Глава 9. «Но пасаран!» Битва за Мадрид
Глава 9. «Но пасаран!» Битва за Мадрид
Октябрь — декабрь 1936 года
Укрепив личную власть, Франко реорганизовал вооруженные силы мятежников. Они были разделены на Северную армию во главе с Молой (состоявшую из войск бывшего «Директора», дополненных большей частью африканской армии) и Южную армию под командованием Кейпо де Льяно (второсортные части и некоторые подразделения африканской армии).
28 сентября генералиссимус объявил о начале наступления на Мадрид. До столицы было около 70 километров и Франко планировал взять город к 12 октября, чтобы как подобает отметить День расы, тем более, что с момента открытия Колумбом Америки в 1936 году исполнялось 444 года — цифра, которая, казалось, сулила успех.
Верховное командование над наступавшими на Мадрид войсками было поручено Моле не без тайного злорадства. Франко предполагал, что легкой прогулки не получится и в случае провала операции, «Директор» станет «козлом отпущения».
Ударной группировкой (той самой, которая, как нож сквозь масло, прошла по Андалусии) вместо Ягуэ командовал генерал Энрике Варела (1891–1951). В 18 лет Варела уже сражался в Марокко. В 1920 и 1921 годах получил за храбрость сразу два почетных креста Сан-Фернандо (случай для испанской армии уникальный, так как награда была сравнима по почету со званием Героя Советского Союза). Убежденный монархист, Варела не принял республику и ушел в отставку, но уже в 1932 году оказался замешан в мятеже Санхурхо, за что до февраля 1933 года сидел в тюрьме. Варела с самого начала участвовал в подготовке мятежа и ему выпала задача захватить важный порт Кадис, с чем он успешно справился. Затем войска под его командованием «умиротворяли» Андалусию, где надолго запомнились своими зверствами.
План операции по захвату Мадрида был весьма незатейливым, так как мятежники не рассчитывали встретить на подступах к столице серьезное сопротивление. Войска Варелы должны были продвигаться к испанской столице с юга (от Толедо) и запада, постепенно сужая фронт в целях высвобождения ударной группировки для взятия собственно города.
Основным оперативным направлением считалось южное, то есть африканская армия должна была просто продолжить свой победный марш от Толедо на север. Для этого было образовано четыре колонны, каждая из которых состояла из двух «таборов» марокканцев (каждый «табор» насчитывал 450 человек), одной «бандеры» Иностранного легиона (600 человек), одной-двух батарей артиллерии разного калибра (от легких 45 мм орудий до 150 мм гаубиц), частей связи, саперов и медицинской службы. Всего в ударной группировке Варелы было около 10 тысяч отборных бойцов, из которых две тысячи двигались в авангарде.
С воздуха колонны прикрывало более 50 немецких и итальянских самолетов, на флангах шла марокканская кавалерия. Новинкой, по сравнению с августом, было появление итальянских легких танков «фиат-ансальдо», из которых были созданы смешанные итало-испанские механизированные части. Каждую колонну сопровождали установленные на машинах немецкие зенитные пушки, хотя в этом не было большой необходимости. К моменту начала генерального наступления мятежников на Мадрид главком ВВС республики Идальго де Сиснерос доложил Ларго Кабальеро, что под его командованием остался… один(!) самолет.
2 октября о наступлении «националистов» возвестила жестокая бомбардировка Мадрида. 6 октября с самолетов мятежников на город посыпались листовки, приказывавшие жителям не покидать своих домов вплоть до вступления в столицу победоносных войск генерала Франко. Однако первые десять дней наступление шло не очень быстро, и мятежники продвигались в среднем на 2 километра в сутки.
Мадрид обороняло около 20 тысяч бойцов милиции (в группировке Молы было 25 тысяч человек), которые были вооружены в основном стрелковым оружием всевозможных марок и модификаций. Так винтовки были калибром от 6,5 до 8 мм, пулеметы были пяти различных калибров, минометы — трех, орудия — восьми. В колоннах милиции штатной численностью 1000 человек, было не более 600 человек, а иногда и 40. 30 октября Ларго Кабальеро объявил о призыве двух контингентов военнообязанных, уже служивших в армии в 1932 и 1933 годах. Министерству финансов было поручено срочно набрать дополнительно 8 тысяч карабинеров (они подчинялись Минфину). Позднее мобилизовали еще два контингента солдат запаса (1934 и 1935 годов службы), что уже походило на акт отчаяния. В армии было введено приветствие Народного фронта — поднятый вверх сжатый кулак.
Но помимо винтовок (к которым практически не было боеприпасов) и кулаков республиканцам практически нечего было противопоставить наступающему врагу: не было ни танков, ни самолетов, ни зениток.
Поэтому октябрьские бои 1936 года чем-то походили на катастрофу, постигшую Советский Союз в июне-июле 1941 года. Бойцы милиции сражались храбро. Но как только франкисты наталкивались на малейшее сопротивление, они вызывали авиацию, которая, как правило, рассеивала республиканцев. Если этого было недостаточно (такое случалось в октябре редко) в бой шли итальянские танки, наводившие на вчерашних пекарей, парикмахеров, пастухов и лифтеров первобытный ужас. Как и советские солдаты летом 1941 года, республиканцы только могли грозить кулаками осыпавшим их с воздуха осколочными бомбами немецким и итальянским самолетам.
15 октября Варела занял городок Чапинериа (в 45 км к западу от столицы), а колонна под командованием Баррона прорвала фронт республиканцев на толедском направлении и спокойно покатилась по шоссе к Мадриду, достигнув 17 октября Ильескаса (37 километров к югу от Мадрида).
