Удивительные превращения

Удивительные превращения

После того как в 1972 году Беата Кларсфельд разоблачила гестаповца Клауса Барбье, началась череда убийств. Внезапно «головоломка Бормана» перестала быть игрой. Все убийства имели отношение к Братству. Интерпол начал расследование, когда обнаружилось, что одно из убийств было связано с продажей оружия арабским партизанам через боливийское агентство, управлявшееся Барбье под ложной фамилией. Расследование коснулось и нераскрытого прежде убийства боливийского консула в Гамбурге. Позднее известный итальянский издатель погиб при взрыве динамита в Милане, и стало ясно, что в дело вступили команды наемных убийц, хотя было совершенно непонятно, каковы же причины начавшейся охоты.

Первый ключ к разгадке появился, когда бывшего помощника Барбье нашли задушенным в пригороде Рио-де-Жанейро в его квартире. Это был граф Жак-Шарль Ноэль Дюж де Бернонвиль, друг лионского палача. 27 апреля 1972 года его обнаружили связанным по рукам и ногам, во рту у него был кляп.

Французский военный суд приговорил его к смертной казни за сотрудничество с Барбье во время нацистской оккупации. Смерть настигла графа внезапно и жестоко, но с порядочным опозданием. Сначала граф ускользнул от нее, сбежав в Канаду, и оставался на ее территории до 1951 года, считаясь уважаемым представителем католической аристократии Квебека.

Когда французскому правительству стало наконец известно о его местонахождении, в Канаду был направлен официальный запрос об его экстрадиции. Вместе со своей семьей он вылетел прямиком в Рио. Бразильское правительство отказалось его выслать. К 1956 году он превратился в известного представителя экстремистских правофланговых группировок. Его жена возвратилась в Париж, и он периодически переводил ей деньги через Государственный банк Франции под кодом «Credit L Jouvait XF 495». Граф часто совершал поездки в Боливию и Перу, две страны, в которых нацистские деньги пустили в дело различные предприятия и компании.

Именно в Лиме, столице Перу, был 1 января 1972 года убит его деловой партнер Банчеро Росси, после того как в нем опознали сообщника Барбье. Вскоре после этих событий нацистского фальшивомонетчика Швенда заключили в перуанскую тюрьму. Позднее возникли подозрения, что его упрятали в тюрьму ради его собственной безопасности. Согласно данным бразильской полиции, граф де Бернонвиль считал, что уже настало время опубликовать его мемуары, чтобы позволить французам самим судить, так ли ошибались нацисты и сочувствовавшие им люди. Возможно, это обеспокоило некоторых членов Братства.

История графа и прочие убийства были покрыты такой завесой из слухов и полуправды, что на отделение правды от фантазий требовалось много времени. Наш герой Стивенсон связался с У.Стивенсоном, который подтвердил, что первый — на правильном пути. Поэтому он обратился к ветеранам Управления особых операций — организации, снабжавшей секретные армии Европы оружием и боеприпасам из Америки. Все они в мирное время занимались крупными финансовыми сделками, заключавшимися порой под честное слово.

Слово чести не позволяло этим людям говорить о военных операциях, пока действовали жесткие запреты закона о государственной тайне, значительно смягченные поправками 1972 года. После этого стало возможным узнать точку зрения на события военных лет служащих Управления особых операций разведывательных агентств Великобритании, при том, что часто они работали без официальных документов и санкций. Официальные лица считали себя «эрудитами», но Стивенсон обратился за помощью к «мошенникам», которым не нравилось, что Запад, воюя с ветряными мельницами коммунизма, стремительно забывает все уроки нацистов.

Советские планы по разрушению западной системы всегда учитывались, но ветераны Управления особых операций относились слишком легкомысленно к угрозам подобного типа. Эта нерегулярная армия с Бейкер-стрит привыкла решать проблемы в стиле их покровителя Шерлока Холмса, чье выдуманное место жительства находилось на той же улице, что и их штаб в военное время.

Они хорошо помнили, что нацистская Германия оккупировала другие страны, умело проведя в жизнь планы, в соответствии с которыми гестапо должно было в ключевых местах расположить гарнизоны для постоянного устрашения населения. Некоторые из жителей становились бесплатной рабочей силой для промышленности и сельского хозяйства Германии и, лишенные гражданских прав, находились в состоянии полной униженности — с ними обращались, как с недочеловеками, рабами на службе у высшей расы.

