Эпилог Серебро старого зеркала

Эпилог

Серебро старого зеркала

В этом городе почти каждая улица хранит память о времени владычества Круппов. В эпоху Общего рынка многое здесь, конечно, изменилось. Однако внимание стороннего наблюдателя невольно привлекают появляющиеся здесь в обеденное время иностранные рабочие – поляки, итальянцы, французы, греки и др. Исследователь профессор Паундс утверждает, что они живут и работают «в условиях немногим лучших, чем у иностранных рабочих во время войны». Но это преувеличение. Эти люди пользуются свободой передвижения и даже получают зарплату. Рабство в Германии ушло вместе с фюрером. Зато Паундс верно отметил, что районы, разрушенные войной, перестроены заново и их не всегда можно узнать. Например, сестры Рот нашли бы место, где находился прежде их лагерь, но уже не нашли бы завода «Вальцверк-2» и не отыскали бы бакалейщика, в чьем доме они в свое время нашли приют. Они могли бы посетить еврейское кладбище, на котором уже бывали, но с удивлением увидели бы на воротах стальные засовы крупповского производства. Они понадобились для того, чтобы оградить территорию от хулиганов, но это мало помогает, поскольку она превратилась в место развлечений местной подвыпившей молодежи.

Впрочем, Елизавета и Эрнестина никогда сюда и не возвращались, в отличие от отца Кома и Поля Леду. Побывав на том месте, где раньше находилась закрытая территория Дехеншуле, они порадовались тому обстоятельству, что место, где прежде содержали рабов, превратилось теперь в детскую площадку.

Что касается местных немцев, то они никогда не вспоминают о преступлениях времен войны, и редко сюда приезжают гости, которые могут об этом напомнить. Бывшие рабы живут не очень-то долго. В пятьдесят лет они уже страдают всеми болезнями, которые к другим людям приходят на двадцать лет позже. Кроме того, как отмечают психологи, все они страдают эмоциональными нарушениями и хронической бессонницей.

Генерал Тэйлор однажды с горечью заметил: «Большая часть американских бизнесменов считают, что Дюпон или другой американский промышленник на месте Круппа поступили бы так же». Сам он стал человеком неуловимым и кроме консультаций в фирме выступает также с лекциями для студентов. Мистер Вилкинс, участник суда над Круппом, хорошо известен своей юридической практикой в штате Вашингтон. Помощник Тэйлора Рэгланд также юрист и работает в столице. Мистер Макклой получил известность как член комиссии Уоррена после убийства Кеннеди. Он по-прежнему считает, что материалы процесса не надо издавать на немецком языке, чтобы не ворошить прошлое. А вот адвокат Кранцбюлер, наоборот, выступает с лекциями о Нюрнбергском процессе. Он говорит, что это был американский фарс, и в доказательство приводит документ Макклоя о помиловании Круппа. Свидетелей того, что происходило во время войны, становится все меньше. После исчезновения инженера Заура никто не может подтвердить, что Крупп оказывал давление даже на Шпеера, чтобы получить от правительства иностранную рабочую силу.

Многие участники нашей истории с тех пор ушли в небытие; а такие люди, как Анна Деринг, служившие в зловещем лагере Бушмансхоф, никогда не знали особенно много. Многие до сих пор благополучно живут в Южной Америке, а Крюгер, артиллерийский офицер, воевавший против Англии, стал бригадным генералом в Западной Германии и техническим консультантом Технологического института в штате Массачусетс.

Многие служащие Круппа военного времени, как, например, Герман Гобрекер, продолжают работать в обновленном концерне. Лезер оказался в числе пенсионеров, но для пожилых людей из окружения Круппа он все также остается сомнительной личностью. Сам он на это не обращает внимания. Благодаря своим способностям менеджера он стал промышленным консультантом и часто работает за пределами Рура. Его брак был бездетным, но с женой у него до сих пор прекрасные отношения. Фриц фон Бюлов – второй после Круппа обвиняемый на процессе – также не пользуется в городе хорошей репутацией. Американские обвинители могли считать виновным в злоупотреблениях по отношению к иностранным рабам самого Круппа. Однако для местных жителей, преданных династии, это невозможно, а потому они предпочли осуждать старого патриция, который был «правой рукой» Круппа. Фон Бюлов сейчас также пенсионер и любит посещать Бертольда и барона фон Вильмовски. Он по-прежнему остается членом Эссенского клуба на Кайзерхоф.