Правительство бросало на южные подступы к Мадриду любую боеспособную единицу, которую могло отыскать. Но колонны милиции вводились в бой по частям и, как правило, уничтожались авиацией мятежников еще при продвижении к фронту. Как и в августе, республиканцы обороняли дороги, не заботясь о флангах и не строя никаких укреплений. Как только марокканская кавалерия начинала обход, милиционеры в беспорядке отступали, и их как траву косили установленные на автомашинах пулеметы мятежников.
После взятия Ильескаса в правительстве Кабальеро началась паника (точно день в день через 5 лет тоже самое повторится в Москве). Заместитель военного министра и любимчик Кабальеро полковник Асенсио уже хотел отдать приказ об очищении столицы, но коммунисты предотвратили этот капитулянтский шаг.
19 октября Франко сообщил своим войскам о начале завершающей фазы операции по взятию Мадрида. В приказе предписывалось «сконцентрировать на фронтах Мадрида максимальное количество боевых возможностей». Войска Варелы достигли первоначальной цели: максимально сузили ширину фронта и были реорганизованы. В них теперь было 8 колонн (9-я добавилась в ноябре) и отдельная колонна кавалерии полковника Монастерио. В передней линии шло 5 колонн. Был образован резерв, в том числе артиллерийский. Под Мадрид прибыли первые 9 немецких танков Pz 1A (или Т-1). Танк весил 5,5 тонн, имел броню от 5,5 до 12 мм и был вооружен двумя пулеметами калибра 7,92 мм. За время войны мятежники получили 148 Т-1, стоимостью 22,5 млн песет. Франкисты называли немецкий танк “негрильо” (т. е. “черненький”, имея ввиду его темно-серую окраску).
Но пока главной ударной силой мятежников были легкие итальянские танки (скорее танкетки) CV 3/35 «фиат ансальдо» (или L 3), первые 5 из которых прибыли в Испанию 14 августа 1936 года (всего за время войны Франко получил 157 таких машин). Прототипом танкетки был британский легкий танк «Карден Ллойд Марк IV”. L 3 обладал только противопульной броней (13,5 мм в передней части и 8,5 мм по бокам). Экипаж состоял из механика-водителя и командира-стрелка, который обслуживал два 8 мм пулемета с боезапасом в 3000 патронов. Поставлялась в Испанию и огнеметная версия танкетки.
Первая партия итальянских танков использовалась на севере при взятии Сан-Себастьяна. 29 октября 1936 года в северный порт Виго прибыло еще 10 машин (3 из которых в огнеметном варианте). В октябре все 15 танков были сконцентрированы под Мадридом. Танк прозвали «банкой из под сардин» за его небольшую высоту (1,28 метра). Основным достоинством «фиата» была большая скорость (40 км/ч), дополнявшаяся отсутствием у республиканцев противотанковой артиллерии.
21 октября началось генеральное наступление мятежников на Мадрид. Республиканские линии были прорваны ударом итальянских танков и «националисты» ворвались на их плечах в важный стратегический пункт Навалькарнеро (6 танкистов-итальянцев получили ранения). 23 октября в составе колонны Асенсио (однофамилец республиканского полковника) итальянские танки взяли города Сесенья, Эскивиас и Борокс на ближних южных подступах к столице. Наступление шло без особых потерь, и итальянцы даже не предполагали, что уже через 6 дней они столкнутся с сильным, превосходящим их в технике и желании победить врагом.
Здесь следует сделать небольшое отступление. К началу гражданской войны единственным типом танка в испанской армии была французская машина времен Первой мировой войны «Рено ФТ 17» (этот танк был знаком в гражданскую войну нашим красноармейцам и на его основе был создан первый советский танк «Борец за свободу товарищ Ленин»).
Для своего времени «рено» был весьма неплохим и имел такую техническую новинку, как вращающуюся башню. Экипаж состоял из двух человек. Танк весил 6,7 тонн и был очень тихоходным (8 км/ч). Зато он был вооружен 37 мм пушкой с боекомплектом 45 снарядов. «Рено» был самым распространенным в Европе танком 1920-х начала 1930-х годов, но к 1936 году он уже, конечно, сильно устарел.
К июлю 1936 года в испанской армии было два полка танков «рено» (в Мадриде и Сарагосе), по одному из которых досталось мятежникам и республиканцам. Республиканские «рено» участвовали в штурме мадридских казарм Ла-Монтанья и пытались остановить продвижение африканской армии у Мадрида. 5 сентября два танка были потеряны в бесплодных контратаках под Талаверой. Три оставшихся поддерживали милицию, пытавшуюся вернуть Македу. 9 августа 1936 года перед самым закрытием французской границы удалось купить и привезти в северную часть республики 6 танков «рено» (три из них были вооружены пушками, а три других — пулеметами). Узнав о предательском «невмешательстве» Франции, республика при посредничестве Уругвая договорились о закупке 64 танков «рено» в Польше (причем поляки заломили баснословную цену, но тогда у Испании не было выбора), но первые 16 машин прибыли в средиземноморские порты только в ноябре 1936 года (остальные танки и 20000 снарядов поступили в северную часть республики в марте 1937 года).
Итак, к концу октября республика имела три тихоходных танка и один истребитель.
И вдруг положение резко изменилось. На помощь Испании в самое трудное для республики время пришел Советский Союз.
Перед самым своим свержением с поста премьер-министра Испанской республики в 1933 году Асанья успел установить дипломатические отношения с СССР. Советское правительство назначило своим полпредом (так до войны официально именовались советские послы) в Мадрид А.В. Луначарского. Это был блестящий выбор, так как Луначарский был глубоким и остроумным интеллектуалом, который, несомненно, наладил бы с элитой республики, состоящей из профессоров и литераторов, прекрасные отношения. Но пришедшее к власти правое правительство Лерруса заморозило процесс установления дипотношений с «большевиками». Луначарский скончался в 1933 г. До начала мятежа советский посол в Мадриде так и не появился.
