Третейские суды и распря как элемент системы права

Третейские суды и распря как элемент системы права

В древнеисландских сагах и законах эпохи народовластия мы находим целый ряд слов, обозначающих разного рода третейских судей, посредников и арбитров. Сам по себе институт досудебного замирения, он же третейский суд, обозначался словом jafna?ard?mr, то есть буквально «суд равных». На таком суде «судей» могло быть сколько угодно — по договору между сторонами. Чаще используется термин g?r? (также ger?), буквально «делание», имеющий прямое значение «досудебное замирение». Если замирение сторон происходило, то такая ситуация обозначалась s?tt или s?tt, буквально «довольство» (используются обе формы, во мн. ч. используется форма s?ttir), в связи с чем третейские судьи и люди, пытающиеся замирить тяжущиеся стороны, называются s?ttarmenn или g?r?armenn. Третейскими судьями выбирали, как правило, влиятельных представителей, способных привлечь на свою сторону большое число людей — через родственные или политические связи — и тем самым с большой вероятностью достичь компромисса. Так происходит, например, в «Саге о Халльфреде» — Торкель, взяв на себя дело Халльфреда, пытается первым делом решить тяжбу миром до суда:

Вот собираются люди на тинг, и на тинге Халльфред с Гальти идут в землянку к Торкелю и спрашивают, как им быть. Торкель говорит:

— Я предложу вам с Грисом решить дело миром [g?r?], если обе стороны этого захотят, а там подумаем, какие будут условия [s?ttir].

Если обе стороны полагали, что мирное соглашение достижимо, они изо всех сил принимались помогать третейскому судье. Один из самых знаменитых случаев — эпизод в «Саге о людях с Песчаного берега» (гл. 9 и 10), когда Торд Ревун замиряет две местные группы, людей с Торова мыса (??rsnesingar) и потомков Кьяллака (Kjalleklingar). Годи и бонды помогали арбитру достичь такого компромисса, при котором, с одной стороны, учитывался бы сложившийся в ходе распри статус-кво, а с другой — не претерпело бы слишком разительных изменений распределение власти в округе. Здесь тоже целью был консенсус, поскольку компромиссное решение затрагивало интересы большого числа людей. Решения третейских судей имели вес, поскольку базировались на всеобщем стандарте компенсации за убийства — вире — и за другие причиненные сторонам неприятности, как то: увечья, оскорбления, потеря имущества и т. п. Как и институт представительства, задачей которого было упрочить общественное благо и добиться всеобщего согласия, институт третейских судей обеспечивал достижение ряда важных для общества целей.

Институты представительства и третейских судей охлаждали боевой задор тяжущихся сторон — поскольку сам ход распри изымался из рук непосредственных ее участников, движимых эмоциями и корыстными интересами, и передавался в ведение третьих лиц, которые и принимали решение. Так происходит, например, в «Саге о Халльфреде». На тинге на брата Халльфреда нападает брат человека, чью жену Халльфред соблазнил, и убивает его. Узнав, что убийце позволили уйти, Халльфред начинает сомневаться в добрых намерениях Торкеля и вызывает рогоносца Гриса на поединок (дисл. h?lmganga). Но здравый смысл торжествует, и в конечном итоге Халльфред отменяет свой вызов, а Грис соглашается на то, чтобы Торкель продолжил попытки их примирить. Торкель предлагает такое решение: убийство Эйнара, родича Гриса, и Гальти, брата Халльфреда, приравниваются друг к другу, но поскольку, строго говоря, они не равны — Халльфред потерял брата, а Грис куда менее близкого родственника, — разницу компенсирует любовное приключение Халльфреда с Кольфинной, женой Гриса. Так гибель Гальти засчитывается за соблазнение жены и за смерть Эйнара. Но Халльфред еще сочинил о рогоносце оскорбительные стишки и за них должен выплатить Грису штраф. Халльфред не очень-то хочет платить, и тогда Торкель бранит его за несговорчивость; выслушав отповедь третейского судьи, Халльфред дарит оскорбленному мужу дорогое обручье.

Институты представительства и третейских судей оказались, как мы можем судить по сагам, настолько эффективны, что прибегать к ним в ходе распри стало стандартной практикой, — с их помощью предотвращалось физическое насилие, а конфликты направлялись в русло закона и права и разрешались замирением сторон до суда или в суде. Это положение вещей, определявшее вид политической системы и характер связей между предводителями и простыми людьми, имело место благодаря особому статусу свободных землевладельцев в Исландии. Как часть общества, подверженная наибольшему риску в случае кровопролития, бонды могли требовать от своих главарей-годи вести себя сдержанно, даже в ходе распри. Тинговые не приносили своим годи клятв вечной верности — они были простыми землевладельцами, чьим интересам куда больше соответствовал мир, нежели война. Представительство и институты, с ним связанные, гарантировали, что в большинстве случаев тяжелые споры будут решены путем компромисса, а не победой на поле боя.