* * *

Гость Эссена, интересующийся прошлым Круппа, мог бы найти в центре города здание городского архива и получить у архивисток фрау Мюллер и фрейлейн Шпренгер сведения о династии купцов, промышленников и бюрократов, которые правили в Эссене в XVII–XX веках. За все это время они строили свою империю и вели счет каждой марке и пфеннигу. Неподалеку от этого здания на углу Лимбеккерштрассе и Финхоферштрассе стоит торговый центр с небольшой доской из нержавеющей стали, на которой написано: «Здесь стоял дом, где родился Альфред Крупп-старший (26 апреля 1812 – 14 июля 1887)». Недалеко от этого места, рядом со старинной церковью XI века, стоит и памятник, сооруженный в честь этого человека. Альфрид-младший, который позаботился о реконструкции этой площади, перестроил также Штаммхаус, что дало возможность восстановить оригинальную обстановку, присущую германским зданиям в период между битвой при Ватерлоо и Франко-прусской войной. На улице Альтендорферштрассе, 30 можно найти одно из немногих предприятий Фирмы, уцелевших после английских бомбежек, где и сейчас продолжают плавить сталь по старым крупповским рецептам. Здесь же есть нечто вроде небольшого музея, где можно видеть фотографии предприятия в 1860-х и в 1960-х годах. В Эссене готовятся к столетнему юбилею Франко-прусской войны. В связи с этим, конечно, вновь будут чествовать железного канцлера Бисмарка, чей барельеф можно увидеть на площади, носящей его имя – Бисмаркплац. Он изображен рядом с прадедом Альфрида Круппа-младшего. Над их головами изображен также ангел с венком, сплетенным в честь победы. Памятник Фридриху Круппу (1854–1902), который стоит на территории больницы, построенной его дочерью, не украшают фигуры ангелов. Да и сам он не похож на триумфатора, и кажется, будто этот человек, которого мы видим перед собой на постаменте, уже предчувствует, какой конец его ждет. Принимая во внимание могущество, которым обладали в этих краях Фриц и Вильгельм, кажется странным, что их памятников практически не сохранилось и воссоздать их облик можно только на основе силы собственного воображения.

Что касается Берты, сделавшей своим призванием благотворительность, то о ней здесь напоминает очень многое: и больница, и дом-интернат, и кирпичное здание на улице Беренбергер, 12, где она провела свои последние дни. Память о ней сохранилась даже на силезском заводе, построенном в ее честь, которым теперь управляют польские коммунисты. Ездить туда вряд ли стоит, но имеет смысл посетить Мариенталь, также связанный с ее именем. Берлин, конечно, тоже был тесно связан с судьбой династии Круппов. Еще сохранилось старое здание, где одно время жил Альфред-старший и которое находится недалеко от театра Максима Горького. На улице Линден, в нескольких кварталах от Берлинской стены, сохранился отель «Бристоль», где останавливался Фриц Крупп, а на улице Принц-Альбрехт-штрассе сохранились развалины бывшей гестаповской тюрьмы, где когда-то томился в заключении Лезер. На Потсдаммерплац есть здание, где в свое время Густав Крупп вел тайные переговоры о будущем перевооружении Германии.

Вспоминая о кровавых событиях в Эссене, нельзя не удивиться тому, как легко люди забывают о прожитом. В те шестнадцать лет, которые прошли от вторжения французов в Рур до вторжения вермахта в Польшу, казалось невозможным, что жители Эссена забудут о жертвах драмы 1923 года. Однако на тринадцати каменных крестах есть только имена и даты (последняя дата у всех одна и та же). Из сотрудников кладбища сейчас никто точно не знает, кем были эти 13 человек. Это и понятно, ведь во время войны погибли миллионы людей. Даже на одной из схем кладбища ошибочно указано, что эти люди, погибшие в Великую субботу, были будто бы жертвами бомбежек. Когда автор указал но эту ошибку старшему смотрителю, человеку еще достаточно молодому, тот сначала удивился, а потом пожал плечами: какая разница?