Память о недавних событиях оказалась невероятно короткой. В возрожденной западногерманской республике канцлеру Аденауэру и прочим видным деятелям уже простили тот факт, что в свое время они использовали рабский труд пленных в своих домах и садах. В целом западные союзники не особо переживали из-за этих жертв нацизма, так как в большинстве своем пострадавшие принадлежали к рабочему классу. В основном в движении Сопротивления участвовали рабочие и интеллектуалы с левыми взглядами. Очень показательно, что Лионский палач, уничтожая деятелей французского движения Сопротивления, имел поддержку в среде «сливок» лионского общества, возглавляемого графом де Бернонвилем.

Среди «мошенников», работавших вплотную с коммунистическими антинацистскими группами на территории оккупированных европейских стран, ходили устойчивые слухи о том, что в ближайшем окружении Гитлера существует советский осведомитель. Сначала наиболее вероятной кандидатурой называли Мартина Бормана, и гончие уже намеревались броситься по этому следу. Но теперь считается, что Борман, хотя и являлся идеологом сталинского масштаба, оказался верен нацистским и расистским идеям. Он сохранил деньги, собранные для поддержки нацистского учения, между тем как мог пустить их на собственные нужды. Он предпочел бы затаиться в любой другой стране, но только не в СССР. И все же доказано, что советским спецслужбам было много известно о личных делах Бормана и его планах побега.

Борман скрупулезно записывал все бытовые подробности ежедневных событий. Но кто знает, насколько подробно он докладывал обо всем фюреру. Этот нелепый человечек с пронзительным скрежещущим голосом вводил в транс огромные толпы людей. Но слова, произносимые Гитлером за ужином в последние два с половиной года войны, отличались от его публичных речей. И эти слова слышали только двое — он сам и Борман. Что Борман извлекал и создавал из полуночных диалогов, не представлял даже Гитлер, находившийся тогда в состоянии истерии, подконтрольной только его секретарю.

Самые незначительные мелочи повседневной жизни фиксировались Борманом с потрясающей точностью: кто приходил, в котором часу, для чего, какие брали книги, какие фильмы показывали в гостиной Гитлера — на бумагу заносилось все, особенно перечни имен. Странно, однако, что имя Мюллера не значилось в последнем списке людей, остававшихся с фюрером до конца.

Этот список попал в руки к русским. Вероятно, они и вымарали имя Мюллера. Если так, то зачем они это сделали? В свое время этот вопрос оставили без должного внимания. Но после того как «головоломка Бормана» обрела некоторые очертания, он получил иное звучание.

Мюллер являлся тем человеком, который постоянно посещал бункер фюрера и имел наибольшее право участвовать во всех событиях, происходивших вокруг Гитлера. Он был обязан знать все о Третьем рейхе.

Он исчез вместе с Борманом и, возможно, имел прямое отношение к подозрительному отношению Советского Союза к Западу.

Борман писал с расчетом на публику. Ему всегда приходилось изображать из себя покорного слугу фюрера. Этим пропитаны даже его письма к жене. Когда он нацарапал странную записку Эрнсту Кальтенбруннеру, приказывая ветерану СС не стоять на пути у нацистских вождей, планировавших побег, он сделал это с определенным умыслом. Письмо датировалось 4 апреля 1945 года — днем, когда свыше семисот сотрудников Гитлера толпились в убежище на территории канцелярии, споря о необходимости продвигаться на юг, в сторону Альпийской крепости. Это, естественно, затрагивало личные интересы Бормана. Он понимал, что если Гитлер последует в этом направлении, он приведет за собой в огромную сеть горных тоннелей и укрытий всю мощь советской армии.

Кальтенбруннер спокойно воспринял упрек Бормана. После минутного замешательства он понял, что записка, написанная под диктовку, должна была подчеркнуть роль Бормана как преданного пса, который намеревался оставаться со своим хозяином до самого конца.

Это же впечатление производят и слова Ганны Райч, предпринявшей фанатическую попытку — разрушить Лондон даже тогда, когда разрушался Берлин. Поднимаясь с горящей берлинской улочки на мини-самолете, она заявила генералу Карлу Коллеру: «Мы должны с почтением и молитвой склонить колени перед алтарем нашего отечества». На вопрос о том, что конкретно она имеет в виду, Ганна с изумлением ответила: «Конечно же, гитлеровский бункер!»

В бункере располагалась «главная ставка фюрера». Там находились: личный кабинет Гитлера, его ванная комната, помещение для его собаки, спальня, а также гостиная и будуар Евы Браун. Еще в бункере были комнаты прислуги, медицинский кабинет и операционная, рабочий кабинет Геббельса и телефонный узел. В самом начале битвы за Берлин Борман составил аккуратный список всех находившихся в бункере. Эта бумага оказалась среди немногих документов, найденных советскими солдатами, ворвавшимися в убежище. И это вызывает сомнение в ее подлинности. Скорее всего, Борман еще раз сыграл на нацистов, публику.

