IX. Империализм

IX. Империализм

Глобальная реконструкция 1860-х годов изменила экономическую и политическую карту мира, но не подорвала господствующего положения Британской империи. Ее могущество оставалось неоспоримым, опираясь не только на военную мощь, но и на ряд экономических преимуществ, которые сохранялись даже в новой ситуации. В эпоху протекционизма размеры «защищенного» рынка становились крайне важным условием для дальнейшего развития, а в этом плане держава королевы Виктории с ее огромными ресурсами, территориальными просторами и многомиллионным населением не имела себе равных. Она была не просто самым большим государственным образованием на планете, но и самым большим интегрированным рынком, доступ к которому был крайне важен и привлекателен для промышленников всех остальных стран. К тому же империя продолжала расти, расширяя свои владения, ставя под свои знамена новые контингенты и открывая новые рынки.

И все же происходившие в мире перемены имели для Британии свою негативную сторону. Ее промышленность острее всего ощутила на себе рост протекционизма. Слава бывшей «мастерской мира» уходит в прошлое. К тому же роль глобального гегемона, сопряженная не только с многочисленными выгодами, но и со значительным бременем забот и ответственности, обходится державе королевы Виктории все более дорого. В то время как объединенная Германия, США и Россия постепенно переходили к протекционизму, в Британии на протяжении второй половины XIX и даже в начале XX века сохранялась политика свободной торговли. Эта политика была далеко не оптимальным решением с точки зрения британского предпринимательского класса, а в доминионах и колониях она вызывала открытое недовольство. Однако такова была цена, которую империя должна была платить за роль лидера всего капиталистического мира.

Массовое железнодорожное строительство создает спрос для производителей металла, угольных шахт и машиностроительных заводов, но одновременно ведет к относительному упадку морской торговли и понижает значение военно-морской мощи. Перемещение товаров внутри Европы теперь происходит преимущественно сухопутным путем. Развиваются города, расположенные рядом с залежами угля и металлов, в то время как рост портовых центров замедляется.

К концу XIX века начинает выходить на передний план «социальный вопрос». Индустриальная революция, обогатив британских предпринимателей, разорила рабочий класс острова. Замена людей машинами сопровождалась массовым ростом безработицы и снижением заработной платы. К середине XIX века положение дел начинает немного улучшаться, но недостаточно, чтобы сгладить вопиющие социальные противоречия, которые становятся тем более очевидными в стране, где свободная печать допускает публичное обсуждение проблемы.

Нищета масс не только создает угрозу социального взрыва, с которой вынуждены считаться сменяющие друг друга либеральные и консервативные кабинеты, но и усугубляет экономические проблемы. До тех пор пока Британия оставалась «мастерской мира», реализация ее продукции была гарантирована внешними рынками. Низкая покупательная способность рабочих в собственной стране не только не являлась проблемой для промышленности, но, напротив, стимулировала динамичное развитие бизнеса, снижавшего издержки за счет заработной платы. Однако по мере того как индустриальная монополия Англией утрачивалась, ситуация менялась. Мало того, что обострившаяся конкуренция из-за низкой покупательной способности трудящихся создавала проблему сбыта в Британии, но и новые индустриальные державы не могли повторить английский опыт, ибо не имели монопольного положения в мировой торговле.

Развитие глобальной конкуренции превратило «рабочий вопрос» в настоящую головную боль капиталистов — не только потому, что организованный пролетариат претендовал, если еще не на власть, то по крайней мере на политические свободы и экономические права, но и потому, что сама буржуазия не могла уже развиваться, не делая уступок рабочему движению. Проблема, однако, состояла в том, чтобы повысить доходы наемных работников, не жертвуя прибылями капиталиста. Идеологи рабочего движения, обращаясь к становящимся все более популярными работам Карла Маркса, предсказывали революцию. Буржуазия отрицала эти пророчества, ссылаясь на логику эволюционного прогресса, но страшилась их и в глубине души в них верила. Даже те, кто категорически осуждал входящие в моду социалистические идеи, сознавались, что с «социальным вопросом» надо что-то делать. Однако рост заработной платы означал снижение прибылей капиталистов и понижение конкурентоспособности промышленности на внешних рынках. В рамках западной экономики XIX века разрешить это противоречие было невозможно.