Гидра террора поднимает головы

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Гидра террора поднимает головы

После возвращения с Берлинского конгресса в Петербург Александр почти сразу же стал объектом охоты заговорщиков из подпольной террористической организации «Народная воля».

Правда, еще до того как эти «идейные бомбисты» организовались для убийства Александра, ему неоднократно доводилось слышать о деятельности их предшественников, входивших в другие революционные организации, бывшие предтечами «Народной воли».

Наиболее значительной из них была возникшая в конце 1861 года «Земля и воля», заснувшая летаргическим сном через два года и возродившаяся под тем же названием через тринадцать лет, в 1876 году.

Сначала программой новых «Землевольцев» была просветительная работа среди народа — рабочих, крестьян, гимназистов и студентов. Однако 24 января 1878 года Россия узнала, что, кроме учителей, землемеров и акушерок, в этой организации имеются и профессионально подготовленные террористы. Именно тогда, 24 января 1878 года, в собственном кабинете на Адмиралтейском проспекте Петербурга выстрелом из револьвера в упор был тяжело ранен петербургский градоначальник, генерал-адъютант Ф. Ф. Трепов. В него стреляла двадцативосьмилетняя дворянка, учительница в прошлом, политическая ссыльная Вера Ивановна Засулич.

Ей не было еще и двадцати лет, когда она вошла в террористическую, заговорщическую группу С. Г. Нечаева — выдающегося честолюбца, интригана и мистификатора, создавшего в 1869 году тайную организацию «Народная расправа». Почти сразу же нечаевцы — главным образом студенты Петровской сельскохозяйственной академии — по его приказу убили собственного товарища И. И. Иванова, обвинив его в предательстве, хотя улики против Иванова были совершенно недостаточны. Сделано же это было для того, чтобы «сцементировать организацию кровью».

Сам Нечаев проповедовал ради свершения революции самые крайние меры. В написанном им программном сочинении «Катехизис революционера» он требовал от членов организации подавлять в себе любые человеческие чувства, мешающие революции. Он требовал порвать с окружающим революционера миром, стать яростным и беспощадным его врагом, порвать с его законами и приличиями, нравственностью и гуманизмом, не останавливаться перед убийствами, шантажом, провокациями, обманом, запугиваниями, беспрекословно выполнять приказы, исходящие из глубоко законспирированного революционного центра. После убийства Иванова Нечаев бежал за границу, но через три года был арестован в Швейцарии и передан в Россию. Его приговорили к 20 годам каторги, и когда он сидел в Алексеевском равелине Петропавловской крепости, его бывшая единомышленница Засулич и совершила покушение на Трепова. На суде она объясняла свой поступок тем, что мстила за заключенного студента-революционера Боголюбова, которого Трепов приказал высечь розгами за нарушение режима.

Засулич предстала перед детищем Александра II — судом присяжных, и суд 31 марта 1878 года оправдал ее. Восторженная толпа, осаждавшая здание петербургского Окружного суда, вынесла героиню процесса на руках, засыпав оправданную и ее адвоката П. А. Александрова цветами.

Не меньшая популярность выпала и на долю председателя Окружного суда, ведшего это дело, А. Ф. Кони. Оправдательный приговор был вынесен в то время, когда вслед за покушением на Трепова террористы произвели целый ряд дерзких, дотоле не бывавших в России преступлений.

24 января Засулич ранила Трепова. 30 января в Одессе, при обыске, полиции было оказано вооруженное сопротивление, и только вмешательство войск позволило совершить арест преступников. 1 февраля в Ростове-на-Дону революционеры убили провокатора-рабочего. 23 февраля в Киеве было совершено покушение на товарища прокурора Котляревского, который спасся буквально чудом: три пули, выпущенные в него с близкого расстояния, не задели его. На следующий день террористы стали расклеивать на стенах домов листовки с сообщением, что Котляревский и жандармский капитан барон Гейкинг приговорены революционерами к смерти. В это время полиция и жандармы попытались захватить расклейщиков, но те открыли огонь.

Студенческие волнения и демонстрации во Владимире, Москве и Петербурге дополняли картину происходящего в России в феврале-марте 1878 года.

После суда над Засулич, тут же уехавшей в Швейцарию, убийства не прекратились. 24 мая киевские террористы ударом кинжала убили Гейкинга.

Летом этого же года перед судом предстали революционеры, оказавшие в Одессе вооруженное сопротивление при обыске 30 января. Руководителем этой акции был видный народник-бунтарь, сын священника Иван Мартынович Ковальский. Он первым в России совершил такое преступление и первым предстал перед военным судом, который и приговорил его к расстрелу.