Как было отмечено выше, Советский Союз присоединился к режиму «невмешательства», обязавшись в ноте от 23 августа 1936 года запретить прямой или косвенный экспорт и реэкспорт в Испанию «всякого оружия, амуниции и военных материалов, а также всяких воздушных судов как в собранном, так и в разобранном виде и всяких военных кораблей».
В конце августа в Мадрид прибыл первый советский посол Марсель Розенберг (1896–1938). Близкий соратник Литвинова, Розенберг был первым постоянным представителем СССР в Лиге наций. Он сыграл большую роль в подготовке направленного против агрессивных устремлений Германии франко-советского договора о взаимной помощи, подписанного в мае 1935 года. Еще более важным для работы в Испании было то обстоятельство, что в 1920-е годы Розенберг заведовал т. н. вспомогательным бюро НКИД, занимавшимся анализом поступавших в Наркоминдел секретных донесений ГПУ и военной разведки. Наконец, Розенберг имел солидный вес в советской иерархии благодаря женитьбе на дочери известного старого большевика Емельяна Ярославского.
Еще более известным советским государственным деятелем был прибывший в августе 1936 года в Барселону генеральный консул СССР В.А. Антонов-Овсеенко. Героя революции в Петрограде в 1917 году и одного из основателей Красной Армии Каталония встречала массовыми демонстрациями, цветами и лозунгами «Вива Русия!» («Да здравствует Россия!»).
Теплое отношение испанцев к Советскому Союзу и к советским представителям в Испании было понятным, так как сразу же после известий о мятеже в СССР прошли массовые митинги солидарности с Испанией, в которых участвовали сотни тысяч человек. Только в Москве 3 августа 1936 собралось 120 тысяч митингующих, принявших решение начать сбор средств в помощь сражавшейся республике. Причем советские профсоюзы приняли решение о проведении митинга в тот же день и, тем не менее, толпы желающих принять в нем участие людей запрудили этим по-испански жарким днем весь центр города.
По инициативе работниц московской «Трехгорной мануфактуры» в начале сентября 1936 года начался сбор денег для оказания продовольственной помощи женщинам и детям Испании. За несколько дней поступило 14 млн рублей. К концу октября 1936 года на 47 млн рублей в Испанию было отправлено 1 тыс. тонн сливочного масла, 4200 тонн сахара, 4130 тонн пшеницы, 3500 тонн муки, 2 млн банок консервов, 10 тысяч комплектов одежды. Испанским детям полюбились сгущенное молоко и баклажанная икра из далекой России. Женщины с гордостью показывали советские продукты соседям. Всего за время гражданской войны в фонд помощи Испании советские люди собрали 274 млн рублей.
К концу ноября 1938 года в СССР находилось 2843 испанских ребенка, которые были окружены таким неподдельным радушием, что многие дети думали, что их по ошибке приняли за кого-то другого. Когда к концу 1938 года в республиканской Испании начался настоящий голод, ВЦСПС принял решение о немедленной посылке 300 тысяч пудов пшеницы, 100 тыс. банок молочных и мясных консервов, 1 тысячи пудов сливочного масла, 3 тысяч пудов сахара.
Во время войны Испанская республика закупала в СССР горючее, сырье и промышленные изделия. В 1936 году в Испанию было поставлено 194,7 тысячи тонн грузов на сумму 23,8 млн рублей, в 1937 году — соответственно 520 и 81, в 1938 году — 698 и 110, в начале 1939 года — 6,8 и 1,6.
Но летом и ранней осенью 1936 года Испанской республике прежде всего было нужно оружие.
Уже 25 июля 1936 года премьер-министр Хосе Хираль направил советскому полпреду во Франции письмо, в котором просил поставить оружие и боеприпасы. Испанский посол в Париже, известный деятель ИСРП Фернандо де лос Риос в начале августа заявил полпреду СССР, что готов немедленно выехать в Москву для подписания всех необходимых договоров о поставках оружия.
23 августа нарком иностранных дел СССР Литвинов проинформировал советского полпреда в Испании Розенберга, что Советское правительство постановило воздержаться от продажи оружия в Испанию, так как грузы могут быть перехвачены в пути, да и к тому же СССР связан соглашением о «невмешательстве». Однако Сталин, видимо, под влиянием Коминтерна, в конце августа все же решил оказать республике военную помощь.
Уже в конце августа 1936 года в Испанию прибыли первые советские военные инструкторы и летчики. Они не только готовили испанские аэродромы к приему самолетов из СССР, но и принимали участие в боевых действиях. Рискуя жизнью на бреющих высотах, без прикрытия истребителей советские пилоты на допотопных самолетах проводили штурмовку вражеских позиций, чтобы доказать испанским товарищам преимущества этого вида боевых действий. Кадровым офицерам-летчикам испанской армии казалось странным, что советские авиаторы на равных держатся со своими борттехниками-испанцами и даже помогают им подвешивать тяжелые бомбы на самолеты. В испанской армии кастовые различия были очень велики.
В сентябре 1936 года несколько советских пароходов доставили в испанские порты продовольствие и медикаменты.
Наконец, по представлению Наркомата обороны политбюро ЦК ВКП(б) приняло 29 сентября 1936 года решение о проведении операции «Х» — так было названо оказание военной помощи Испании. Корабли, перевозившие оружие в республику, именовались «игреками». Главным условием операции была определена ее максимальная секретность, и поэтому все действия координировало Разведуправление Генштаба РККА.
