ГИТЛЕРОВСКОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ КУЛЬТУРЫ И ИСКУССТВА

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ГИТЛЕРОВСКОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ

КУЛЬТУРЫ И ИСКУССТВА

Культурный ренессанс

18 июля 1937 года Гитлер выступил с речью на открытии Дома германской культуры в Мюнхене, который должен был заменить прежний Стеклянный дворец. В результате краха Германии после войны, отметил он, возник общий экономический упадок, многие люди перестали интересоваться политикой и не обращали никакого внимания на упадок культуры. Наступила эра пустой фразеологии и лозунгов. В сфере экономики нищета, страдания людей и безработица лишали эти фразы их силы. В политической же сфере фразы о «международной солидарности» имели больший успех, маскируя наличие политического коллапса. Однако с течением времени несостоятельность парламентско-демократической формы правления, скопированной на Западе, который, невзирая на эту демократическую форму, продолжал вымогать у Германии все, что у нее еще оставалось, провалила распространителей этих фраз. Наиболее долго подобная фразеология оставалась эффективной в области культуры, но и там все окончилось полным крахом, исходя из характера самой культуры, хотя влияние евреев в ней было преобладающим, а контроль над прессой давал им возможность запугивать тех, кто осмеливался выступать за «нормальную и здоровую интеллигентность и человеческие инстинкты». Искусство было объявлено «международным опытом», в связи с чем понимание его тесной связи с народом не допускалось. Заявлялось, что таких понятий, как народное искусство, а точнее говоря, расовое, вообще не существует: было, мол, только искусство определенного периода. Оказывалось, что не греки создали искусство Греции, не римляне — искусство Рима и так далее, а были лишь некие периоды, которые и определяли характер искусства. Следовательно, искусство было «феноменом, определявшимся временем». Так что ныне нет ни немецкого, ни французского искусства, а только — «современное искусство». Искусство тем самым сводилось до уровня моды на одежду под лозунгом: «Каждый год — что-нибудь новое» — импрессионизм, футуризм, кубизм, может быть, даже и дадаизм. Такие утверждения можно было бы принять за комичные, если бы это не было столь трагично.

В результате в оценке искусства возникла неопределенность и замалчивание тех, кто протестовал против культурного большевизма, так как пресса продолжала отравлять наше здоровое восприятие искусства. И так же как по требованиям моды человек должен надевать «модернистское» платье, несмотря на то, красиво это или нет, великие мастера прошлого были подвергнуты порицаниям. Однако истинное искусство было и остается вечным, оно не следует законам сезонной моды: его эффективность исходит из откровений, заложенных в глубине человеческой натуры, что и наследуется следующими поколениями. Те, кто не в состоянии создать что-либо вечное, не могут говорить о вечности. А ведь они стремятся приглушить блеск гигантов, которые из прошлого дотягиваются до будущего, чтобы высечь из наших современников искры пламени. И на сегодняшний день имеются плохие художники-мазилки, представляющие собой продукцию-однодневку: вчера их еще не было, сегодня они модны, а завтра — устареют. Еврейское утверждение, что искусство связано с каким-то определенным периодом, для таких художников просто находка: их творения могут считаться искусством сегодняшнего дня, искусством так называемой малой формы и содержания. К тому же они нетерпимы к мастерам прошлого и соперникам настоящего. Это, по сути дела, настоящий заговор бездарности и посредственности против прекрасных работ любого времени. Новые богачи, не разбирающиеся в прекрасном, прислушиваются к мнению этих дельцов от искусства. Современные творения сложны для понимания, а следовательно, и ценны: ведь никто не хочет прослыть человеком, не имеющим никакого понятия и не разбирающимся в искусстве. А коль скоро находятся люди, ничего не понимающие в искусстве, и к ним добавляются еще и другие такие же, то они станут восхищаться непонятным.

Это «модернистское искусство» национал-социализм намерен заменить «германским» вечным искусством. Дом германского искусства предназначен для искусства немецкого народа, а не какого-то международного искусства.

«Народ представляет собой константу в непрерывном потоке явлений. Будучи постоянным и неизменным, он определяет характер искусства, которое, в свою очередь, становится перманентным. Поэтому не может быть никакого стандарта вчерашнего или сегодняшнего дня, модернистского или немодернистского характера. Определяющим должен быть стандарт «ценные» или «ничего не стоящие», «вечные» или «скоропреходящие» творения. Поэтому, говоря о германском искусстве, я считаю, что единственный стандарт для него — немецкий народ с его характером и жизнью, чувствами, эмоциями и эволюцией».

