7. Последняя война Махно
7. Последняя война Махно
Быстрая победа над Врангелем приблизила новые испытания для Махновского движения. Один из командиров Г. Василевский говорил 15 ноября П. Аршинову: «Конец соглашению! Ручаюсь, что через неделю большевики будут громить нас»[766].
13 ноября Гуляйпольский совет постановил «довести до сведения командования Южного фронта о том, что красное командование на фронте недружелюбно относится к командованию Революционной повстанческой армии (махновцев) на почве симпатии красноармейцев к командованию Революционных повстанцев (махновцев) и желания их перейти в ряды повстанчества. Красное командование не старается все назревшие вопросы разрешить мирным путём, а обострить их»[767].
Уже 17 ноября, на следующий день после ликвидации Южного фронта, Фрунзе отдал приказ: «Украинскую повстанческую армию передаю в оперативное подчинение командарма 4-й, которому иметь в виду предстоящую переброску армии совместно с 9-й стрелковой дивизией на Кавказ»[768]. Это прямо противоречило старобельскому соглашению, в соответствии с которым армия Махно передавалась лишь в оперативное подчинение Южному фронту и, следовательно, не должна была отрываться от родных мест. Переброска махновцев на Кавказ означала бы прекращение их существования как самостоятельной политической силы.
Гуляйпольский район также остался бы беззащитен перед лицом карательной машины большевиков. Тем не менее, махновский штаб всерьёз обсуждал возможность похода в поддержку Кемаля в Турцию[769]. Одновременно Фрунзе отдал распоряжение предотвратить возможный прорыв махновцев из Крыма. В то же время в подготовке удара против махновцев царила неразбериха: «Крым от материка изолирован двумя кавалерийскими дивизиями… — докладывал Дзержинскому Балицкий. — Вчера на совещании решили так: не выпуская Каретникова из Крыма, окружить надёжными частями — (киргизской бригадой, курсантами и другими) Гуляйпольский район, затем снестись с Фрунзе или Манцевым, который организует ликвидационную группу…»[770] Таким образом, планы действий РККА и украинских чекистов разрабатывались самостоятельно и согласовывались на ходу.
20 ноября Махно отклонил требование двигаться на Кавказ и предложил провести переговоры для улаживания противоречий, усилившихся после нескольких стычек между махновскими и красными подразделениями. Тогда же от секретного сотрудника ЧК махновское командование узнало, что в ближайшее время следует ждать нападения на Гуляйполе[771].
23 ноября махновцы задержали в Гуляйполе 9 агентов красной разведки. Белаш вспоминает: «По чекистской линии из Харькова группа Мартынова (40 человек) была командирована в Гуляйпольский район со специальным заданием — разложить изнутри махновщину, а в случае неудачи — террористическими актами снять отдельных её руководителей. Среди мартыновцев из Харькова была наша группа человек 10, руководимая анархистом и бывшим адъютантом Чередняка и Шубы, Мирским. Она посылала в штаб секретные сводки, и события предупреждались раньше, чем вполне созревали»[772]. Махновцы потребовали от Харьковского правительства разъяснений. Ответ властей был вполне доброжелателен: «Заговор, должно быть, является простым недоразумением, тем не менее советская власть для выяснения дела создаёт комиссию и предлагает штабу армии махновцев послать от себя в эту комиссию двух человек»[773]. Этот ответ был передан 25 ноября, когда красным стало ясно, что махновцы действительно раскрыли их группу[774].
24 ноября в руки махновцев попала отпечатанная в преддверии нового поворота большевистской политики листовка «Бей бандитов-махновцев»[775]. В тот же день Фрунзе издал приказ-ультиматум: «РВС Южного фронта считает задачу Повстанческой армии законченной и предлагает РВС Повстанческой армии немедленно приступить к работе по превращению партизанских повстанческих частей в нормальные воинские соединения Красной армии». Приказ сопровождался перечислением эксцессов во взаимоотношениях между красными и махновцами (в неблагоприятной для последних интерпретации) и оскорбительными выпадами в адрес Махно и частей, принимавших участие в штурме Крыма: «Махно и его штаб, послав для очистки совести против Врангеля ничтожную кучку своих приверженцев, предпочли засесть в каких-то особых видах с остальными бандами во фронтовом тылу»[776].
