Епископы
Епископы
В заботе о своем социальном престиже — главной валюте Исландии эпохи народовластия — годи прибегали к помощи самых разных людей, чьи советы давали им возможность сохранить или увеличить свою власть. В такой общественной схеме епископы заняли нишу номинально беспристрастных и независимых полупредставителей, к которым мог обратиться за советом кто угодно. Социальная роль исландских епископов не уникальна — мы находим аналоги и в иных децентрализованных обществах, практикующих те или иные формы распри. Рассмотрим для сравнения черногорских епископов (владык). Их положение в племенном и воинственном черногорском обществе было весьма двусмысленно:
Владыка в Цетинье[504] должен был, несмотря на свой епископский сан, тяжко трудиться, чтобы заработать себе хоть толику престижа. Положение владыки было непростое: с одной стороны, он был политическим лидером, с другой — у него не было никаких рычагов принуждения, с третьей — он был представителем и символом религиозной идеологии, со многими аспектами которой его соотечественники, практикующие межплеменную распрю, не желали мириться. Пытаясь помогать в замирении сторон, участвующих в распре с кровной местью, владыка шел наперекор автохтонному кодексу чести, укорененному в черногорской культуре и противоречащему ценностям христианской церкви, которые владыка как епископ должен был защищать. С точки зрения стороннего наблюдателя такое положение владыки было даже выигрышным и полезным для черногорцев как народа. Повязанные путами собственного кодекса чести, требовавшего мстить и убивать, черногорцы особенно нуждались в человеке, который бы, с одной стороны, имел авторитет, с другой — нес с собой иные, менее кровавые ценности, позволяющие легко замиряться. И в самом деле, те черногорцы, которые не были участниками какой-либо конкретной распри, видели во владыке человека, способного убедить враждующих сложить оружие и разорвать порочный круг. Однако сами участники распри, находясь в плену племенной идеологии, мириться, как правило, совершенно не желали и не испытывали угрызений совести, попросту игнорируя владыку, когда тот грозил им адскими муками в загробной жизни.[505]
Как и черногорцы-христиане, исландцы и признавали важность ценностей своей новой религии, и сталкивались с той же проблемой. Участие в распрях для исландца было нормой жизни. Именно распря была институтом, который управлял перераспределением богатства и престижа, именно ее обслуживали суды, именно она отражала национальный фокус на системе права. Представительство, посредничество, связи «дружбы» и прочее — все это способы, которыми люди пользовались для завязывания отношений и для участия в общественной и политической жизни. И исландская церковь выбрала такой путь эволюции, который позволил ей не противопоставлять свои нормы сложившимся моделям поведения, а дополнять их. В центре исландской системы государственного управления всегда стоял посредник, миротворец, доброжелатель, и епископы увидели себя в этой роли. В соответствии с этим они весьма часто помогали в разрешении споров, и, равно как и годи, некоторые епископы отличались особенными талантами на этом поприще. Упомянутый в эпиграфе Бранд сын Сэмунда, епископ в Пригорках (1163–1201), был как раз из таких, и многие обращались к нему за помощью и советом.
Со дней епископа Гицура, принявшего сан в XI веке, должность епископа считалась чрезвычайно престижной. Оба епископа заседали в лёгретте, имея, как и годи, право голоса, и, надо полагать, к их мнению прислушивались, особенно в том, что касалось дел духовных. Здесь снова должна была сказаться важность для исландского общества роли посредника — мы не имеем точной информации, но можно предполагать, что епископы и иные священники пользовались уважением именно как посредники между миром телесным и миром духовным. Исландская церковь также была весьма влиятельна в культурных делах — клир сыграл важную роль в импорте в Исландию ряда явлений, касающихся образования и литературы. При обоих епископствах существовали школы, где учились дети годи и других важных людей. Эти школы вместе с другими центрами культуры и образования, существовавшими при хуторах влиятельных исландцев, таких как люди из Ястребиной долины (дисл. Haukd?lir, по названию долины Haukadalar) и люди с Междуречного мыска (дисл. Oddaverjar, по названию хутора Oddi), значительно расширили интеллектуальные горизонты исландцев XII–XIII веков.
Землевладельцы, конечно, уважали епископов, но одновременно тщательно следили за тем, чтобы им не доставалось слишком много власти, особенно когда дело касалось отношений с клиентелой. Так, епископы не имели права раздавать милостыню от имени церкви, как это было в других странах, — в Исландии этим занимались сами бонды и годи в рамках самоуправляемых общин-хреппов, о которых мы говорили в главе 7. Именно хреппам доставалась та часть десятины (дисл. t?und), которую полагалось раздавать нищим. Часть эта, известная как «десятина нуждающихся» (дисл. purfamannat?und), была довольно значительной и составляла около четверти десятины, собираемой в каждой округе. Надо полагать, контроль над распределением помощи бедноте упрочивал общественное положение и престиж бондов.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.