Полоцкая трагедия
Полоцкая трагедия
Щитом Руси против ударов с Запада был Полоцк. Автор «Слова», много говоря о полоцких князьях, с призывом к ним не обращается. Он скорбит о них. Герой полоцкого раздела «Слова» — Изяслав Василькович — личность загадочная. В летописи он не упомянут, что было бы возможно, если бы он никак себя не показал. Но он, по тексту «Слова», отличился не меньше Игоря Святославича: пал в бою с литовцами, и поражение князя повлекло сдачу города (стр. 95). Какого города? Надо думать, Полоцка, в котором в 1239 г. сидел некий Брячислав, после чего сведения о Полоцком княжестве прекращаются[717]. Это имя — Брячислав — упомянуто и в «Слове»[718]. Так назван брат погибшего князя, не пришедший своевременно к нему на помощь. И несколько ниже последнее упоминание земли Полоцкой: «на Немизе[719] снопы стелют головами, молотят чепи харалужными, на тоце живот кладуть, веют душу от тела. Немизе кровави брезе не болотом бяхуть посеяни, посеяни костьми русских сынов» (стр. 25). Эта вставка композиционно относится к поражению Всеслава в 1067 г. князьями Изяславом, Святославом и Всеволодом Ярославичами (стр. 458). Однако приведённый отрывок в «Слове» поставлен не до вступления Всеслава на киевский престол и его бегства, а после, т.е. после 1069 г. Такой перескок не оправдан, если относить резню на Немиге к временам Всеслава, но если считать упоминание о ней ассоциацией писателя, думающего о своём времени, то эта вставка должна относиться ко времени написания «Слова», т.е., по нашим соображениям, к 40-50-м годам XIII в.
А в XIII в. именно такая ситуация и была. Литовцы захватили Полоцкое княжество и простёрли свои губительные набеги до Торжка и Бежецка. В 1245 г. Александр Невский нанёс им поражение, но в следующем году, когда Ярослав Всеволодович с сыновьями поехал в Монголию, власть во Владимире захватил Михаил Хоробрит Московский и тут же погиб в битве с литовцами. И так же как к мифическому, никогда не существовавшему, Изяславу Васильковичу, к Михаилу не пришли на помощь братья, осуждавшие его узурпацию. Трагедию Полоцка автор «Слова» заключает самым патетическим возгласом: «О стонати Русской земли, помянувше пръвую годину и пръвых князей!.. Копиа поють!» (стр. 26).
Как это непохоже на 1187 г., когда ни Литва, ни половцы реальной угрозы Руси не представляли. Тогда нужно было не ждать спасения с Запада, а умерять аппетиты галицких и ростовских крамольных бояр, владимирских и новгородских «младших людей» да отдельных особо хищных князей. Но ведь об этом в «Слове» нет ни звука! Автор «Слова» великолепно понимает, что язычники-литовцы его времени — активные враги русских князей и немцев-католиков[720]. Он и упоминает литовцев, но походя, чтобы не отвлекать внимания читателя от главного врага — степных кочевников, т.е., по нашему мнению, татар. Особенно же он скорбит, что не все князья разделяют его точку зрения, и в этом он был прав.
Наконец, обратим внимание на загадочный фрагмент «Слова»: «поганыи сами победами нарыщуще на Русскую землю, емляху дань по беле от двора» (стр. 18). Д.С. Лихачёв правильно отмечает, что половцы дани с русских не брали, но пытается объяснить противоречие литературным заимствованием из «Повести временных лет» под 859 г. и рассматривает «дань» в данном контексте как символ подчинения (стр. 421). Однако и подчинения половцам в XII в. не было и быть не могло. А вот обложение татарами Южной Руси после 1241 г. имело место. Согласно закону 1236 г., введённому канцлером Монгольской империи Елюем Чуцаем, налог с китайцев взимали с очага или жилища, а монголы и мусульмане платили подушную подать. Это облегчение для китайцев Елюй Чуцай ввёл для того, чтобы восстановить хозяйство территорий, пострадавших от войны[721], и, как мы видим, льгота была распространена на русские земли, находившиеся в аналогичном положении[722].
Данный текст является ознакомительным фрагментом.