БИТВА ПРИ ФОРМИНЬИ 15 АПРЕЛЯ 1450 ГОДА

БИТВА ПРИ ФОРМИНЬИ 15 АПРЕЛЯ 1450 ГОДА

Когда в тот роковой день в середине апреля поднялось солнце, небольшая армия сэра Томаса Керьела остановилась в неглубокой долине, в которой притаилась крохотная деревушка Форминьи. Это было живописное место, окруженное орхидеями, фруктовыми деревьями и садами в апрельском цветении. Находящаяся рядом речка обеспечивала англичан водой, а хорошая прямая дорога, «великий путь», позволяла легко сообщаться с Байе.

Для праздного времяпрепровождения времени не оставалось, а Керьел был опытным воином. Почему тогда он не продолжил свой марш согласно приказу, чтобы укрыться в Байе? На этот счет история не оставила свидетельств, но представляется, что ответ на вопрос следует искать в действиях сэра Мэтью Гофа, командовавшего подкреплениями. Войска еще не утомились, они прошли в три дня всего 30 миль – средний темп движения для того времени. В то время как английская армия встала у Форминьи, Гоф спешил к Байе, отстоявшему на 10 миль со стороны тыла. Спрашивается, для чего? В пользу этого имеется довольно убедительный довод, состоящий в том, что Керьел следовал собственному плану, который не предусматривал достижения самого Байе, что он послал Гофа в город, чтобы добиться одобрения своего плана и, возможно, попросить подкрепления. Что это был за план? Опять же естественно предположить, что Керьел, к тому времени зная, конечно, о достижении колонной Клермона Карантана, поверил в возможность нанести по ней внезапный удар, пока Клермон не соединился с любой другой колонной французских войск. Маловероятно, чтобы он знал о начавшемся предыдущим днем марше войск Ришмона к Сен-Ло. Нет ни одного английского источника с описанием битвы, а французские хроникеры не могли знать, в чем состоит план англичан. Моя версия, стало быть, является просто предположением, но оно сделано, исходя из метода неизбежных военных версий.

Итак, утро 15 апреля застало английскую армию в статичном положении, в то время как войсковые колонны противника с каждым часом продвигались все ближе к англичанам и друг к другу.

Предыдущим вечером граф де Клермон сообщил коннетаблю де Ришмону в Сен-Ло о передвижениях англичан, сопроводив сообщение предложением совместно атаковать противника на следующий день. Об ответе Ришмона на послание соратника ничего не известно, но его действия говорят сами за себя. Ведь коннетабль пошел по дороге на Форминьи. Руководствовался он счастливым озарением или располагал точной информацией о дислокации противника, полученной ночью? Ничего определенного на этот счет, к сожалению, сказать нельзя. Однако если коннетабль действовал просто по интуиции, то это характеризует его как выдающегося военачальника и подтверждает мое мнение, что он был не только наиболее опытным, но также наиболее искусным французским полководцем.

Расстояние между войсками Клермона и английскими войсками было короче, он шел по лучшей дороге и поэтому первым пришел в соприкосновение с противником. Это случилось в полдень. Разумеется, Керьел выставил предыдущим вечером боевые посты на гряде невысоких холмов, протянувшейся в тылу его войск и обращенной к западу. Холмы имели покатые склоны и возвышались над долиной всего на 50 футов. Расстояние от верха холмистой гряды до небольшой речки, вившейся по долине, составляло 800 ярдов, и на вершинах холмов в стороне от дороги можно было установить надежные боевые посты. С утра предпринимались меры по комплектованию этих постов людьми, и, когда было обнаружено приближение противника, все было готово. В распоряжении Керьела находилось около четырех тысяч человек, Клермон же располагал тремя тысячами человек. (По численности войск см. Приложение.) Первоначально у Керьела было всего 425 латников, и если прибавить к ним 500 латников Гофа и учесть потери в сражении за Валонь, больных и т. д., то в общем получится примерно 800. Определение числа латников важно потому, что с его помощью устанавливается приблизительная протяженность боевой линии войск. Здесь необходимы некоторые пояснения.

Керьел построил свои войска в боевую линию, поразительно похожую на ту, что построил Генрих V перед битвой при Азенкуре. А именно: линия состояла из выстроенных в один ряд спешившихся латников, прерывавшийся отрядами лучников, которые выступали из ряда, подобно бастионам, имея перед собой вереницы копьеносцев. Так же как при Азенкуре, число латников было настолько незначительным, что нельзя было помышлять ни о формировании резерва, ни о расположении их более чем в один ряд. За этим рядом располагалась вторая линия лучников, а за ними – третья линия алебардистов. (Алебардисты стали использоваться в бою лишь недавно.)

Таким образом, протяженность линии латников в целом составляла около 700 ярдов, и если допустить, что каждый из отрядов лучников по фронту занимал 80 ярдов, что, по моему мнению, так и было, то общая протяженность первой боевой линии составляла чуть менее 1000 ярдов, скажем по 450 ярдов с каждой из сторон дороги[120].

