2. Разрыв Брестского мира
2. Разрыв Брестского мира
Убийство Мирбаха и разгром партии левых эсеров 6 – 10 июля 1918 г. коренным образом изменили соотношение сил и внутри большевистского ЦК, и на фронте советско-германских отношений. В первые дни после убийства большевики ожидали возобновления военных действий Германии против Советской России. 10 июля о возможном разрыве мира докладывал во ВЦИК Свердлов [648] . С большой вероятностью возобновления войны, видимо, смирился Ленин. 10 июля он вызвал к себе Вацетиса, чтобы в ходе общей беседы задать вопрос, «будут ли сражаться латышские стрелки с германскими войсками, если немцы будут наступать на Москву». Вацетис ответил утвердительно. 13 июля М.Д. Бонч-Бруевич сообщил Вацетису, что Россия «вступает снова в мировую войну вместе с Францией и Англией» против Германии; «это дело уже налажено» [649] .
Одновременно Ленин пытался добиться согласия немцев не объявлять России войну в ответ на убийство посла. 1 августа Чичерин по поручению Ленина предложил новому германскому послу в Москве Гельфериху [650] пойти на заключение неформального военного соглашения о параллельных советско-германских действиях против Антанты и белых. Германия должна была помочь советскому правительству предотвратить продвижение англичан из района Мурманска и Архангельска на Петроград, отказаться от поддержки на Дону Краснова и обещать не занимать Петроград. СНК в ответ обязался бы сконцентрировать все силы на борьбе с Антантой и поддерживаемым ею генералом В.М. Алексеевым [651] , создающим добровольческую Белую армию.
Видимо, немцы потребовали в качестве предварительного условия для переговоров полного разрыва с союзниками. В ночь на 5 августа советское правительство разослало по районным отделам Наркомата внутренних дел сообщение о разрыве отношений с Англией, Францией и Японией. Утром в Москве был произведен ряд обысков и арестов среди подданных союзных стран (именно в этот день и был арестован Локкарт). Поиски французской военной миссии, обвинявшейся в организации заговора с целью свержения Совнаркома, не увенчались успехом. Члены миссии вовремя успели скрыться [652] .
Продемонстрировав готовность порвать с союзниками, вечером того же дня Чичерин подтвердил Германии свое предложение от 1 августа, указав, что советское правительство перебрасывает все имеющиеся в Петрозаводске войска в Вологду, где объявлено военное положение. Из-за этого, указывал Чичерин, дорога на Петроград открыта и, если Германия не вмешается, этим могут воспользоваться англичане. На юго-востоке страны положение советской власти не лучше. СНК поэтому не настаивает более перед немцами на оставлении германскими войсками Ростова и Таганрога, но просит предоставить советскому правительству право пользования железнодорожными линиями на условии, что они будут «освобождены от Краснова и Алексеева». «Активное вмешательство против Алексеева, никакой больше помощи Краснову», – потребовал Чичерин [653] .
Просьба Чичерина о военной помощи со стороны Германии для немцев была наилучшим доказательством того, что советское правительство находится в совершенно безвыходном положении. Общее мнение германских дипломатов сводилось, однако, к тому, что даже при самом искреннем желании жить в мире с Германией советское правительство вряд ли способно будет обеспечить добрые отношения, поскольку на всех уровнях брестская политика Ленина саботируется. Германское правительство поэтому указало на невыгодное и угрожающее для Германии положение на внутреннем русском фронте и потребовало от СНК принятия самых решительных мер для подавления восстания чехословацкого корпуса и вытеснения англичан из Мурманска. В случае отказа советского правительства выполнить эти требования Германия грозила предъявить ультиматум о пропуске своих войск в глубь русской территории для борьбы против англичан и чехословаков. Чичерин ответил, что борьба с чехословаками и англичанами будет успешной лишь в том случае, если германское правительство со своей стороны пообещает сохранить в неприкосновенности демаркационную линию и не допустит перехода этой линии Красновым [654] , в сотрудничестве с которым большевики подозревали немцев.