Данный список использовался в развернувшейся охоте на нацистских деятелей, но СССР начал обвинять союзников в сокрытии подлинной информации, что вылилось в большой скандал. Возможно, Борман рассчитывал на то, что список вызовет неразбериху. Мысли об этом трудно избежать. В документе значились: Ева Браун, Блонди — эльзасская овчарка Гитлера и ее четыре щенка, личный хирург Гитлера доктор Штумпфлеггер, доктор Геббельс с женой и шестью детьми, фройляйн Манциали, повар-вегетарианка, Хайнц Лоренц из министерства пропаганды, заместитель Бормана — Цандер, брат сестры Евы Браун — Герман Фегеляйн, полковник Николаус фон Белов — адъютант Гитлера, адъютант гросс-адмирала Деница — адмирал Восс, посол Вальтер Хевель — адъютант Риббентропа, майор Вилли Иоганнмайер — адъютант Гитлера, два пилота — Ганс Бауэр и Георг Бетц, Вернер Науман из министерства пропаганды, генерал Бургдорф и его помощник подполковник Вайс, генерал Ганс Кребс — начальник штаба, майор Бернд фон Фрайтаг-Логингхофен — помощник Кребса и дежурный офицер, который впоследствии описал последние дни, капитан Герхард Больдт.

Докладывали о том, что Штумпфлеггер был убит при попытке бегства. Науман объявился несколькими годами позже, и ему предъявили обвинение в том, что он возглавлял движение неонацистского возрождения. Георг Бетц, личный пилот Гитлера, был убит, а генерал-майора Бауэра взяли в плен русские. На самом деле немногим удалось уйти от русских.

Одним из таких счастливчиков оказался Цандер, отправленный из Берлина спустя два дня после самоубийства Гитлера вместе с Лоренцом и Иоганнмайером. Им предстояло пробраться через кордон из двух с половиной миллионов советских солдат, занявших территорию Берлина. Судьба этих беглецов еще долго озадачивала русских, считавших, что их каким-то образом перехватили союзники. На самом же деле Цандер превратился в баварского огородника Фридриха-Вильгельма Паустина, а остальные выдавали себя за лиц славянской национальности. В конце концов оба добрались до баварского убежища, пронеся с собой копии последнего завета Гитлера и другие важные документы, которые должны были стать источником вдохновения в будущем.

Русские захватили начальника личной охраны Гитлера — бригаденфюрера СС Иоганна Раттенхубера. Его имя в списке Бормана не значилось.

17 июля 1945 года Сталин заявил госсекретарю США Джеймсу Бирнсу о своей уверенности в том, что Гитлер жив и, по всей вероятности, скрывается в Испании или Аргентине. Очевидно, советские спецслужбы о чем-то проведали. Они всегда работали так, как если бы западные союзники являлись их врагами, и у них повсюду находились свои агенты и информаторы. В распоряжении у Сталина имелись отдельные факты, но не все. Он знал, что долгое время существовали планы по отправке наиболее одиозных нацистов на «нейтральную», а на деле — пронацистскую территорию. Одной из них явилась Аргентина. Ее вступление в войну на стороне союзников было так рассчитано, чтобы всего на несколько дней опередить капитуляцию Германии.

Сталин получал доклады о нацистских шишках, безопасность которых гарантировалась представителями римской католической церкви. Ватиканский отдел по делам людей, не имеющих гражданства, выпускал для этого специальные удостоверения личности, и Сталину скорее всего оказалось известно, какие регистрационные номера имели карточки, а также кому и когда они были выданы. И все же до сих пор трудно сказать точно, как много он знал в середине лета 1945 года. Спустя годы Н.С. Хрущев заявил лидерам западных держав, что если все откажутся от переманивания шпионов друг у друга и их использования, это в разы снизит расходы и упростит ведение дел. Он совсем не шутил.

Западные службы достаточно хорошо представляли себе, насколько Сталин был тогда информирован о многих операциях. И скорее всего, он не верил, что союзникам действительно ничего не известно о местонахождении отдельных военных преступников. Возможно, чтобы напомнить Западу о том, что у них кое-что есть на руках, русские сделали следующее заявление: «Не было обнаружено никаких следов тел Гитлера или Евы Браун… Установлено, что Гитлер пытался замести следы при помощи ложных свидетельств. Неопровержимые доказательства свидетельствуют о том, что небольшой самолет вылетел из Тиргартена на рассвете 30 апреля и взял курс на Гамбург. Известно, что на борту находились трое мужчин и женщина. Также было установлено, что большая подводная лодка покинула Гамбург накануне прибытия туда британских войск. На ее борту находились загадочные люди, и среди них — женщина».

