашев не пришел к нему со своими людьми, то бы не с кем было и судном управлять».

23 июня суда двинулись в обратный путь, но через трое суток снова расстались и лишь 24 августа встретились в Нижне–Камчатске. Новая зимовка была еще более тяжелой. Русские моряки испытывали здесь крайнюю нужду, так как из?за нерадения чиновников сибирского губернатора они не получили ни порционных денег, ни так называемого «сухопутного провианта». Креницын и Левашев вынуждены были для питания команды покупать у местных жителей рыбу по цене, в 5 раз превышающей казенную. Неожиданно для русского командования в Нижнее–Камчатске появился якобы посланник сибирского губернатора Чичерина, который привез деньги для закупки продовольствия, а в обмен должен был увезти почту и результаты экспедиции для ознакомления губернатора. Но Креницын наотрез отказался передать почту с губернаторским посланником, пообещав, что из?за секретности отчетов он сам доставит ее Чичерину.

К началу июля 1770 года оба судна были готовы к выходу в море, но 4 июля гибнет капитан 1–го ранга Креницын. И экспедиционные суда с приспущенными флагами направились в Охотский порт, куда успешно прибыли через четверо суток. Так закончилась одна из самых несчастных русских полярных экспедиций.

Самым печальным стало то, что, несмотря на секретность экспедиции Креницына, англичане очень скоро узнали ее результаты от… императрицы Екатерины II.

Известный шотландский историк В. Робертсон, через своего земляка Роджерсона, состоявшего при русской царице первым врачом, просил дать ему возможность получить информацию о последних русских открытиях во время плавания от Камчатки до американских берегов, чтобы сверить их с данными, имеемыми на Британских островах. Роджерсон уверял царицу Екатерину, что многие иностранные ученые считают: мол, русское правительство специально замалчивает успехи, достигнутые русскими мореплавателями, и даже допускают, что Россия специально допускает публикацию лживых сообщений, только от того, что последние экспедиции не принесли каких?либо значительных результатов. Более того — из этих экспедиций мало кто вернулся живым. И только В. Робертсон, говорил Роджерсон, не поддерживает эти мнения: такое поведение русского правительства кажется Робертсону «несовместимым с благородными чувствами, величием души и покровительством науки, которые отличают нынешнюю русскую государыню». И расчет хитрого шотландца полностью оправдался.

Екатерина II не только «устранила всякую мысль о секрете», но и приказала в кратчайшее время перевести Робертсону журнал Креницына (т. е. отчет Левашева) и скопировать подлинную карту плавания. «Благодаря этим материалам, — записал Робертсон в предисловии к первому изданию своей «Истории Америки», вышедшему в свет в Лондоне в 1777 году, — у меня сложилось высокое мнение о прогрессе в этом направлении и о размахе русских открытий». Однако Робертсон умолчал о том, что он не стал лично пользоваться переданными русской стороной материалами, а через «специалиста» по информации о русских секретных экспедициях XVIII века священника Вильяма Кокса передал их английскому мореплавателю Джемсу Куку, собиравшемуся в очередное кругосветное плавание к берегам Северной Америки. Более того, в период 1780—1790–х годов эти же материалы были переведены на немецкий и французский языки, что говорит о действительно серьезном внимании к итогам секретной экспедиции Креницына во многих странах мира. И здесь неожиданная гибель несговорчивого капитана 1–го ранга Креницына уже не кажется весьма странной.