Политика Германии в тот период была на удивление непоследовательной. В Прибалтике, Финляндии, на Украине, на Дону и на Кавказе немецкие войска, по существу, противостояли советским, в то время как на территории России немцы поддерживали у власти большевистское правительство. При этом ожидалось, что, несмотря на поддержку немцев, Москва вот-вот будет захвачена не одними, так другими. 5 августа из Москвы был отозван в Берлин для доклада и обсуждения сложившейся ситуации Гельферих [655] . 9 августа из столицы в Псков через Петроград выехала германская миссия в составе 178 человек. Вслед за германским послом Москву покинули также турецкий посол Кемали-бей и болгарский посол Чапрашников [656] . Консулы союзных держав также покинули столицу (защита их интересов была передана консульствам нейтральных стран, и над зданием американского генерального консульства был поднят шведский флаг) [657] . В те же дни советский посол Иоффе отбыл из Берлина в Москву для консультаций (а когда отправился было обратно в Берлин, не был пропущен германскими военными властями в Орше; та же участь постигла Радека) [658] .
Положение в самой Германии не было легким. Под впечатлением длительных тяжелых боев лета 1918 г. в армию и тыл проникало разложение [659] . В июле была сломлена наступательная сила, а в августе – сила сопротивления германской западной армии. Попытки воссоздать ее путем сокращения фронта закончились неудачей [660] . Германская армия утратила те преимущества, которые получила в результате весенних наступлений, и начала неудержимо откатываться назад. И хотя на Востоке немцы вели еще военные действия и в августе оккупировали Донбасс [661] , было ясно, что силы немцев на исходе.
Широкую практику в августе получил саботаж отправок в Германию продовольственных грузов. Советское правительство делало вид, что речь идет не более как об отсылке родственниками продуктовых посылок томящимся в германских лагерях русским военнопленным. Но в посылки пленным, отправляемые из голодной России в Германию, никто не верил. 11 августа Петросовет принял решение о задержании всех поездов «с посылками» и распределении их среди населения Петрограда. Справедливо или нет, советская пресса начала рисовать положение на фронте в более светлых тонах. Положение Красной армии на чехословацком фронте «вполне надежное», писала одна из газет, «успех безусловно на стороне Красной армии», «наши славные отряды теснят чехословацкие банды», «окончательное подавление мятежа – вопрос дней». Особое внимание уделялось прессой Украине: «Украинские рабочие и крестьяне напрягают все силы, чтобы свергнуть Скоропадского [662] и восстановить советскую власть», – писала другая газета [663] . Делались намеки на то, что из Украины, где уже разгорается восстание, революция через Польшу и Галицию перекинется в Австро-Венгрию, войска которой уже переходят на сторону Советов. Положение в Германии тоже описывалось исключительно как предреволюционное. Впрочем, и во всех остальных европейских странах тоже ожидалась в скором времени революция. Наконец, 22 августа стало известно о том, что страны Антанты требуют от Германии аннулирования Брестского соглашения как предварительного условия для начала мирных переговоров [664] .
В такой ситуации согласие советского правительства на новый раунд переговоров с Германией в августе 1918 г. могло бы показаться неразумным. Однако оно объяснимо. После убийства Мирбаха большевики перестали видеть в Германии основного своего врага, дни могущества которого были сочтены. Теперь уже всерьез обозначился другой грозный противник – Антанта, усиливающаяся по мере ослабления Германии и начавшая интервенцию в Россию. Ослабление Германии было теперь не в интересах большевиков, поскольку оно вело к заключению европейского мира. Война же увеличивала шансы на мировую революцию, в то время как мир на Западном фронте грозил открытием совместных военных действий европейских держав против советского правительства [665] .
Переоценивая решимость своих противников уничтожить большевистский строй, Ленин считал, что Антанта потребует от Германии отстранения большевиков от власти. Если так, нужно было любыми средствами продлять мировую войну, сделавшись союзником Германии и оттягивая поражение немцев. 20 августа Ленин написал знаменитое «Письмо к американским рабочим», в котором призвал их оказать помощь «германскому пролетариату», иными словами, просил не воевать против Германии. В те же дни началось срочное минирование мостов по линии Северной железной дороги от Москвы до Вологды для взрыва их при приближении англо-французских войск [666] . Только в этом свете объяснимо согласие советского правительства подписать 27 августа три дополнительных к Брест-Литовскому мирному соглашению договора [667] . 2 сентября большевистский ВЦИК ратифицировал новые советско-германские соглашения.