Таинственная подводная лодка создавала для британцев бесконечные проблемы, так как гамбургско-кильская область северной Германии относилась к юрисдикции Великобритании. Такие же сложности имелись и у Канады. Канадская армия изо всех сил стремилась заполучить генерала СС Монке, обвинявшегося в казнях военнопленных. Но он находился в руках у русских, а русские уже не были расположены к сотрудничеству и настаивали на том, чтобы западная разведка усилила свои старания в деле поиска пропавших нацистов.

В этом споре участвовал специалист канадской разведки по Латинской Америке, который, как считалось, обладал особыми сведениями о перемещениях подводных лодок в этом регионе. Его звали Питер Дуайер. Он был человеком Стивенсона в Латинской Америке, затем переехал в Вашингтон и представлял там британскую разведку.

Информация о новых подводных лодках типа «Вальтер», добытая У.Стивенсоном, поступила и к Сталину. В Ялте Черчилль сказал советскому вождю: «Нам будет трудно сражаться с этими новыми субмаринами, они развивают огромную скорость под водой и оборудованы новейшими устройствами».

Сталину сообщили, что тридцать процентов указанных подлодок построены в Данциге, и он приказал маршалу К. Рокоссовскому захватить эту базу. В следующем месяце — в начале марта 1945 года — сухопутные дороги к порту были перерезаны, так что побеги из Данцига стали возможны только морским путем. Очевидно, Сталин понимал, какую роль могли сыграть быстрые подводные лодки широкого радиуса действия даже за пару месяцев до окончания войны. Дуайер был уверен, что в своих заявлениях о «большой подводной лодке» Сталин опирался на информацию, переданную его людям сотрудниками союзных разведок, которые не стали тогда разглашать эти сведения. Это заставило Сталина выразить опасения по поводу тайных соглашений, между западными союзниками и отдельными нацистами.

Однако молчание союзников вполне понятно, если принять во внимание сложившуюся ситуацию. Серьезные военные преступники разгуливали на свободе. Некоторые из них, по всей вероятности, бежали на подводной лодке. Если бы союзники объявили, что фашистам удалось вырваться, это выдало бы организаторам побегов маршруты отступления. Публикация таких сведений могла способствовать тем, кто не сумел еще выбраться.

«Холодная война» уже начинала замораживать процесс обмена информацией. Сталин, получивший от Рузвельта и Черчилля советы по подлодкам, теперь столкнулся со зловещим молчанием. Он заявил Гарри Хопкинсу в Москве, что думает, что Борману удалось бежать. Затем он пошел в своих откровениях еще дальше, сказав, что именно Борман находился в той самой исчезнувшей подводной лодке. Довольно скоро любой обмен информацией между сторонами стал считаться выдачей государственных секретов и предательством. Но нельзя возложить вину за потерю доверия только на одну из сторон.

Дуайер вспоминал, что как-то раз, когда он работал в Канадском государственном исследовательском совете, один советский академик между прочим сказал ему: «Нам известны эти трое — мужчин и женщина, бежавшие на подлодке. Но Бормана и Эриха Коха (которых армейская контрразведка надеялась схватить в Данциге) там не было». Он утверждал, будто Кох (как это подтвердилось в дальнейшем) обзавелся документами на имя майора Бергера и еще находится в Британской зоне около Гамбурга. Докладывали и о том, что Борман скрывается там же, у Люнеберга. На самом деле его там уже не было. У Дуайера создалось впечатление, что русские знали, куда направлялся Борман. В их погоне за Борманом русским весьма помогла поимка генерала-майора СС Вильгельма Монке, начальника личной охраны Гитлера.

Монке бежал вместе с группой других людей, спрятался в подвале дома на Шенхойзер-аллее и был там обнаружен советскими солдатами. В нем признали начальника отряда, известного под презрительным названием «эрзац-труппен», — батальона СС, защищавшего Берлин. Впоследствии допрос показал, что Монке большую часть времени проводил с Гитлером в бункере, а не снаружи со своими бойцами, защищавшими «Цитадель» — бомбоубежища под старой и новой рейхсканцеляриями.