Из истории развития нашего народа мы знаем, что он формировался из целого ряда более или менее отдельных и самостоятельных рас, оказывавших друг на друга созидательное влияние в ходе тысячелетий. Так что ныне мы видим результат этого смешения в нашем народе. Сила, формировавшая людей в прошлом и продолжающая этот процесс в настоящем, заключена в арийстве, обеспечившем появление ранних цивилизаций в глубокой древности и поддерживающем цивилизацию в наши дни.

Процесс формирования нашего народа вызвал много побочных явлений в культурном развитии, однако, если мы рассмотрим конечный результат этого процесса, то невольно возникает желание иметь такое искусство, которое отвечало бы возрастающей однородности расовой структуры нашего народа и несло бы в себе характеристики этого единства и однородности. В прошедшие века было предпринято много попыток определить, что же в действительности означает «быть германцем». Я не буду пытаться дать некое разъяснение в первой инстанции. Вместо этого я издам закон, суть которого излагалась уже великими немцами: «Быть германцем означает полную ясность», то есть быть логичным и правдивым. Этот дух всегда жил в нашем народе, давшем миру великих художников, скульпторов, архитекторов, мыслителей, поэтов и прежде всего музыкантов. Когда 6 июня 1931 года был сожжен дотла Стеклянный дворец, то в огне пропали неувядаемые ценности германского искусства. Многие мастера искусства получили ярлык романтиков, на самом деле ярко демонстрируя поиски реального, истинного характера нашего народа для отражения в своих творениях установленного закона жизни. Решающую роль при этом играл не их выбор субъектов, а стремление к простому и четкому изображению чувств.

Многие оригинальные работы утеряны, и у нас остались лишь их копии или репродукции, а вместо работ этих мастеров выставляется в больших количествах продукция современных так называемых «художников-созидателей». Те из них, кто чувствует себя германцем, созидают творения, которые будут высоко цениться, пока будут живы немцы, способные ими любоваться. Но и современные произведения мы также сохраним в качестве документов, иллюстрирующих глубину человеческого падения. Выставка «дегенеративного искусства» должна послужить в этом смысле хорошим уроком.

В течение долгих лет, когда я планировал создание нового рейха, меня часто занимали мысли о тех задачах, которые будут ожидать нас в ходе чистки культурной жизни нашего народа: наряду с политической и экономической реформами должен был начаться культурный ренессанс. Я был убежден, что первостепенная задача народа, попранного всем миром, — сохранить, несмотря на при теснения, свои ценности. К их числу в первую очередь относились достижения в области культуры. Поэтому я был твердо намерен в день, когда судьба, наконец, даст нам власть, не обсуждая ни с кем эти вопросы, принять собственное решение, поскольку не всем дано понимание столь великих задач. Среди планов, появлявшихся в моем мозгу еще во время войны и после краха государства, была идея построить новый большой выставочный дворец в Мюнхене. А вскоре я выбрал место, где он и был возведен. В 1931 году я опасался, что меня могут упредить и «участники ноябрьских событий» сами построят выставочное здание. В то время вынашивались планы строительства такого сооружения, которое могло бы быть использовано в качестве железнодорожной станции или плавательного бассейна. Однако когда мы пришли к власти в 1933 году, план этот осуществлен не был, и возведение здания стало задачей Третьего рейха. Сооружение получилось уникальным, единственным в своем роде, не идущим в сравнение с чем-либо подобным. Это — самый настоящий монумент для города и, более того, для германского искусства. Его появление знаменует собой поворотный пункт в нашей истории, поскольку оно является первым из серии новых сооружений, которые займут свои места наряду с другими достижениями германского искусства.

Дома этого, однако, недостаточно — необходимо отдельное здание для выставок. Если я сейчас говорю об искусстве, то считаю, что имею на это право, поскольку лично мною сделан вклад в реставрацию германского искусства. Нынешнее немецкое государство, созданное мною вместе с соратниками, обеспечило необходимые условия для расцвета искусства. Мы не коллекционируем произведения искусства, подобно большевикам и их приспешникам, ибо вложили значительные суммы для поддержки и поощрения искусства, поставив перед ним новые великие задачи. В искусстве, как и в политике, мы не намерены заниматься пустой болтовней, а будем говорить четко и ясно. Необходимым условием для художников, желающих выставить здесь свои творения, является их дарование. Оценивая произведения модернизма, люди говорят, что это, мол, выражение нового времени, но ведь искусство не создает новые эпохи. В жизни людей с течением времени происходят определенные изменения, и у художников часто появляется потребность в новых выразительных средствах. Новая эпоха создается не литераторами, а бойцами, формирующими сознание, народными лидерами, делающими историю. Надо обладать бесстыдной наглостью или большой глупостью, чтобы выставлять на всеобщее обозрение работы, подобные тем, что могли быть сделаны десять или двадцать тысяч лет тому назад людьми каменного века. В таких случаях говорится о примитивном искусстве, забывая о том, что искусство не имеет права отступать от достигнутого уровня развития. Единственной его функцией является отражение этого развития.