И это было явно нелишним. Агентура Канариса в испанских портах была начеку. 23 сентября 1936 года поверенный в делах Германии в республиканской Испании, находившийся в средиземноморском порту Аликанте сообщал, что в восточноиспанские гавани прибывает «огромное количество военных материалов», которые сразу направляются под Мадрид. Немец установил самолеты, зенитки, авиамоторы и пулеметы. По его данным, ожидались и танки. Напротив, 28 сентября 1936 года германское посольство в Москве писало в Берлин, что пока нет подтвержденных случаев нарушения эмбарго на продажу оружия в Испанию со стороны СССР. Но посольство не исключало, что прибывший в Аликанте 25 сентября 1936 года советский корабль «Нева» имел на борту не только официально заявленное в качестве груза продовольствие. Немецкий дипломат в Аликанте проследил за разгрузкой «Невы» и, по его данным, в 1360 ящиках с маркировкой «рыбные консервы» на самом деле находились винтовки, а в 4000 ящиках с мясом — патроны.
Но немцы намеренно сгущали краски, чтобы оправдать собственную военную интервенцию в пользу мятежников. В августе 1936 года Гитлер и Геббельс дали секретные указания ведущим германским СМИ публиковать на первых страницах и под аршинными заголовками материалы об угрозе советского большевизма Европе в целом, и Испании — в частности. Размахивая жупелом советской угрозы, немцы ввели двухлетнюю воинскую повинность, что в два раза увеличило численность вермахта.
На самом деле, первым советским пароходом, доставившим в Испанию оружие, был прибывший из Феодосии 4 октября 1936 года в Картахену «Комнэчин». На его борту было 6 гаубиц английского производства и 6000 снарядов к ним, 240 немецких гранатометов и 100 тысяч гранат для них, а также 20350 винтовок и 16,5 млн патронов. И все же республику в октябре 1936 года могли спасти уже только танки и самолеты.
Еще 10 сентября 1936 года прибывшие в Испанию 33 советских пилота и техника стали готовить аэродромы в Кармоли и Лос Алькасаресе к приему самолетов из СССР. 13 октября из Одессы было доставлено 18 одноместных истребителей И-15 (советские пилоты называли эти самолеты «чайками», а республиканцы — «чатос» т. е. «курносые»; франкисты именовали самолет просто «кертисс» за сходство с одноименным американским истребителем). Через три дня еще 12 истребителей были в открытом море перегружены с советского на испанский корабль и доставлены в республику. Биплан И-15 был разработан талантливым советским авиаконструктором Николаем Николаевичем Поликарповым и совершил свой первый полет в октябре 1933 года. Максимальная скорость истребителя составляла 360 км в час. И-15 был простым в управлении и очень маневренным: он совершал разворот на 360 градусов всего за 8 секунд. Как и итальянский «фиат» поликарповский истребитель был рекордсменом: в ноябре 1935 года на нем был установлен абсолютный мировой рекорд высоты — 14575 метров.
И, наконец, 14 октября 1936 года в Картахену пришел пароход «Комсомолец», доставивший 50 танков Т-26, ставших лучшими танками гражданской войны в Испании.
Т-26 строился в СССР, начиная с 1931 года, на основе английского танка «Виккерс-Армстронг» и его первые модели имели две башни, а с 1933 года танки стали однобашенными. В Испанию поставлялась модификация Т-26 В1 с 45-мм пушкой и спаренным с ней 7,62 мм пулеметом (некоторые танки имели еще один пулемет). Броня была толщиной 15 мм и 8-цилиндровый двигатель позволял развивать скорость по шоссе до 30 км/ч. Танк был легким (10 тонн) и имел экипаж из трех человек (помимо стрелка и водителя был еще и заряжающий). Некоторые танки были оснащены радиосвязью и имели боекомплект в 60 снарядов (без радио — 100 снарядов). Цена каждого танка была определена в 248 тысяч песет без радиосвязи и 262 тысячи песет — с радиосвязью.
Советские танки разгружались с заведенными моторами и экипажами внутри, так как опасались, что агентура мятежников наведет авиацию. Командовал отрядом комбриг Семен Кривошеин, его заместителем был капитан Поль Матисович Арман (1903–1943), латыш по национальности (настоящие имя и фамилия Пауль Тылтынь, боевой псевдоним в Испании «капитан Грейзе»). Тылтынь с октября 1920 года работал в латвийском коммунистическом подполье, а его два двоюродных брата погибли в борьбе за установление в Латвии Советской власти. В 1925 году Пауль, спасаясь от преследований латвийской полиции, эмигрирует во Францию, а год спустя перебирается в СССР, где своего земляка направляет в Красную Армию старый большевик, а в то время руководитель советской военной разведки, Ян Карлович Берзин. Пауль служил в 5-й мотомехбригаде, расквартированной в белорусском городе Борисов. Командовал бригадой его старший брат Альфред. Осенью 1936 года Тылтынь и Берзин встретились на испанской земле: Берзин (настоящие имя и фамилия Петерис Кюзис, псевдоним в Испании «генерал Гришин», в переписке с Москвой — «Старик») стал первым главным военным советником СССР в Испании.
В 30 километрах от города Мурсия в курортном местечке Арчена среди оливковых и апельсиновых рощ была организована база подготовки испанских танковых экипажей, так как участие в боевых действиях советских танкистов сначала предполагалось только в исключительных случаях.
Однако обстановка под Мадридом была уже просто критической, поэтому рота танков Т-26 в составе 15 машин со смешанными экипажами была в пожарном порядке переброшена на фронт. Переброска проходила по личному указанию советского военного атташе В. Е. Горева по железной дороге. Экипажи состояли из 34 советских танкистов и 11 испанцев. 27 октября 1936 года танковая рота Армана была под Мадридом.