Войн на острове не было, но это вовсе не значит, что ими не угрожали, — просто исландцы превратили войну в этакий боевой ритуал. Нередко стороны в распре, готовой к разрешению мирным путем, собирали под свои «знамена» большие группы вооруженных бондов. Иногда такие группы демонстрировали друг другу свою решимость на тингах и других собраниях по многу дней подряд, например в ситуации, когда выигравшая дело сторона приступала к исполнению наказания на хуторе у ответчика (созывая так называемый «суд об изъятии имущества», дисл. f?r?nsd?mr). Стороны частенько переходили и к активным действиям, и какое-то количество людей гибло, но сколько-нибудь длительные вооруженные конфликты были исключены. В целом стороны всегда вели себя весьма сдержанно, и не случайно. Если лидер намеревался сохранить свой статус и сторонников, у него, по сути дела, не было иного выхода — рассчитывать на долгосрочную военную поддержку бондов не приходилось, особенно в случае опасных предприятий. Бонды не были обучены подчиняться и исполнять приказы, понятия не имели, что такое воинская дисциплина, и не привыкли надолго покидать свои владения. Предводителям же были не по карману расходы, связанные с содержанием армии: кормить своих сторонников, платить им, предоставлять кров и оружие они могли лишь в течение короткого времени.

Когда большое количество людей бралось за оружие, это знаменовало вовсе не начало военных действий, а то, что большая часть округи или четверти сделала свой выбор в пользу той или иной стороны и что люди готовы приступить к поиску приемлемого для всех решения. Когда и годи, и бонды публично объявляли о своих предпочтениях, формировалась база для достижения компромисса. В такой ситуации в соответствии с ожиданиями общества на сцене непременно появлялись третьи лица, так называемые «люди доброй воли» (g??viljamenn) или же «доброжелатели» (g??gjarnir menn), и разделяли тяжущиеся стороны, демонстрируя публике свою добронамеренность (дисл. g??girn? и g??girni). Так, например, происходит в «Саге о Торгильсе и Хавлиди» (?orgils saga ok Hafli?a), когда Хавлиди сын Мара, выиграв в суде дело против Торгильса сына Одди в 1120 году и объявив последнего вне закона, приступает r сбору людей для организации «суда по изъятию имущества» (гл. 18 саги):

А как подошло время для суда по изъятию имущества [f?r?nsd?mr], созывает Торгильс [сын Одди] к себе людей, и собирается у него почти что четыре сотни человек.

Хавлиди привел с собой с севера свою сотню человек, и все — известные люди, да к тому же отборные, особенно в том, что касается снаряжения и оружия.

А в третьем месте собрались вместе добронамеренные [g??gjarnir] жители округи, с тем чтобы вмешаться. Предводителями у них были Торд сын Гильса и Хунбоги сын Торгильса с Перевала, а с ними и другие доброжелатели, Гудмунд сын Бранда и Эрнольв сын Торгильса с Жениного Откоса, и всего было две сотни человек, и стали ходить между Торгильсом и Хавлиди.[182]

Доброжелателями могли быть просто обеспокоенные соседи, но чаще, как и в только что приведенном случае, в этой роли выступали годи и амбициозные бонды, которые в случае успешного предотвращения кровопролития упрочивали свои репутации представителей. Торд сын Гильса, упомянутый выше, как раз был таким амбициозным доброжелателем — простой бонд, он в итоге сумел стать влиятельным годи и заложить основы долгосрочного семейного успеха — его сын был знаменитый и могущественный Стурла из Лощины, отец Снорри, автора «Младшей Эдды» и «Круга земного», по имени его потомков названа эпоха Стурлунгов. Разделив противоборствующие стороны, доброжелатели затем, как правило, обращались в третейских судей и пытались замирить тяжущихся, тем самым убеждая общество в своем умении разрешать сложные споры. В течение трех веков, от заселения до самых последних десятилетий эпохи народовластия, в Исландии не было ни войн, ни крупных сражений — иногда люди гибли, но число их не идет ни в какое сравнение с числом павших в бесчисленных вооруженных столкновениях, произошедших за тот же период в континентальной Европе. Исландцы хорошо умели избегать кровопролития и очень ценили политическую гибкость и юридическую хватку — в соответствии с национальным фокусом на праве, который нашел столь яркое отражение в древнеисландской литературе.