Махновцы изо всех сил стремились свести число инцидентов к минимуму. «Так, в с. Малотокмачка, — вспоминает Белаш, — один махновец обезоружил красного командира лишь потому, что понравился «Маузер» и верховая лошадь. Командир 2-го полка Клерфман за это расстрелял его на месте, возвратив лошадь и оружие потерпевшему коммунисту. В Большемихайловке пять махновцев убили начальника снабжения какой-то дивизии, а с ним трёх красноармейцев за то, что добровольно не сдали оружие и деньги. Из штаба выехал Щусь и на месте расстрелял виновных махновцев. В Михайлово-Лукашово махновец — комроты отряда Чалого, вернувшегося из Мелитополя для организации пополнения Крымской группы, переманил к себе с 2-мя пулемётами взвод красноармейцев, которые охотно перешли к нему, тем самым обезоружив красную часть. Был скандал, и махновец — комроты за это был расстрелян. Таких случаев было много: и описывать их не стоит труда. Виновники-махновцы расстреливались до последнего (25/XI) дня»[777]. На допросе в плену у красных Белаш утверждал: «Что касается массовых случаев нападения, раздевания и даже убийства красноармейцев, то в этом виноваты исключительно местные бандиты и крестьяне»[778]. Но Фрунзе, не проведя серьёзного расследования, обвинял во всех бедах, происходивших в этих местах, именно махновцев. Ему были нужны поводы для выполнения поставленной политическим руководством задачи. По словам Белаша ультиматума Фрунзе в Гуляйполе не получали[779], что вполне естественно — нападение на махновскую столицу было внезапным.
Связь Крымской группы с Гуляйполем «оборвалась» за несколько дней до нападения. 20 ноября митинг бойцов вежливо отклонил предложение красного командования двигаться на Кавказ без приказа Махно. 25 ноября Каретников был «вызван в штаб», по дороге арестован и позднее расстрелян. Но с частями Каретникова всё оказалось не так просто — они разбросали обступавшие их красные части и вышли к Перекопу. На белых кавалеристы не были похожи, и 29 ноября их пропустили. «Как было драться с братьями по оружию? — комментирует В. Голованов. — В этом смысле весь план «замкнуть» махновцев в Крыму имел колоссальный изначальный изъян: разгром повстанцев должен был осуществить те самые части, которые вместе с ними сражались против белых»[780]. Впрочем, в других ситуациях недавние товарищи по оружию не стеснялись действовать против махновцев. Под Перекопом случилось обычное головотяпство[781]. Группа вышла было на оперативный простор, но 1 декабря у Тимашевки наткнулась на крупные силы красных, после чего от неё осталось только 700 кавалеристов и 1500 штыков[782]. По оценкам специалистов штаба РККА в группу Каретникова (которую публично Фрунзе назвал «ничтожной кучкой») входили «лучшие и наиболее сколоченные части Махно», и нанесённые ей потери были «большим успехом для нас»[783].
В Гуляйполе накануне вероломного нападения красных было немало оснований для беспокойства. Днём 26 ноября стало известно об аресте махновского представительства в Харькове (его члены будут расстреляны в 1921 г.). В ночь с 25 на 26 ноября было также арестовано около 350 анархистов, в том числе Волин, Мрачный и зачинщики забастовок в Харькове[784]. Телефонные переговоры ситуацию не прояснили — власти утверждали, что это какое-то недоразумение. Но Махно сумел привести свои войска в боевую готовность, и начавшаяся поздно вечером атака красных не застала его врасплох. Но основные силы повстанцев ушли на врангелевский фронт, и у Махно под рукой было только 1000 сабель и 2000 штыков.
