Глава 4 РОМАНТИЧЕСКИЙ ОБРАЗ

Глава 4

РОМАНТИЧЕСКИЙ ОБРАЗ

ДРУИДОВ ОТКРЫВАЮТ ЗАНОВО

С разрушением Древнего мира и взлетом средневекового христианства в Западной Европе знание друидов было утрачено. Оно потонуло в давно забытом прошлом, потому что стало неуместным и ненужным. Языческое прошлое Галлии и Британии не имело отношения к истории человеческого Падения и Искупления. Для христиан было важно лишь одно прошлое: то, что содержалось на страницах Ветхого и Нового Заветов. Языческих поэтов можно было лишь цитировать, а не читать в первоисточниках. Еще их могли возносить, как Вергилия, до статуса волхва, а обрывки из греческих и латинских поэтов сгребались в кучу в закрома энциклопедистов, таких, например, как Исидор из Севильи. Но кельты и германцы, друиды и барды, не считались достойным предметом изучения просто потому, что не было им места в исторической картине мира средневековых ученых.

Новое открытие друидов произошло случайно, непреднамеренно и между прочим, с изменением интеллектуального климата, обозначившего начало эпохи Возрождения (Ренессанса). Заново были открыты, изданы, распространены, наконец, напечатаны сочинения классических авторов, в которых в том числе упоминались кельтские религиозные ордена. В предыдущей главе мы уже обсуждали эти тексты. Почти все они стали доступны ученым к XVI столетию: лишь немногие стали известны после той поры, исключением является Бернский комментарий к Лукану, который был обнаружен и опубликован в 1869 году. Цезарь, Плиний, Тацит и другие стали доступны в манускриптах уже с XV века. Цезарь был напечатан в Венеции в 1511 году, Тацит – в Риме четырьмя годами позже. В Англии сэр Генри Сэвиль перевел часть «Историй» Тацита в 1591 году, а спустя семь лет второе издание сопровождалось уже переводами «Анналов» и «Германики», сделанных Ричардом Гринуэем. Филимон Холланд, этот «мастер перевода», презентовал обществу живые, хотя достаточно вольные, переводы многих классиков, в том числе в 1601 году «Естественную историю» Плиния, а в 1609-м – Аммиана Марцеллина. В 1604 году Клемент Эдмондс перевел и выпустил «Записки» Цезаря со своими комментариями. Таким образом, основные упоминания о друидах стали доступны широкому кругу читателей, то есть не только ученым, которые могли познакомиться с ними в оригинале, но и обычным образованным людям. Итак, информация была обнародована, но это вовсе не означало, что она встроилась в соответствующую ей историческую картину, кроме, разумеется, той, что рисовали классические, греческие и римские, авторы. Всякое осознание природы кельтского мира, к которому принадлежали друиды, зависело от концепции далекого доисторического прошлого, которое принижала и на которое посягала Западная Европа, как и весь античный мир. Этому прошлому еще предстояло быть открытым тогда еще не отработанными методами археологии. Однако, хотя к XVI веку этих данных еще не было, доклассическое прошлое такого рода ни в коем случае не игнорировалось. Его существование, в конце концов, было неотъемлемой частью Ветхого Завета, прежде всего в повествовании о Потопе и дальнейшем заселении Земли потомками трех сыновей Ноя, Сима, Хама и Иафета. Любая реконструкция человеческого прошлого неизбежно начиналась с этого бесспорного божественно зафиксированного события. Так что с общего согласия было признано, что европейцы произошли от Иафета, через сына его, Гомера. Здесь не место анализировать запутанную филологию, основанную на созвучиях имен Гомери и Кимвры, киммерийцы и кимры, договорившуюся до того, что валлийцы были евреями, а Ева и Адам разговаривали на кимврийском языке (предшественнике саксонского). Тем не менее эта мифология сынов Гомера, как мы дальше увидим, путала и мучила британскую античность до XIX столетия. Любое рассмотрение, включение друидов в число древних галлов или бриттов, начиная с Возрождения и далее, на протяжении веков должно было лишь подкреплять легенду о достопочтенном происхождении европейцев от Ноя и восходить к Эдему.