Советский Союз с начала октября 1936 года предупреждал Лондонский комитет по «невмешательству», что его деятельность, а точнее бездействие, на фоне почти открытой германо-итальянской интервенции, превращается в фарс. 7 октября лорд Плимут получил советскую ноту, в которой перечислялись факты нарушения Португалией режима «невмешательства». В ноте содержалось ясное предостережение, что если нарушения не прекратятся, то советское правительство будет «считать себя свободным от обязательств, вытекающих из соглашения». Но ничего не менялось и 12 октября СССР предложил поставить португальские порты под контроль ВМС Великобритании и Франции. Лорд Плимут в ответ лишь счел нужным запросить мнение Португалии, которое, впрочем, было и так ясно.
Тогда СССР решил заявить позицию уже не языком нот, а устами И. В. Сталина. 16 октября 1936 года генеральный секретарь ЦК ВКП (б) направил письмо руководителю испанской компартии Хосе Диасу, в котором говорилось: «Трудящиеся Советского Союза выполняют лишь свой долг, оказывая посильную помощь революционным массам Испании. Они отдают себе отчет, что освобождение Испании от гнета фашистских реакционеров не есть частное дело испанцев, а общее дело всего передового и прогрессивного человечества. Братский привет». Письмо было немедленно опубликовано на первых полосах всех испанских газет и вызвало в народе настоящее ликование. Бойцы народной милиции поняли, что они не одни и помощь близка.
Теперь и всему остальному миру стало ясно, что СССР поднял брошенную Италией и Германией перчатку. 23 октября 1936 года Москва дала оценку и «невмешательству». Советский полпред в Лондоне И. М. Майский передал лорду Плимуту письмо, резкость которого заставила видавшего виды англичанина оторопеть. «Соглашение (о «невмешательстве») превратилось в разорванную бумажку… Не желая оставаться в положении людей, невольно способствующих несправедливому делу, правительство Советского Союза видит лишь один выход из создавшегося положения: вернуть правительству Испании право и возможность закупать оружие вне Испании… Советское правительство не может считать себя связанным Соглашением о невмешательстве в большей мере, чем любой из остальных участников этого Соглашения». Советский Союз всерьез был намерен выйти из Комитета по невмешательству, но опасался, что без его участия этот орган превратится в орудие по удушению Испанской республики. К тому же французы очень просили не покидать Комитет, апеллируя к франко-советскому союзному договору 1935 года. Литвинов отмечал, что если бы была гарантия, что с уходом СССР Комитет по невмешательству прекратит свое существование, Москва не колебалась бы ни минуты.
Итак, на полях Испании готовились к схватке СССР, Германия и Италия, предвосхищая тем самым события, которые потрясут весь мир через три года.
Между тем развал республиканского фронта под Мадридом принял угрожающие размеры. 24 октября Ларго Кабальеро снял своего любимца полковника Асенсио с поста командующего Центральным фронтом, переведя его с повышением на пост заместителя военного министра. Место Асенсио, за которым в народе прочно укрепилась репутация «организатора поражений» (романтическая молва объясняла неудачи Асенсио его проблемами с любимой женщиной) занял генерал Посас, а ответственным непосредственно за оборону столицы стал генерал Миаха. После неудачи под Кордовой в августе он был переведен на должность военного губернатора Валенсии в глубокий тыл, где ему нечем было командовать. И когда его вдруг направили в Мадрид, Миаха понял, что из него просто хотят сделать «козла отпущения» за неминуемую сдачу столицы. Генерала недооценивали все, включая Франко, который считал Миаху бездарным и небрежным. И действительно, грузноватый и близорукий генерал не выглядел бравым героем. Но как оказалось, ему было не занимать честолюбия, и он был готов драться до конца.
Ларго Кабальеро срочно затребовал под Мадрид русские танки. Лично проинспектировав роту Армана, премьер воспрянул духом и приказал немедленно начать контрнаступление. Было решено ударить по правому, наиболее слабо защищенному флангу ударной группировки Варелы южнее Мадрида, чтобы отрезать ее от Толедо. 1-я смешанная бригада регулярной Народной армии под командованием Листера (в нее вошли четыре батальона Пятого полка) при поддержке танков Армана, авиации и пяти артиллерийских батарей должна была ударить с востока на запад и занять населенные пункты Гриньон, Сесенья и Торрехон-де-Кальсада.
Накануне войскам по радио открытым текстом был передан приказ Ларго Кабальеро: «…Слушайте меня, товарищи! Завтра, 29 октября, на рассвете наша артиллерия и бронепоезда откроют огонь по врагу. Наша авиация вступит в бой, засыпая противника бомбами и поливая его пулеметным огнем. Как только взлетят наши самолеты, наши танки ударят по самым уязвимым точкам в обороне противника и посеют панику в его рядах… Теперь у нас есть танки и самолеты. Вперед, боевые друзья, героические сыны трудового народа! Победа будет за нами!»
Потом Ларго Кабальеро долго ругали (и ругают по сей день), что он раскрыл врагу план контрнаступления и тем самым лишил республиканцев фактора внезапности. Но премьер не назвал точного места удара и его приказ был рассчитан на то, чтобы поднять боевой дух совсем уж сникших республиканцев. К тому же франкисты, привыкшие к громогласным заявлениям Кабальеро, сочли приказ о контрнаступлении очередной бравадой.