15 сентября войска Антанты прорвали Балканский фронт; стало ясно, что мировая война подходит к концу. 27 сентября капитулировала Болгария. На Западном фронте развернулось наступление на линию Гинденбурга – последнюю линию обороны немцев. В тот же день линия была прорвана, и Людендорф, действовавший до тех пор хладнокровно, заявил 29 сентября, что в течение суток Германия обязана запросить Антанту о перемирии, так как иначе произойдет катастрофа [668] .
1 октября в неизбежность революции в Германии в ближайшее время поверил даже Ленин. В этот день он написал Свердлову и Троцкому письмо в духе концепции перманентной революции: «Международная революция приблизилась за неделю на такое расстояние, что с ней надо считаться как с событием дней ближайших» [669] . «Мы расцениваем события Германии как начало революции, – писал Свердлов 2 октября Сталину. – Дальнейшее быстрое развитие событий неизбежно» [670] . И действительно, 4 октября к власти в Германии пришло правительство Макса Баденского [671] с участием лидера правого крыла немецких социал-демократов Шейдемана [672] , заявившее о согласии подписать мир с Антантой на условиях «14 пунктов» президента США Вильсона. Худшего для большевиков и быть не могло: возникла реальная опасность англо-американо-франко-германского блока против Советской республики. Радек назвал момент «неслыханно грандиозным», подчеркнув, что «в великие моменты надо быть великим, надо уметь рисковать всем, чтобы достигнуть всего». Троцкий тоже готовил партию к аннулированию Брестского мира и началу революционной войны, для которой вот-вот придет время: «Судьбы как народа германского, так и Украины, Польши и Прибалтики, Финляндии не могут оправдать документа, который был написан в определенный момент политического развития… близок тот час, когда Брест-Литовский договор будет пересмотрен теми силами, которые стремятся к власти. Этой силой в Германии является рабочий класс… Разумеется, мы не возьмем на себя инициативу тех или других азартных авантюристических шагов объявления войны Германии в союзе с Англией и Францией… не нужно быть пророком и фантастом, чтобы сказать: на другой день после того, как станет ясным, что германский рабочий класс протянул руку к власти, – на улицах Парижа будут воздвигнуты пролетарские баррикады… падение для Франции, Америки и Японии наступит более катастрофическое, чем для Австрии и Германии. Если будет сделана попытка наступать пролетариатом Германии, то для советской России основным долгом будет не знать границ в революционной борьбе. Революционная судьба борьбы германского народа будет нашей собственной судьбой. Что советская Россия чувствует себя только аванпостом европейской и германской пролетарской революции – это для нас всех ясно» [673] .
В духе доклада Троцкого ВЦИК единогласно принял резолюцию и предписал Реввоенсовету республики, председателем которого был Троцкий, «немедленно разработать расширенную программу формирования Красной армии в соответствии с новыми условиями международных отношений; разработать план создания продовольственного фонда для трудящихся масс Германии и Австро-Венгрии» [674] , дабы они разжигали революцию не на голодный желудок.
24 октября Чичерин направил пространное письмо президенту Вильсону, а 3 ноября официально обратился к правительствам США, Англии, Франции, Японии и Италии с предложением… начать мирные переговоры, чем поверг все эти страны в замешательство: они и не знали, что находятся в состоянии войны со своей союзницей по Антанте. Нота Чичерина выглядела настолько нелепо, что на нее, по-видимому, просто не обратили внимания. К тому же надвигались новые грозные события: 4 ноября началась революция в Австро-Венгрии.