…Монке помог русским солдатам обнаружить развалины бункера. Он охотно делился сведениями о последних днях, называл основные действующие лица из числа семисот служащих, секретарей, водителей, слуг и эсэсовцев, окружавших Гитлера. Болтал и болтал без умолку. Возможно, то, что он рассказал, привлекло внимание Сталина. Монке знал — русские намеренно сообщили ему об этом, что канадцы настаивали на его выдаче, чтобы устроить суд. Он делился всей информацией, которой только мог, и придумывал факты.

После побега Гесса в Великобританию у Сталина возникли еще большие основания думать о возможном союзе между англо-американскими силами и Германией против СССР. Монке подпитывал его подозрения, отчитываясь о секретных переговорах, проводившихся в течение последних нескольких месяцев между нацистскими лидерами и Западом. Он рассказал советским следователям о побегах нацистов, которые должны были бы предстать перед судом по обвинению в военных преступлениях. Он описывал тайные убежища в Баварских Альпах, перевод золотых и денежных резервов в нейтральные страны, сокрытие сокровищ, в том числе награбленных в России художественных ценностей. Он упомянул и обещания помощи со стороны ректора Римского папского тевтонского колледжа, епископа Алоиса Гудала, чье имя часто произносилось в последующие годы. Он говорил и о Братстве.

Западу стало известно о признаниях Монке через утечку информации из советской разведки. Но русские отказывались признать, что Монке находится у них. Начиналась игра между разведками, впоследствии приведшая великие державы на грань еще одной войны. Проблемы обострились 9 мая 1945 года, когда советская комиссия в Фленсбурге потребовала предоставить ей досье немецкой разведки, касавшиеся СССР. Ей сообщили, что единственным человеком, который, возможно, обладает обширной информацией о данных немецкой разведки по России, является генерал Гелен.

Гелен находился в особом лагере. Его допрашивал бригадный генерал Эдвин Сиберт, офицер американской разведки, которому ранее сделали выговор за то, что он недооценил немецкий боевой дух. Сиберт тотчас же доложил Аллену Даллесу суть хвастливых рассказов Гелена о его шпионской сети и о невероятных территориальных притязаниях СССР. В августе 1945 года Гелена и его специалистов переместили в Вашингтон.

…31 августа контролировавшаяся советскими властями берлинская радиостанция объявила, что «Борман находится в руках союзников». Никто не знал лучше русских, как нацистские захватчики умеют оправдываться, ссылаясь на правила и распоряжения. Хотя Борман был исполнителем завещания Гитлера и главой национал-социалистической партии, он, должно быть, казался Сталину, да и Западу, возможным фюрером четвертого рейха.

Русские знали из собственных источников — от военной разведки и от захваченных главарей вроде Монке — о том, что нацистские планы выживания предусматривали убедить западных союзников в том, что Гитлер ошибался только в способах ведения войны, но не в определении истинного врага всего человечества — Советского Союза. Довольно большое число немецких генералов считали, что необходимо сражаться с Россией, используя англичан и американцев. И в нацистских документах было достаточно сведений, оправдывавших подозрения Сталина о том, что Запад может попасться на такую уловку. Сталину казалось, что Гесс мог обсуждать создание военного союза против СССР, и его помощника капитана Пинча, оказавшегося в советском плену, допрашивали и пытали, морили голодом, сломали поочередно все пальцы. (Он был отпущен на свободу и вернулся в Германию в 1955 году.)

Монке держали в советском лагере в Штраусберге, но союзной разведке стало известно о том, что ему развязали язык. Его заявления цитировали, однако советская сторона отрицала факт задержания Монке всякий раз, когда канадцы обращались с запросами. Его сообщник по уничтожению канадских солдат — Курт Майер — был осужден и признан виновным. Но его отпустили на свободу, когда улеглась волна общественного возмущения. Русские заметили назначение Майера в европейское представительство НАТО. В ответ на один из запросов русские заявили: «Хорошо известно, что эти силы направлены против демократических республик… Империалистские милитаристы позволили нацистам вернуться на свои прежние военные и гражданские посты…» Между тем коллеги Майера, недовольные тем, что хорошо оплачиваемая работа доставалась таким молодым командирам как Майер, заявляли о том, что они более достойны занимать высокие посты. Спустя несколько лет после суда за военные преступления, вместо того чтобы быть благодарными за освобождение, генералы СС Готтлоб Бергер и Пауль Хауссер призывали НАТО рассмотреть притязания СС, которая «создала первую армию для борьбы с большевизмом».

В 1965 году СССР выдвинул потрясающую версию того, что произошло с Мартином Борманом.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.