Но и в мифологии наблюдались разные течения, самым вопиющим из которых были абсолютно поддельный текст и фальшивые комментарии, написанные Анниусом Витербским. Опубликованные в 1498 году, они якобы были созданы вавилонским историком Берозусом и представляли истинную историю заселения мира после Потопа. В этом сочинении Анниус использовал классические тексты, упоминавшие о друидах, выхватывая из них имена и титулы и приписывая их вымышленным царям древних кельтов. Так мы узнали Друиса, Бардуса, Кельта и Самотеса (последний от неправильно прочитанного слова «semnotheoi» у Диогена Лаэртского, которое нам встречалось в главе 3), а также Саррона, обязанного своим существованием ошибке переписчика труда Диодора Сицилийского, прочитавшего «sarronidas» вместо «drovidas». В Британии сфабрикованная Джеффри Монмутом в XII веке ранняя британская история сохраняла свои авторитетные позиции среди ученых упрямцев до XVI века, когда стараниями Бэйла и Каюса в 1550 году Британию покорила новая фальшивка, Анниуса. Джон Уайт из Бэйсинстока объединил эти две мифологии в одну справочную, очень волнующую и абсолютно вымышленную, родословную нации. Однако к концу этого века трезвое изучение и беспристрастный подход к прошлому, проявленные, например, Уильямом Кэмденом, проторили дорогу к оценке друидов на фоне и в связи с реальной, а не придуманной исторической обстановкой.

Между тем на континенте XVI век проявил возрождение интереса к друидам в совсем ином ключе. Особенно это коснулось Франции, где доримское прошлое оказалось бурно воспринятым в качестве основы национального мифа, в котором галлы и германцы преобразились в респектабельнейших праотцев. Юстус Бебелиус в 1514 году написал трактат о философии древних германцев, за которым последовал ряд хвалебных сочинений о галльских друидах. Жан Лефевр написал в 1532 году, на французском, сочинение «Les Fleurs et Antiquitez des Gaules, ou il est traite des Anciens Philosophes Gaulois appellez Druides» («Галльские цветы и древности», в котором он говорил о древних галльских философах, называемых друидами). Пикар в 1556 году и Форкадель в 1579 году связывали галлов с мифологией Анниуса, и последний, будучи адвокатом из Тулузы, проявил профессиональный интерес к юридическим знаниям и методам друидов в сочинении «De Gallio Imperio et Philosophia». Титул книги Ноэля Тайлепида, опубликованной в 1585 году, показывает размах ее обзора: «История государства и республик друидов, евбатов, сарронидов, бардов, ватов, древних французов, правителей земли Галльской со времени Всемирного потопа и до прихода Иисуса Христа в этот мир. В двух книгах, содержащих их законы, политику, указы, устройства церковного и светского». Здесь мы встречаем много знакомых по Анниусу имен и названий (ваты, друиды, саррониды, евбаты, барды), судебные установления друидов пышно озаглавлены «Ordonnances des Druides Iurisconsultes S.P.Q.G.», то есть указы сената и народы Галлии, представленные в 20 высокопарных разделах. Тайлепид датирует Потоп 2800 годом после сотворения мира и постепенно, в соответствии с общепринятой хронологией, доходит до галлов и друидов примерно к 1200 году до н. э.

В следующем столетии на континенте эту тему развивали приблизительно так же. Гинебаут в 1623 году опубликовал изображение урны для праха, найденной близ Дижона, с подозрительной надписью на греческом: посвящением некоему Цхиндонаксу, не только друиду, но и «князю ватов, друидов, кельтов, дижонцев». Последнее представляет собой милый образчик местной гордыни. Особое внимание продолжали привлекать друиды как законодатели. Так, Франсуа Мейнард в 1615 году опубликовал речь на латыни о «друидической омеле, как символе юриспруденции».

Рис. 32. Титульный лист «Обзора античных гробниц в Шиндонаксе» Гинебаута, датируется 1623 г.

Патриотические чувства требовали признания друидов не только галлами, но и германцами. Эта традиция началась с Бебелиуса (1514 г.) и с подзаголовка труда Элиаса Шедиуса от 1648 года («De Dis Germanis»), гласившего «Религия древних германцев, галлов, бриттов и вандалов».

Исайя Пуфендорф в своей «Диссертации о друидстве» от 1650 года особо останавливается на рощах друидов, земляных алтарях и человеческих жертвоприношениях. Титульный лист «De Dis Germanis» демонстрирует лишенную привлекательности точку зрения «жесткого» примитивизма: рощу, усеянную обезглавленными человеческими телами, в то время как друид в длинном одеянии, украшенный дубовыми ветками, выглядит весьма почтенно и даже величественно, несмотря на то что в руках у него окровавленный кинжал для жертвоприношений, а рядом стоит зловещего вида жрица-помощница, размахивая отсеченной человеческой головой. Перед ней находится барабан, по которому она стучит двумя бедренными костями.