Нынешняя новая эпоха находится в стадии выработки нового типа людей. Как мужчины, так и женщины должны быть более здоровыми и крепкими, обладать новым чувством жизни и ощущать новые радости. Никогда человечество по своему внешнему виду и состоянию духа не было столь близко к античному миру, как ныне…

Далее Гитлер говорил об олимпийских играх, о спорте, излучающей физическую энергию молодежи, затем возвратился к искусству:

«…Вот, дорогие мои доисторические заики от искусства, каков тип новой эры. А что вы изображаете? Бесформенных кретинов и калек; женщин, внушающих лишь отвращение; мужчин, похожих на диких зверей; детей, будто бы проклятых Богом. И пусть никто не говорит мне, что художники именно так воспринимают мир, их окружающий. Вполне понятно, что из числа картин, присланных на выставку, найдутся и такие, которые показывают предметы и вещи не совсем так, как они выглядят в действительности, поскольку есть люди, воспринимающие луга голубыми, небеса — зелеными, облака — серовато-желтыми. Вместе с тем находятся и «экспериментаторы». Мне нет необходимости спрашивать их, действительно ли они видят и чувствуют окружающий мир именно так. От имени немецкого народа я обязан не допускать на всеобщее обозрение эти жалкие и неудачные творения людей, страдающих дефектами зрения, далеких от реального искусства. Как мне представляется, в данном случае могут иметь место две возможности: либо эти «художники» действительно видят все, как им представляется, и изображают это — тогда возникает вопрос, в результате чего возник такой дефект. Если он наследственный, то министр внутренних дел обязан будет проследить за тем, чтобы такой дефект зрения не был сохранен навечно. Либо они не верят в реальность и ищут способ воздействия на людей подобным вздором, тогда это становится предметом судебного разбирательства. Таким работам не место в этом здании. Архитекторы и строители, соорудившие его, не думали, что здесь будут выставлены картины, намалеванные за какие-то несколько часов, а художники, изображавшие бесстыдство, станут даже рассчитывать на успех, полагая, что их холсты могут быть восприняты как творение новых гениев. Ну уж нет, пусть они кудахчут в другом курятнике!

Художник творит не для себя, он работает для людей, и именно люди, как мы видим, оценивают его труд. И никто не может сказать, что люди не понимают новых ценностей в своей культурной жизни. Прежде чем критики оценили гений Рихарда Вагнера, народ был на его стороне, так как он не имел ничего общего с так называемым «современным искусством».

Люди воспринимают это искусство как результат бесстыдного и наглого высокомерия или же просто как отсутствие мастерства. Они видят насквозь таких заик от искусства и понимают, что их «достижения» нисколько не лучше картин, намалеванных бесталанными детьми в возрасте от восьми до десяти лет, и не могут рассматриваться как отражение нашего времени или, тем более, будущего германского народа.

Ныне мы знаем, что развитие человечества за миллионы лет повторяется в каждом индивидууме, спрессованное в несколько десятилетий, поэтому-то такое искусство не только не «современно», но в высшей степени «архаично» и намного старше того же каменного века. Народ, проходя по галерее, распознает во мне своего представителя и адвоката, что вызовет у него вздох облегчения и выражение согласия с таким подходом к искусству. И вот что важно: нельзя терпеть искусство, которое не может рассчитывать на понимание и поддержку широких масс, вынужденное опираться на небольшие группки. А то, что такое искусство не поддерживается народом, вызывая лишь замешательство, свидетельствует о здоровом народном инстинкте. Художник не может быть в стороне от своего народа. Эта выставка — только начало. Экспонированию искусства Германии в смешном виде будет положен конец. Для молодежи предоставляется хорошая возможность вступить в пору ученичества, а когда к ней придет священное вдохновение, я не сомневаюсь, что всемогущий Бог выделит из массы скромных мастеров искусства индивидуумов, которые смогут встать в ряд с великими творцами прошлого. Мы верим, что именно сегодня, когда во многих сферах жизни отмечаются высочайшие достижения, и в искусстве появляются ценнейшие творения отдельных личностей, которые заявят о себе».

(Из выступлений Адольфа Гитлера в период с апреля 1922-го по август 1939 года. Нью-Иорк, 1942.)

Данный текст является ознакомительным фрагментом.