В рамках концепции Троцкого «ни мира, ни войны», не разрывая Брестского мира, большевики пока начали тайно помогать немецким коммунистам. Через советское полпредство в Берлине они финансировали более десяти левых социал-демократических газет; получаемая посольством из различных министерств и от германских официальных лиц информация немедленно передавалась немецким левым для использования во время выступлений в рейхстаге, на митингах или в печати. Антивоенная и антиправительственная литература, отпечатанная на немецком языке в РСФСР, рассылалась советским полпредством во все уголки Германии и на фронт. Советским правительством был основан фонд в 10 миллионов рублей, оставленный на попечении депутата рейхстага Оскара Кохна, а в самой Германии на 100 тысяч марок было закуплено оружие для организации восстания [675] .
5 ноября Австро-Венгрия подписала перемирие. Из войны вышла Турция. Союзные войска заняли Константинополь. В Болгарии была провозглашена республика. Ходили слухи о предстоящем отречении Вильгельма [676] . На пленарном заседании лифляндского ландесрата была утверждена конституция нового государства (и 18 ноября латышские политические партии, собравшиеся на всеобщий конгресс, провозгласили независимость Латвии) [677] . В скором времени после этого германские и австро-венгерские войска, находившиеся на оккупированных территориях России и Украины, объявили о нейтралитете в русских делах. Сила, поддерживающая на Украине хоть какой-то порядок, самоустранилась.
В советско-германских отношениях в ноябре установилось состояние «ни мира, ни войны», которое не было изменено даже 8 ноября, после провозглашения в Германии республики и прихода к власти социал-демократов. Но и они не восстановили отношений с Советской Россией. 11 ноября правительство Германской республики подписало в Компьене перемирие с Антантой. Теперь уже нечего было терять и большевикам. 13 ноября на заседании ВЦИКа, состоявшемся в гостинице «Метрополь», Свердлов зачитал постановление об аннулировании Брест-Литовского договора «в целом и во всех пунктах». В тот же день советское правительство отдало Красной армии приказ перейти демаркационные линии и вступить в занятые немцами районы бывшей Российской империи. Так началось одно из решающих наступлений Красной армии, целью которого было установление в Европе коммунистического режима. 25 ноября немцы вынуждены были оставить Псков, а 28-го – Нарву. В тот же день Рижский Совет рабочих депутатов провозгласил себя единственной законной властью в Латвии [678] . 29 ноября было образовано советское правительство в Эстонии (не занятым Красной армией остался только Ревель), а 14 декабря – в Латвии. Ядро тех красных войск составляли стрелки Латышской дивизии. К концу декабря глава советского правительства Латвии П. Стучка провозгласил независимость Латышской советской республики. В Латвии же 17 декабря был опубликован большевистский манифест, указавший на Германию как на ближайшую цель наступления Красной армии.
В те дни на повестке дня любого заседания или съезда стоял один вопрос – о мировой коммунистической революции. Казалось, все исчисляется днями. В феврале через Вильно Красная армия вышла к границам Пруссии. «Круг замкнулся, – произнес в начале февраля Радек, – только Германия, самое важное звено, все еще отсутствует». Но германская революция прорывалась со всей неизбежностью. В январе – феврале 1919 г. в ряде городов Северной и Центральной Германии были провозглашены республики. Наиболее серьезным положение было в Баварии, где при активном участии большевика Евгения Левине [679] в феврале была провозглашена советская власть и началось формирование Баварской Красной гвардии. Коммунистический мятеж вспыхнул в Руре, где была образована рабоче-солдатская республика.
Окончательная победа коммунистической революции в Германии ожидалась большевиками самое позднее к середине марта 1919 г. [680] Но время было уже упущено. Социал-демократическое правительство Германии, наученное горьким опытом российских социал-демократов, начало принимать жесткие контрмеры. 12 февраля в Берлине был вторично арестован большевик Карл Радек. Правительственные войска, состоявшие из добровольцев и реорганизованных частей кайзеровской армии, вступили в Рур. Для защиты фланга Восточной Пруссии и оказания помощи антибольшевистскому добровольческому корпусу, сформированному в Прибалтике, генерал-майор Р. фон дер Гольц выступил с дивизией в направлении на Любаву. В мае правительственные войска Германии заняли Мюнхен. Баварская республика пала. Коммунистическая революция в Германии была подавлена. Вместе с ней, как оказалось, потерпела крушение мировая революция. Ее единственной жертвой осталась Россия.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.