На рассвете 29 октября примерно в 6 часов 30 минут утра танки Армана пошли в наступление на городок Сесенья. За спиной у них было более 12 тысяч бойцов Листера и поддерживающих его с фланга колонн подполковника Бурильо и майора Урибарри. А дальше произошла странная вещь: то ли пехота республиканцев отстала, то ли стала наступать на совсем другой город — Торрехон-де-Кальсада, но только в Сесенью танки Армана, не встречая сопротивления, въехали одни. На главной площади Сесеньи отдыхали пехотинцы и артиллеристы мятежников, принявшие советские танки за итальянские. Накануне разведка республиканцев доложила, что Сесенья войсками противника не занята. Поэтому и Арман думал, что встретился со своими. Он высунулся из люка головной машины и поприветствовал вышедшего ему навстречу офицера республиканским приветствием, попросив по-французски убрать с дороги мешавшую движению пушку. Офицер, не расслышав слов из-за работающих моторов, с улыбкой спросил его: «Итальяно?» В это время Арман заметил выходившую из бокового переулка колонну марокканцев. Люк немедленно захлопнулся и началось побоище. С трудом помещаясь на узких улочках Сесеньи, танки стали давить врага гусеницами и расстреливать бегущих из пушек и пулеметов. В это время из боковой улицы показался отряд марокканской кавалерии, который за несколько минут был превращен в кровавое месиво. Однако марокканцы и легионеры быстро пришли в себя и начали стрелять по танкам из винтовок, что было бесполезным занятием. Не брали Т-26 и ручные гранаты. Но тут марокканцы стали быстро наполнять бутылки бензином и кидать в танки. Это был первый случай применения бутылок с горючей зажигательной смесью как противотанкового средства (в 1941 году весь мир назовет это оружие «коктейлем Молотова»). Мятежникам все же удалось подбить один танк, но остальные двинулись дальше на запад в направлении Эскивиаса. А в это время с востока на подступах к Сесенье наконец-то показались запоздавшие республиканские части, встреченные плотным огнем всполошившихся мятежников. А после того, как республиканскую пехоту обработала немецко-итальянская авиация, наступление окончательно заглохло и листеровцы стали отходить на исходные позиции.
А танки Армана на пути в Эскивиас разгромили моторизованную колонну франкистов и ворвались в занятый кавалерией противника городок, где повторился погром Сесеньи. Но на другом конце Эскивиаса Т-26 неожиданно наткнулись на итальянские танки L 3, которые сопровождала батарея 65 мм пушек. Итальянцы быстро развернули орудия в боевой порядок, и произошло первое столкновение советских войск с войсками одной из фашистских держав. Батарея была раздавлена, но при этом был уничтожен один советский танк, а другой подбит. Но и Т-26 прицельным попаданием разнесли один «фиат», а другой как щепку сбросил гусеницами в кювет танк лейтенанта Семена Кузьмича Осадчего. Это был первый в истории танковый таран (позднее в боях за Мадрид С.К. Осадчий был тяжело ранен и умер в госпитале; ему было присвоено звание Героя Советского Союза). После этого Т- 26, пройдя 20 километров по тылам противника, взяли обратный курс на Сесенью. В Эскивиасе остался Т-26 с поврежденной правой гусеницей. Но танкисты не сдались. Они вломились в один из внутренних дворов и под прикрытием каменной стены начали обстреливать мятежников. Подошедший итальянский огнеметный «фиат» был уничтожен прямым попаданием. На подмогу франкистам подошла батарея 75 мм орудий и, расположившись в мертвом углу, начала обстреливать советский танк, который замолчал только через полчаса.
Остальные танки группы Армана, немного отдохнув, прорвались через Сесенью к своим позициям. Всего в этом рейде было уничтожено более батальона пехоты, два эскадрона кавалерии, 2 итальянских танка, 30 грузовиков и 10 75-мм орудий. Собственные потери составили 3 танка и 9 человек погибших (6 советских и 3 испанских танкиста), 6 человек было ранено.
Считалось, что в целом контрнаступление республиканцев провалилось, так как не удалось задержать продвижение мятежников к Мадриду. Причиной было неудовлетворительное взаимодействие танков с пехотой, точнее полное отсутствие такового. Один из советников позднее в сердцах сказал, что для испанцев было бы идеальным вариантом, если бы изобрели огромный танк, куда поместилась бы вся Красная Армия. Этот танк проутюжил бы всю Испанию, а республиканцы бежали бы за ним и кричали: «Ура!» Но, с другой стороны, надо признать, что большинство бойцов республиканской армии никогда не видели танков и не были обучены взаимодействию с ними.
И все же контрудар под Сесеньей нельзя считать полной неудачей. Напуганный большими потерями Варела снял с фронта несколько частей и направил их на охрану своих флангов. Потом франкистам очень не хватало этих войск в пригородах Мадрида.
Помимо появления советских танков на земле, мятежников и интервентов ожидал столь же неприятный сюрприз в воздухе. 28 октября 1936 года на севильский аэродром Таблада совершили неожиданный налет неизвестные бомбардировщики, которые нанесли удар как раз в то время, когда итальянцы заканчивали подготовку к боевому применению новой эскадрильи истребителей «фиат». «Сверчки» попытались атаковать противника, но неизвестные самолеты на высокой скорости спокойно ушли восвояси. Это был дебют в Испании новейших советских бомбардировщиков СБ (т. е. «скоростной бомбардировщик»; советские летчики величали самолет уважительно — «Софья Борисовна», а испанцы называли СБ «катюшками» в честь русской девушки, героини одной из популярных тогда в Испании оперетт). Свой первый полет СБ совершил в октябре 1933 года. Он мог развивать феноменальную по тем временам скорость — 430 км в час, что позволяло совершать бомбежки без истребителей сопровождения. Солидной была и высота полета — 9400 метров, которая тоже была недосягаемой для «фиатов» и «хейнкелей» противника. Однако, «катюшка» была очень нежной и капризной в эксплуатации (что неудивительно, так как самолет был совсем новым), а также несла всего 600 кг бомбовой нагрузки.
Сталин принял решение послать СБ в Испанию 26 сентября 1936 года. К 6 октября 30 самолетов уже были упакованы в ящики, а 15 октября их уже разгрузили в испанском порту Картахена. Сборка самолетов проходила под бомбежками «юнкерсов», которые смогли повредить два СБ (их пришлось списать на запчасти).
