Сенат. Нерешительность сената. Деяния Цезаря. Позиция популяров. Ужесточение мнений. Одобрение действий Цезаря

Сенат. Нерешительность сената. Деяния Цезаря. Позиция популяров. Ужесточение мнений. Одобрение действий Цезаря

17 марта состоялось заседание сената. Августейшее собрание не обошлось без сюрпризов. Луций Корнелий Цинна появился в официальном одеянии, которое он столь пренебрежительно сбросил и обругал накануне. Причина такой перемены была в том, что по пути на заседание сената он встретил цезарианцаев, которые накануне слышали его речь. Забросанный камнями, он укрылся в каком-то доме. Разгневанные сторонники Цезаря уже принесли факелы, чтобы поджечь дом, укрывший предателя, но тут появились войска Лепида и восстановили порядок, после чего сторонники Цезаря ретировались. Цинна счел за лучшее защитить себя официальной одеждой. Подкупленные и сами уже чувствовали, что дела принимают дурной оборот.

Однако в сенате заговорщики, как они и рассчитывали, имели решающее большинство симпатизировавших им сенаторов, и Цинне нечего было опасаться в этой дружественной атмосфере. Первым побуждением было пригласить сенаторов-заговорщиков занять их места, особо оговорив, что им ничто не грозит. На это предложение Марк Антоний охотно согласился. Конспираторы тем не менее по какой-то причине избегали показываться на людях. Затем, прощупав настроение в курии, некоторые сенаторы стали открыто произносить ругательства в адрес Цезаря, указывая на то, что он был тиран, а его убийцы – тираноборцы и в этом случае, как всем известно, убийство не считается преступлением. Раздавались предложения наградить убийц. Другие члены сената говорили, что, мол, заговорщики убили Цезаря не ради грязных денег и наград, но исходя из чистых и возвышенных мотивов. Некоторые предлагали публично поблагодарить убийц. Наконец, нашлись и такие, кто предлагал предать случившееся забвению.

Сенат был в полной растерянности. Там находились и люди, для которых сама мысль об убийстве была отвратительна, но они полагали, что не должны быть слишком суровы к преступившим черту, поскольку те действовали из идеальных и высоких побуждений. Далее было сказано, что сначала нужно решить, был ли Цезарь тираном, – если да, тогда оправдать убийц; если он был законно избранным гражданином, тогда его убийцы по закону преступники. Сенаторы решили голосовать по этому вопросу, но большинство согласилось, что они не замешаны в дела Цезаря, поскольку выполняли его требования под давлением. Именно в этом месте Антоний, который спокойно дожидался этого момента, поднялся с места и сделал заявление, которое стало сенсационным.

Консул сказал, что если они осудят Цезаря как тирана, то они тем самым аннулируют законность всех его деяний и назначений. Тогда встает вопрос и о законности избранного при Цезаре сената. Большинство его распоряжений еще в силе, так что они мало приобретут, отменив их, но при этом они отменят все назначения на должности, сделанные по распоряжению Цезаря. Большинство присутствующих, говорил Антоний, были назначены на ту или иную должность непосредственно Юлием или ждали своей очереди. И тем не менее, если они действительно хотят отказаться от всех прежних назначений, он как консул готов признать Цезаря тираном и узурпатором, но пусть они учтут все последствия, которые их решение за собой повлечет.

Эта речь произвела эффект разорвавшейся бомбы. С перевесом в один голос собрание высказалось против отмены назначений. У многих были на то причины. Например, Цезарь никогда не заботился о законах, ограничивавших возраст кандидата на какую-либо должность, и он сделал множество назначений, основываясь на квалификации людей без различия возраста. Сам Долабелла был одним из них, и он вдруг понял, в каком оказался положении. Теперь он уже не хотел быть одним из заговорщиков, которым накануне себя провозгласил, и выступил против того, чтобы объявлять Цезаря тираном, и обращался к убийцам Цезаря теперь уже как к преступникам. Рьяные противники Цезаря, разумеется, настаивали на том, что такая отмена назначений ни на что не повлияет и они вновь будут должным образом избраны народным собранием, однако более опытные сенаторы сомневались, что собрание вновь одобрит некоторые назначения. Пока в сенате спорили, Антоний и Лепид покинули заседание.

Между тем на улице собралась толпа, которая стала требовать присутствия консула. При его появлении кто-то крикнул: «А что будет с тобой?» Очень медленно Антоний стал расстегивать свою тунику и обнажил под ней кольчугу. Это вызвало взрывы смеха. Раздались крики, призывавшие наказать убийц Цезаря, были и крики, взывавшие к примирению сторон, которых было довольно много.

«Мы все стремимся к миру, – произнес Антоний, обращаясь к последним. – Его легче достичь, если убийство Цезаря не станет служить подтверждением того, насколько ненадежны могут быть раздаваемые обещания. – И, повернувшись к жаждущим отмщения, он сказал: – Очевидно, вы верны клятвам и обещаниям, вами данным. Я был бы на вашей стороне, если бы не был консулом, который прежде всего должен заботиться об общественном благе, а не защищать то, что правильно в теории. Так же думают и собравшиеся там, – продолжал он, указывая на сенат. – Без сомнения, Цезарь думал так же, когда он ради общего блага простил и отнесся дружелюбно к людям, которые при первой же возможности его убили».

Речь была весьма хитрой и обтекаемой. Лепид, обращаясь к стоявшим с ним рядом, гнул ту же линию. Когда после некоторого перерыва они вернулись в сенат, толпа явно полевела под влиянием таких споров. Долабелла все еще взывал к отцам-сенаторам, когда консул занял свое место. Антоний не без удовольствия наблюдал за происходящим и в должное время поднялся для произнесения речи. Теперь он стал излагать собравшимся истинные причины, по которым нельзя аннулировать распоряжения Цезаря. Они были направлены на пользу государства, отозвать их было бы несправедливо по отношению к римскому содружеству, многие из постановлений и контрактов нельзя расторгнуть в одностороннем порядке; один хороший пример тому, напомнил он слушателям, множество воинов-ветеранов по всей Италии, которые сейчас ждут исполнения обещаний по поводу раздачи земли. Рискнут ли они отказать этим людям, опытным воинам, только потому, что Цезарь в конституционном смысле чисто технически был узурпатором? Прошлой ночью они были свидетелями случившегося – на такие действия могут пойти и отставные солдаты. Перед лицом всего этого осмелятся ли они пройти через обычный ритуал проклятия тирана? Он торжественно предостерег сенаторов против последствий их предубежденности в отношении Цезаря и закончил формальной процедурой голосования за сохранение указов и намерений Цезаря, после которой в знак доброй воли объявил, что дело об убийцах Цезаря останется без разбирательства ради их семей и друзей.

Это его предложение было принято и проведено сенатом – хотя и несколько растерянным – как наиболее предпочтительное для государства. Сторонники заговорщиков считали, что это решение было принято исходя из принципов целесообразности, а не с точки зрения абстрактного права. Антоний не собирался с ними спорить. Он согласился гарантировать им эту поправку, поскольку выиграл в главном – в ратификации указов Цезаря.

Затем представители от воинов-ветеранов потребовали декрета, ясно подтверждавшего их права на получение земли. Антоний согласился, провел соответствующее постановление и проследил, чтобы сенат проголосовал. Затем все поднялись с мест, и все выглядело так, словно заседание этого критического дня закончилось.