На Гуляйполе с трёх сторон наступали части 42-й дивизии и двух кавалерийских бригад (Богучарской и интернациональной). Одна кавбригада вышла в тыл к махновцам. Постреляв по красным частям, наступавшим с юга, махновцы оставили Гуляйполе и ушли на восток. С севера в городок вошла кавалерийская интербригада. Ничего не подозревавшие красные части, наседавшие с юга, атаковали занявших Гуляйполе кавалеристов. Начался жаркий бой красных друг с другом, что позволило махновцам выйти из окружения и уйти на восток. Правда, 5 декабря повстанцы снова наведались в Гуляйполе, чтобы продемонстрировать свою силу.
7 декабря Махно соединился с кавалерийским отрядом Марченко, прорвавшимся из Крыма. Аршинов вспоминает о состоянии Махно: «Вид разбитой, почти уничтоженной знаменитой конницы сильно потряс его»[785]. Всё нужно было начинать сначала.
Отряд махновцев по пути обрастал потерявшими было связь друг с другом партизанскими частями. Присоединялись и красноармейцы разбитых махновцами частей РККА. В начале декабря у Махно было 2,5 тысячи бойцов.
Но в это время Фрунзе разворачивал против Махно части трёх армий (в том числе двух конных). Почти все части Южного фронта обрушились на повстанцев, уничтожая по пути небольшие группы, не успевшие соединиться с Махно[786]. Огромная масса красных армий создала вокруг повстанцев практически сплошную линию фронта, двумя концами упирающуюся в берег Азовского моря. Уже понимая, что дело плохо, Махно «не унимался» и, словно дразня красное командование, у него под носом 11 декабря ворвался в Бердянск, где разгромил 3 кавполк и пленил штаб 2 запасной кавбригады во главе с комбригом.
14 декабря РККА силами четырёх дивизий (из них две кавалерийские) сомкнула кольцо окружения в районе Андреевки, в 40 верстах северо-западнее Бердянска[787]. 15 декабря красное командование докладывало в Совнарком: «продолжая наше наступление с юга, запада и севера на Андреевку, наши части после боя овладели окраинами этого пункта, махновцы, сжатые со всех сторон, сгруппировались в центре селения и продолжают упорно обороняться»[788]. Казалось, махновская эпопея подошла к концу.
Однако Фрунзе не учёл совершенно уникальных возможностей махновской армии. Н. Ефимов пишет: «Махновец… за время партизанской борьбы, а может быть также в силу своих социальных условий, развил в себе индивидуальные свойства. Махновец всюду чувствует себя самостоятельным. Даже в бою любимый его строй — лава, где предоставляется отдельному бойцу максимум самостоятельности.
Развитие в махновце свойств индивидуального бойца даёт возможность ему не терять голову в опасные минуты…»[789]
Махно мог, объяснив задачу, распустить свою армию на все четыре стороны в полной уверенности, что она соберётся в указанном пункте в тылу противника и ударит по нему. К тому же махновская армия была «моторизована» — она почти целиком могла передвигаться на конях и тачанках.
Всё это помогло махновцам 16 декабря выйти из приготовленной Фрунзе западни: «Небольшие группы махновцев уже в это время, во время боя обходили наши части и проскальзывали на северо-восток… Махновцы приблизились к деревне, открыли в темноте беспорядочную стрельбу, чем произвели удачную панику среди красноармейских частей и заставили последних разбежаться»[790]. При этом красноармейская пехота дралась нехотя.
Махновцы прорвались на Конские Раздоры, но 16 декабря были снова окружены у Федоровки. 18 декабря Фрунзе докладывал о разгроме Махно Ленину[791]. В это время, погрузившись на тачанки, ядро махновцев вышло на оперативный простор.
В ночь на 19 декабря только что «разгромленные» махновцы захватили штаб петроградской бригады курсантов, которые и подумать не могли, что Махно может уцелеть при такой плотности сил, обступавших его. Затем махновцы уходят на север мимо частей 42-й дивизии и 3-го конного корпуса.
При этом на сторону повстанцев переходили целые подразделения 2-й конной армии, которой командовал «беспартийный большевик» Ф. Миронов[792].