Итальянцы не знали, что первый вылет СБ на Табладу прошел не очень удачно. Восьмерка самолетов (в составе экипажей были русские и испанцы, и для всех из них самолет был новинкой) натолкнулась на плотный зенитный огонь и один СБ был поврежден. Он уже не мог развить предельную скорость и, не желая задерживать товарищей (остальные самолеты шли на малом ходу, прикрывая «раненого» своими пулеметами), сделав прощальный знак, устремился к земле. Еще три самолета совершили вынужденную посадку, не дотянув до аэродрома. Причем одного из наших летчиков по ошибке едва не линчевали подоспевшие крестьяне, привыкшие видеть в небе только вражеские самолеты.
Да, первый блин был комом. Но уже 1 ноября СБ разбомбили на аэродроме Гамональ 6 итальянских истребителей, причем настырные бомбардировщики не только встретили огнем вылетевшие на перехват «фиаты», но даже стали их преследовать. Всего к 5 ноября «катюшки» записали на свой счет 37 уничтоженных самолетов врага. Немецкие и итальянские истребители, отчаявшись догнать СБ, сменили тактику. Они караулили самолеты на большой высоте над аэродромами и пикировали на них сверху, добирая в скорости. 2 ноября над Талаверой был сбит первый СБ, и его экипаж под командованием П. П. Петрова погиб.
Всего за время гражданской войны в Испании СБ совершили 5564 самолето-вылета. Из 92 направленных в Испанию СБ было потеряно 75, в т. ч. 40 были сбиты истребителями, 25 от зенитного огня и 10 в результате аварий.
Появление на фронте СБ произвело большое (и, естественно, разное) впечатление на обе стороны конфликта. Республиканцы воспрянули духом, а английские газеты уже 30 октября сообщали о невиданном «громадном» бомбардировщике правительственных войск. Франкисты сначала думали, что столкнулись с американским самолетом «мартин 139». Чтобы укрепить их в этом заблуждении республиканская пресса опубликовала фотографию настоящего «мартина» с опознавательными знаками ВВС республики.
Франко довольно оперативно узнал о прибытии советских танков и самолетов в Испанию. Тем более, что советская техника сразу внесла в борьбу на фронтах перелом. Во время разгрузки Т-26 в Картахене на рейде этого порта находился немецкий эсминец «Лукс» («Рысь»), который сразу же передал информацию на флагманский корабль германской эскадры у берегов Испании, «карманный» линкор «Адмирал Шеер». Посланная «Шеером» в Берлин радиограмма, была перехвачена итальянским крейсером «Куарто», стоявшим в порту Аликанте, и о советских танках стало известно в Риме.
Не дремала и агентура Канариса. 29 октября в Берлине приняли сообщение о прибытии «20 русских самолетов, одноместных истребителей и бомбардировщиков в Картахену в сопровождении механиков». Очень пристально следил за всеми направлявшимися в Испанию судами германский генеральный консул в Одессе, имевший, судя по его донесениям, неплохую агентуру в порту.
Франко вызвал к себе в ставку военного представителя Италии подполковника Фалделлу и торжественно объявил, что теперь ему противостоит не только «красная Испания», но и Россия. Поэтому срочно нужна помощь Берлина и Рима, а именно 2 торпедных катера, 2 подлодки (чтобы не пропустить советские корабли в Испанию), а также противотанковые орудия и истребители.
Канарис начал уговаривать высшее военное руководство Германии разрешить отправку в Испанию не только пилотов и техников (их в начале осени на стороне Франко было более 500), но и боевых частей. Начальник германского генерального штаба Бек заупрямился, полагая, что посылка войск в Испанию сорвет программу перевооружения самой Германии. Главком сухопутных войск генерал-полковник фон Фрич вообще предложил направить на помощь Франко русских белоэмигрантов (сформированная из них небольшая часть действительно воевала на стороне мятежников, об этом подробнее ниже). Когда Фричу стали говорить о сложностях с транспортировкой, он вставил в глаз монокль и, глядя на карту Испании, пробормотал: «Странная страна, у нее даже нет железных дорог!»
20 октября 1936 года в Берлин прибыл министр иностранных дел Италии Чиано, который принялся уговаривать немецких партнеров активнее помочь Франко. На встрече с Гитлером Чиано впервые услышал от фюрера слова о германо-итальянском блоке. Польщенный Муссолини провозгласил на массовом митинге в Милане 1 ноября 1936 года создание «оси Берлин — Рим». Битва за Мадрид привела, таким образом, к оформлению агрессивного союза фашистских государств, плоды которого уже скоро было суждено почувствовать на себе Англии и Франции, упустившим шанс остановить агрессоров в Испании.
В конце октября Канарис, снабженный фальшивым аргентинским паспортом на имя господина Гильермо, отправился в ставку Франко, чтобы согласовать основные параметры участия регулярных германских войск в войне на стороне мятежников. Два старых друга обнялись в кабинете Франко в Саламанке как раз 29 октября, когда генералиссимус узнал о первом бое с участием советских танков. Поэтому, подавив гордость, он согласился со всеми условиями немцев, которые, порой были просто унизительными. Немецкие части в Испании должны были быть подчинены исключительно собственному командованию и составлять отдельную войсковую единицу. Испанцы должны обеспечить наземную охрану всех авиабаз. Применение немецкой авиации должно происходить в более тесном взаимодействии с пехотными частями. Франко дали недвусмысленно понять, что Берлин ждет от него более «активных и систематических действий». Франко пришлось согласиться на все условия, и 6–7 ноября 1936 года в Кадис прибыл немецкий легион «Кондор» в составе 6500 человек под командованием генерал-лейтенанта люфтваффе Хуго фон Шперрле (начальник штаба — подполковник Вольфрам фон Рихтхофен, приехавший в Испанию чуть раньше). Легион «Кондор» состоял из 4 эскадрилий «юнкерсов» (по 10 Ю-52 в каждой), объединенных в «боевую группу К/88», 4 эскадрилий истребителей-штурмовиков «хейнкель 51» (также по 12 самолетов в каждой; название — «истребительная группа J/88), одной эскадрильи морской авиации (самолеты «хейнкель 59» и «хейнкель 60») и одной эскадрильи самолетов разведки и связи («хейнкель 46»). Помимо поддержки пехоты перед авиацией легиона «Кондор» была поставлена задача бомбежками средиземноморских портов сорвать поставки советского оружия республиканцам.
