1. Немецкое нашествие

1. Немецкое нашествие

В марте 1918 г. на Украину двинулась двухсоттысячная армия Германии и Австро-Венгрии. Несмотря на формальный мир, большевики и левые эсеры не собирались сдавать этот край без боя — у Советской Украины не было мира с Германией, и можно было опробовать идею левых эсеров и левых коммунистов о партизанской войне, изматывающей Германию. Идея оказалась не самой продуктивной — после нескольких боестолкновений красные и «черногвардейские» отряды откатились за Днепр. И здесь оборона продержалась недолго. Крестьяне не поддерживали сопротивление. Пока.

В городах черноморского побережья вспыхнули восстания против немцев. Херсон держался с 20 марта до 5 апреля, Николаев — 22–25 марта. Но без поддержки извне у восставших не было шансов.

Выяснить отношение Махно к Брестскому миру трудно. В своих воспоминаниях он приписывает себе такие слова: «И Центральная рада, и большевики своим заключением союза с монархами готовят смерть для революции и её носителей — революционных тружеников»[140]. Однако есть свидетельство, что во время своего союза с большевиками Махно выступал против обвинений их в сговоре с немцами[141]. Не бросил Махно упрёка в Брестском мире и руководителям большевиков во время беседы с ними в июне 1918 г., о которой речь пойдёт ниже.

Вторжение немцев резко активизировало сторонников Центральной рады в Гуляйполе. Они связывали с немцами большие надежды. Лидер националистов П. Семенюта открыто угрожал анархистам физической расправой после прихода немцев. В ответ Группа анархо-коммунистов без ведома Махно (как он утверждает) объявила националистам «революционный террор» и убила Семенюту. Гуляйполе оказалось на грани кровавой вендетты. Узнав о случившемся, Махно приложил все усилия, чтобы добиться отмены решения о «революционном терроре» и заключить соглашение с националистами об отказе от мести. Была создана совместная с националистами комиссия по недопущению убийств[142].

Особенно трудно было удержать от продолжения террора анархо-коммунистов. Дискуссии в Гуляйпольской группе анархо-коммунистов приняли жаркий характер. Махно вспоминает об этом: «Их дерзость меня злила, а самостоятельность радовала и сильнее давала мне чувствовать, что моя работа с самостоятельными членами группы даром не пропадает»[143].

В этом эпизоде Махно представляет себя мудрым учителем местной анархистской братии. Был ли он таковым на самом деле — трудно сказать. Ясно одно: Махно удавалось держать членов группы под своим контролем — было решено не применять террор, пока националисты сами не возьмутся за оружие. Это, конечно, не значило, что Махно был принципиальным противником терроризма. Он подходил к террористическим актам прагматически. Сейчас они были вредны для дела.

Между тем агитация украинских националистов в районе продолжалась. Одновременно националисты предприняли своеобразный ход по подготовке переворота в Гуляйполе. Они начали шантажировать еврейскую общину угрозой погрома после прихода немцев. Еврейская верхушка после колебаний решила помогать своим заклятым врагам, чтобы предотвратить неминуемую расправу[144]. «Среди евреев — хозяев лавок, гостиницы, хозяев мануфактурных предприятий — вновь возникают пораженческие настроения, — комментирует историк взаимоотношений евреев и анархизма М. Гончарок. — Состоятельное руководство общины требует от еврейского населения, чтобы оно расформировало еврейскую роту. Рядовые дружинники, как правило молодые ребята, выходцы из бедных семей, отказываются наотрез, считая это подлостью и предательством по отношению к анархистам и крестьянским ополчениям, доверившим им оружие. Мнения в роте, однако, раскалываются»[145]. Эта социально-психологическая реконструкция расходится в версией Махно, из рассказа которого мы и знаем об этих событиях. Заметного раскола не произошло — рота решила подчиниться руководству еврейской общины.

Тем временем немцы, тесня отряды эсеров, большевиков и анархистов, подходили к Днепру. Махновцы сформировали «вольный батальон», который под командованием матроса Полонского выступил на фронт. Махно был объявлен главнокомандующим революционных сил в районе. Он направился в штаб Красной гвардии для координации действий с другими отрядами. Охрану Гуляйполя несла еврейская национальная рота под командованием Тарановского. В ночь с 15 на 16 апреля она совершила в Гуляёполе переворот в пользу украинских националистов и арестовала часть советского руководства и анархо-коммунистов. Одновременно отряд националистов внезапно напал на «вольный батальон» и разоружил его[146][147].

Эти события застали Махно врасплох. В один момент он лишился вооружённой силы и опорной базы. Интересно, что меньше всего Махно был склонен винить в случившемся евреев. По его мнению, слух о «заговоре евреев» «в других местностях Украины безусловно вызвал бы погром и избиение невинных, всеми и вся гонимых в российской и украинской истории, не знавших до сих пор покоя бедных евреев»[148]. Понимая мотивы действий еврейской общины, Махно, вернувшись позднее в Гуляйпольский район, выступил против мести участникам переворота — евреям, «убеждал крестьян и рабочих, что еврейские труженики, даже те из них, которые состояли в этой роте бойцами и были прямыми участниками в её контрреволюционном деле — сами осудят свой позорный акт»[149]. И в самом деле, в махновской армии в 1919 г. будет сформирована еврейская национальная батарея. 16 апреля жители Гуляйполя освободили арестованных заговорщиками анархистов. Но организовать оборону было уже невозможно — немцы перешли Днепр и вскоре вошли в Гуляйполе. Вместе с националистами они развернули репрессии против тех анархистов, которые не успели уйти из района.