Девизом послевоенного поколения стали слова: «Это было не при нас». Это означало падение накала, связанного с «холодной войной». Конечно, здесь нет такого равнодушия, которое было у Арндта, но старые вехи постепенно уже забываются. На Эссеннерхоф американские бизнесмены поднимают бокалы за фирму Круппов. Растут и ширятся коммерческие связи между ФРГ и Бельгией, Нидерландами и Люксембургом, и все чаще можно встретить рекламные плакаты: «Посетите славный Роттердам». Улицу Адольфа Гитлера снова переименовали в Кетвигштрассе. Бывшие концентрационные лагеря, принадлежавшие фирме, постепенно были срыты бульдозерами (также сделанными на заводах Круппа). На этом месте сейчас возникли новые жилые кварталы, и о евреях сейчас уже не говорят, тем более что их осталось так мало. Еще в последние годы жизни Альфрида его старинная фирма стала превращаться в безликую корпорацию. Сам же хозяин концерна в это время выглядел как анахронизм. Патриархальный стиль правления, свойственный Круппам, ушел в прошлое. Как отметил Фогельзанг, «сейчас, в эпоху менеджеров, и управление, и ответственность имеют коллективный характер». Для старых служащих компании все эти перемены были ударом и принесли горькое разочарование. Старинный дух концерна оживает только по воскресеньям, когда на виллу «Хюгель» приходят посетители, осматривающие ее как музей. Для Рура, как и для всей Федеративной Республики, началась новая жизнь.

* * *

И все же за всеми этими переменами и новизной скрывается таинственное прошлое Эссена. Подобно серебру старого зеркала, оно сверкает при ярком освещении. На Гильденплац можно еще услышать шарманку, и толпа зрителей, людей немолодых, собирается, чтобы послушать старые военные марши. Иногда кто-нибудь восклицает: «Эх, если бы Паулюс совершил прорыв под Сталинградом!» Другие понимающе кивают. Как заметил один коммерсант, «они все еще считают, что Эссен – столица мира». Проезжая мимо памятника Бисмарку, шофер такси говорит о нем: «Это один знаменитый генерал». На Бюргплац есть памятник местным уроженцам, погибшим в двух мировых войнах, который венчает фигуру героя, вооруженного луком и стрелами. Конечно, жители Эссена вовсе не думают, что вермахт располагал именно таким оружием, но такова дань традиции. Немцы всегда видят реальность сквозь некую романтическую призму. Витражи на вилле «Хюгель» хранят символы Круппов, правивших в Эссене в разное время: фигуру арийского рыцаря в золоченой броне и латинский девиз: «Берегись грифона». Грифон существо мистическое – полулев, полуорел. Если бы они существовали, то вполне могли бы обитать в старинных германских лесах, где тевтоны воевали с римлянами еще во времена Тацита. Конечно, грифон лишь жутковатый фантастический образ из легенд, но эти старинные леса еще существуют и занимают около трети страны. Даже в Руре неожиданно можно найти зеленые рощи, особенно по берегам рек. В одном из таких районов есть вершина Черная Елена, с которой открывается интересный вид. Трудно поверить, что массив крупповских заводов, загрязняющих воду и почву, находится недалеко от этих живописных мест. Но и здесь сохранилась память о семье Крупп. Здесь находился один из их домов, а также гимназия, в которую ходил Альфрид-младший. Неподалеку от горы находятся также дома, где жили многие потомки Альфреда Круппа-старшего, которые нередко обедали и обменивались новостями в ресторанчике на Цурплатт.

Члены этой знаменитой семьи живут воспоминаниями, и легко можно себе представить, как перед их мысленным взором возникают события прошлого, словно на кинопленке, прокручиваемой назад. Вот Альфрид на скамье подсудимых в Нюрнберге, вот фюрер, торжественно шествующий по коридорам старинного замка и приветствуемый собравшимися. Затем снова Альфрид-младший, только что вступивший в СС. За этим могли бы последовать сцены свадьбы Густава и Берты Крупп, страшной смерти Фрица или его же собственной юности, когда он был потрясен тем, что по состоянию здоровья не был принят в знаменитый полк принца Карла. Затем появляются сцены Франко-прусской войны, где такую большую роль сыграла артиллерия Круппов. Все дальше и дальше уходит лента памяти ко временам Антона, Георга, Вильгельма и Фридриха Круппов, а также валькирий этой семьи – Катарины, Хелен, Гертруды. Перед мысленным взором людей, вызывающих прошлое, проходят кровавые сцены Тридцатилетней войны и «черной смерти». Картины жизни Средних веков, когда еще не существовало династии и знаменитого леса, в котором некогда произошла битва германцев с римскими легионами, когда люди жили в своих лесах и верили во множество мистических сил и таинственных знамений, а центральной фигурой был древний арийский воин в грубой одежде из шкур, вооруженный копьем и всматривающийся в даль в ожидании врага.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.