Помимо самолетов, «Кондор» имел на вооружении лучшие в мире крупповские 88 мм зенитные пушки (были и 37 мм орудия), которые можно было использовать и против танков. В легион входили также наземные части обслуживания и поддержки.
Легион, именовавшийся по соображениям секретности войсковой частью S/88, прикрывала специальная группа абвера (S/88/Ic) во главе с давним знакомым Канариса, бывшим командиром подводной лодки корветтен-капитеном Вильгельмом Ляйснером («полковник Густав Ленц»). Штаб-квартира немецкой военной разведки находилась в порту Альхесирас, куда часто наведывался Канарис. За годы гражданской войны немцы подготовили десятки агентов франкистской службы безопасности (в 1939 году до 30 % сотрудников Службы военной информации и полиции — именно так именовалась спецслужба Франко — имели тесные связи с абвером или гестапо). Руководителем контрразведки «Кондора» был признанный ас в этой области майор Иоахим Роледер.
Но и соперник на стороне республиканцев ему ни в чем не уступал. Разведывательно-диверсионную службу «красных» возглавлял достойный представитель «плеяды Берзина» осетин Хаджи-Умар Джиорович Мамсуров (1903–1968, «майор Ксанти»). Разведчиком Мамсуров стал еще в 1919 году во время гражданской войны, а с 1931 года работал у Берзина в Разведуправлении Генштаба РККА.
Уже скоро по заданию Берзина интернациональная группа подрывников (среди этих героев были советские люди, испанцы, болгары и немцы) совершила налет на сердце «Кондора» севильский аэродром Таблада, взорвав 18 самолетов. Вскоре начали взлетать на воздух эшелоны, мосты и плотины ГЭС. Местное население, особенно в Андалусии и Эстремадуре полностью поддерживало партизан. После бесед с Мамсуровым и его помощником, асом-подрывником Ильей Стариновым Хемингуэй (американца познакомил с советскими разведчиками Михаил Кольцов, выведенный в романе под фамилией Карков) решил сделать своего главного героя в романе «По ком звонит колокол» Роберта Джордана подрывником, и именно поэтому техника диверсий так достоверно отображена на страницах этой книги. Прототипом Роберта Джордана стал американский еврей Алекс, отлично воевавший в группе подрывников Старинова. Интересно, что сам Мамсуров был о Хемингуэе не очень высокого мнения: «Эрнест человек не серьезный. Он много пьет и много болтает».
Артиллерию франкистам немцы решили пока не посылать, так как ее не хватало. Сначала была очередь танков. Через две недели после прибытия «Кондора» в Испанию в Касселе были построены на плацу 1700 солдат и офицеров танковых частей вермахта, которым предложили поехать «на солнышко, где не очень безопасно». Добровольцев набралось только 150 человек, которые через Италию были переправлены в Кадис.
К моменту решающих боев за Мадрид в ноябре-декабре 1936 года в Испании находился 41 танк Pz 1 (модификации А, В и танк управления).
В составе легиона «Кондор» был образован танковый батальон в составе двух рот (в декабре 1936 года добавилась третья, а в феврале 1937 года — четвертая). Командиром немецких бронетанковых частей в Испании был полковник Риттер фон Тома, ставший впоследствии одним из самых известных генералов вермахта и воевавший под началом Роммеля в Северной Африке.
Немцы, в отличие от советских танкистов, летчиков и военных советников, не очень заботились о конспирации. У них была особая форма (советские военные носили форму республиканской армии и имели испанские псевдонимы) оливково-коричневого цвета. Знаки различия солдат и унтер-офицеров в виде золотых полос были на левой стороне груди и на пилотке (фуражек в Испании, за исключением генералов, немцы не носили). Младшие офицеры носили шестиконечные серебряные звездочки (например, лейтенант — две звездочки). Начиная с капитана, применялись восьмиконечные золотые звездочки.
Немцы держали себя гордо и обособленно. В Бургосе — «столице» франкистской Испании в годы войны — они реквизировали лучший отель «Мария Исабель», перед которым под флагом со свастикой стояли немецкие часовые.
Два наиболее «аристократических» борделя города также обслуживали только немцев (один солдат и унтер-офицеров, другой — только офицеров). К удивлению испанцев, даже там немцы навели свои порядки: регулярный медосмотр, строгие правила гигиены, специальные билеты, приобретаемые сразу у входа. С изумлением жители Бургоса наблюдали, как немцы ходят в бордель колонной, печатая строевой шаг.
В целом испанцы недолюбливали немцев за их снобизм, но уважали как грамотных и толковых специалистов. Всего за годы войны легион «Кондор» подготовил более 50 тысяч офицеров для франкистской армии.
30 октября немецкая авиация нанесла скоординированный удар по республиканским аэродромам близ Мадрида в отместку за Сесенью, причем на аэродроме Хетафе погибло 60 детей. В тот же день франкисты прорвали вторую линию обороны Мадрида (правда, существовавшую, в основном, на бумаге). Коммунисты требовали от Кабальеро объявить дополнительный набор в милицию, но тот говорил, что войск и так достаточно, к тому же лимит мобилизации для Центрального фронта (30 тысяч человек) уже исчерпан (!).