Казнь Ковальского состоялась 2 августа 1878 года, а 4 августа, в ответ на это, в Петербурге ударом кинжала в грудь был убит в центре города, среди бела дня управляющий Третьим отделением и шеф жандармов, генерал-адъютант Н. В. Мезенцов. Его убийцы тут же скрылись. То, что начальник Тайной полиции империи был убит столь безжалостно и дерзко, заставило Александра прибегнуть к чрезвычайным мерам и передать дела о государственных преступлениях ведению военных судов «с применением ими наказаний, установленных для военного времени».

Но и эти меры оказались неэффективными. 9 февраля 1879 года выстрелом из револьвера был убит харьковский губернатор, генерал-майор свиты его величества князь Д. Н. Кропоткин, за то, что жестоко подавил бунты в Белгородской и Новоторжской тюрьмах. Убийце удалось скрыться. А 13 марта в Петербурге было совершено покушение на шефа жандармов и управляющего Третьим отделением, генерал-адъютанта А. Р. Дрентельна.

Не прошло и месяца, как очередь дошла и до самого императора.

Третье покушение произошло 2 апреля 1879 года, когда Александр гулял по Дворцовой площади, как и обычно, без охраны. Он привык к тому, что узнававшие его люди здоровались с ним, и потому не обратил внимания, когда встретившийся ему молодой мужчина снял картуз и вежливо поклонился. Александр в ответ поклонился столь же вежливо, но, кланяясь, успел краем глаза заметить, как мужчина наставил на него револьвер. Сохранив самообладание, Александр мгновенно отскочил в сторону, и хотя прогремело четыре выстрела подряд, ни одна пуля его не задела. В это время проходившая мимо молочница бросила бидоны и кинулась на террориста, обхватив его мертвой хваткой. Террорист, выронив револьвер, стал вырываться из ее объятий, но это удалось ему только тогда, когда он ухитрился укусить молочницу за палец и та выпустила его. Однако тут же возле убийцы появились другие прохожие, повалили его и передали полиции. Стрелявшим оказался бывший студент Петербургского университета, проучившийся всего один год, а потом занимавшийся пропагандой, тридцатитрехлетний Александр Константинович Соловьев. Он категорически отказался давать какие-либо показания о побудительных мотивах своего преступления. Следователь напрасно убеждал Соловьева быть откровенным. Тот ответил: «Не старайтесь. Вы ничего от меня не узнаете. Уже давно я решил пожертвовать своей жизнью. К тому же, если бы я сознался, меня бы убили мои соучастники. Даже в той тюрьме, где я теперь содержусь». Он не изменил линии поведения до конца следствия. Соловьева судили в Верховном уголовном суде и повесили 28 мая того же года.

* * *

…Когда Александр стал объектом очередного покушения, большинство россиян сочло это не просто преступлением, но тяжким грехом. Однако многие остались почти безразличны к случившемуся, а некоторые тайно огорчились, что третье покушение оказалось таким же безрезультатным, как и первые два.

Как бы то ни было, но вскоре после этого в деятельности главных российских террористов получила развитие своя неумолимая логика: они решили заняться охотой на медведя, оставив энтузиастам-одиночкам охоту на более мелкое зверье.

Выстрелы Соловьева, его покушение, уже третье — после Каракозова у ограды Летнего сада и Березовского в Париже — особенно плохо отразились на здоровье императрицы, давно уже тяжелобольной.

— Больше незачем жить, — сказала она, — я чувствую, что это меня убивает. Знаете, сегодня убийца травил его, как зайца. Это чудо, что он спасся, — вспоминала фрейлина А. Ф. Тютчева.

Пожалуй, ненамного легче воспринимал все произошедшее и Александр. После того как он вернулся с войны, а особенно после Берлинского конгресса, ему часто приходилось сталкиваться не просто с неблагодарностью и непониманием, но и с ослеплением и ненавистью, которых он — царь и христианин — понять не мог. Размышляя над своим царствованием, он осознавал, что до него ни один царь не дал России так много свобод и вольностей, как он. Он отменил рабство, запретил шпицрутены и розги, раскрыл двери гимназий, университетов и школ для простонародья, сделал гласным и справедливым суд, поломал рекрутчину, открыл границы — и за все это получает выстрел за выстрелом. Покушение Соловьева произошло после Берлинского конгресса, когда против царя ополчились все ура-патриоты, революционеры и недовольные крестьянской реформой вчерашние крепостники.

Лидер славянофилов И. С. Аксаков, разжигая недовольство царем, говорил: «Берлинский мир был для России и династии Романовых гораздо более тяжким ударом, чем любой террористический акт нигилистов». Так это или не так, утверждать было немного рано, но уже на процессе по делу Соловьева стало ясно, что где-то в таинственных глубоких подвалах кует свое отравленное оружие подпольная Россия, объединившаяся в организацию убийц, взявшую себе имя «Земля и воля». И величайшим парадоксом было то, что царь, давший России столько воли и столько земли, сколько можно было дать, стал главным врагом этой организации и объектом чудовищной, испепеляющей, смертельной ненависти.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.