Отряд Махно двигался непредсказуемо, постоянно меняя направление и проделывая за сутки в среднем 45 вёрст. Хотя бывали и переходы в 110 вёрст[793]. Огромная воля и военное искусство командира выводили махновцев из «безвыходных» ситуаций.
Неспособность победить махновцев военным путём толкнула большевиков к наращиванию террора. 2 декабря в четырёх махновских уездах был установлен жесточайший режим чрезвычайного положения. Расстрел угрожал всем, кто укрывает махновцев или даже выходит из дома после 10 часов вечера. Ключевые пункты района были заняты сильными красными гарнизонами[794]. 5 декабря был отдан приказ проводить поголовные обыски, расстреливать не сдавших оружие крестьян, накладывать контрибуции на сёла, в черте которых производились нападения на красные части[795]. «Выкорчевывание» махновщины затрагивало и тех, кто перешёл на сторону компартии. Так, в конце декабря «революционная тройка» в Пологах арестовала весь ревком и часть его расстреляла на том основании, что члены ревкома служили у Махно в 1918 г. (то есть в период войны с немцами)[796].
Помимо «официальных» карательных действий, красные части предавались бандитизму (без кавычек), о чём сигнализировала даже милиция: «Настоящим доношу до Вашего сведения, что отдельными батальонами Богучарской бригады, присоединёнными к ВЧК, происходит целый бандитизм, грабёж, самовольная замена лошадей у крестьян»[797].
Чтобы не подвергать излишней опасности односельчан, Махно переходит 22 декабря Днепр у Варваровки недалеко от Александровска и углубляется в правобережную Украину. Переход на правобережье серьёзно ослабил махновцев — здесь их не знали, местность была незнакомой, симпатии крестьянства склонялись на сторону петлюровцев, с которыми у махновцев были прохладные отношения. В то же время против махновцев выдвигались части трёх кавдивизий. В районе реки Горный Тикич завязались кровавые бои. Махновцы передвигались так стремительно, что сумели застать врасплох командира одной из дивизий А. Пархоменко — 3 января 1921 г. под Бузовкой он был настигнут махновцами вместе с другими офицерами. Красные командиры были убиты на месте.
Но противостоять натиску превосходящих сил противника на чужой территории махновцы не могли. Понеся большие потери под Уманью, махновцы описали дугу Иваньки — Бузовка — Юстин и 4 января ушли на север. 7 января Махно перешёл Днепр у Канева. Затем последовал рейд через Полтавскую и Черниговскую губернии и дальше до Беловодска. У него под рукой было около полутора тысяч сабель при 20 пулемётах[798]. При том, что вооружённые сторонники Махно партизанили в нескольких губерниях.
В середине февраля Махно повернул в родные места. Им теперь овладела новая идея — распространять движение вширь, постепенно вовлекая в него всё новые и новые земли, создавая повсюду опорные базы. Только так можно было разорвать кольцо красных армий вокруг его армии на колёсах. В марте Махно посылает колонны в направлении Дона, Кубани, Воронежской, Саратовской, Харьковской и даже Тамбовской губерний. Даже в Приазовье армия была разделена на несколько групп, чтобы крестьянам было легче снабжать повстанцев. Сам Махно с небольшой мобильной группой в 200 бойцов объезжал многочисленные очаги восстания, уходя от преследовавших его красных отрядов.
Крестьянство более обширной зоны, чем коренной махновский район, привыкало к батьке и всё больше поддерживало его. В анонимных опросах, организованных большевистскими «социологами» для выяснения настроений населения, крестьяне писали, что «советская власть построена на угнетении рабочих и крестьян, на форменном обкрадывании крестьян и т.д.»[799].
Расширение ареала махновского движения в этот период опровергает вывод тех авторов, которые вслед за В. Каневым считают, что у Махно «уже не было никаких шансов на победу, но он не сдавался и с фантастическим упрямством продолжал борьбу. Это уже была война ради войны»[800]. Но это была война ради победы — именно в это время власть большевиков оказалась в глубоком кризисе.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.