Штаб Керьела располагался, несомненно, на каменном мосту или около него. В то время мост еще существовал в том месте, рядом с которым впоследствии соорудили памятную часовню. Как обычно, лучники воткнули перед собой заостренные шесты, и так же, как перед сражениями при Баннокберне и позднее в Бретани, перед боевой линией были вырыты ямы и короткие траншеи на случай кавалерийских атак противника. Мы часто задумываемся над тем, откуда войска брали инструменты для рытья окопов. В данном случае хроники сообщают, что они пользовались мечами и кинжалами. Впрочем, это неудивительно.

С южной стороны дороги тянется на восток несколько более высокая холмистая гряда. Верх гряды увенчан ветряной мельницей, с которой открывается к югу прекрасный вид на долину реки Ор и с которой можно было увидеть приближавшегося противника с любого направления. Для размещения на гряде был отряжен небольшой контингент – весьма разумный шаг.

Около трех часов пополудни подошла французская армия, следовавшая по дороге. С приближением к боевому строю англичан французы выстроились в три ряда справа и слева от дороги параллельно своему противнику на удалении «двойного расстояния полета стрелы», то есть около 600 ярдов.

Наступила пауза, в течение которой англичане занимались укреплением своей обороны. Она позволила Клермону посовещаться со своими офицерами. Он был молод и неопытен, и, хотя стремился атаковать, его офицеры, высоко оценивавшие боеспособность английской армии и помнившие поражения французов в битвах при Азенкуре и Вернее, пытались отговорить своего командующего. Англичане, доказывали они, очевидно превосходят французов в численности войск, и французам необходимо двойное превосходство в численности, чтобы нанести противнику поражение. Лучше подождать, когда подойдет коннетабль. Вопреки этим доводам своевольный Клермон, видимо при поддержке молодых офицеров, достигших зрелости после Азенкура и воспринимавших ссылки на Азенкур как оправдание бездействия, сжал зубы и приказал войскам атаковать.

Французские латники большей частью спешились и двинулись вперед «в нетерпении» в пешем порядке. Однако англичане, на которых атака не произвела впечатление, твердо стояли позади частокола заостренных шестов и траншей. Лучники нанесли большие потери наступавшим, стреляя в них в упор и с обоих флангов. Та же участь постигла кавалерийские атаки французов на флангах. Бой продолжался безрезультатно два часа. Затем французы вспомнили о своей артиллерии. Они вытащили перед своей боевой линией две «кулеврины», тяжелые полевые орудия, и стали обстреливать английские позиции. Этого не собирались терпеть английские лучники, которые покинули свои позиции и двинулись вперед прямо на французских артиллеристов. Последние обратились в бегство, и торжествующие лучники, не зная, как вывести орудия из строя, потащили их в расположение своих войск. Описание дальнейших событий крайне противоречиво, и невозможно сказать определенно, дотащили лучники орудия до позиций англичан или французы отбили их. Впрочем, это не важно. Поскольку эпизод был живописным, ему уделили внимание многие хронисты, но сам по себе он незначителен. Важно то, что французы к этому времени понесли такие большие потери, что стали уступать поле боя. Один из их командиров, Пьер де Брезе, отличился тем, что собрал вокруг себя многих из убегавших лучников. Французы явно напрягали последние усилия, и стоит предположить, что, если бы Керьел воспользовался благоприятной ситуацией и предпринял решительную атаку, противник был бы полностью разгромлен. Но случились две вещи, вернее, одна случилась, а другая – нет. Керьел не трогался с места, в то время как на юге у горизонта в самый подходящий момент появилось войско коннетабля.

Подробности марша Ришмона нам, к сожалению, неизвестны, но, возможно, грохот от выстрелов «кулеврин» донесся до коннетабля и сообщил ему то, что он хотел знать: англичане стоят у Форминьи. К этому времени коннетабль добрался до деревни Тревьер, расположенной в полутора милях к югу от Форминьи на берегах Ора.

Взобравшись по крутому склону к северу от реки, Ришмон вышел на ветряную мельницу. Летопись утверждает, что он взобрался на мельницу, чтобы увидеть поле битвы. Вполне вероятно, что все было именно так, если местность здесь была так же покрыта густым лесом, как сегодня. Иначе он все бы увидел и стоя на земле. Зрелище порадовало коннетабля. Ведь англичане увязли в сражениях на флангах и были обращены спиной к Ришмону. Какая великолепная возможность для атаки! Но коннетабль был осторожным воином. Он увидел также признаки разгрома французов. Требовалось время, чтобы его войска поднялись на верх гряды и развернулись для атаки. Что будет, если к этому времени войска Клермона будут совершенно рассеяны? Он останется лицом к лицу с победоносными и значительно превосходящими по численности англичанами.

Ришмон решил связаться с Клермоном до того, как его войска вступят в бой. Поэтому он поскакал вперед, перебрался через речку вброд (вероятно, в месте, указанном на моей карте-схеме) и встретился с Клермоном. После короткого совещания Клермон, видимо, подчинился приказам опытного военачальника. Во всяком случае, они пришли к соглашению: Клермон подготовит свои войска для новой атаки, обрушившись на северную половину боевой линии англичан, а Ришмон атакует южную половину этой линии.

Коннетабль вернулся к своим войскам, развернув их на верху гряды у ветряной мельницы. Затем он двинулся по холму вниз, атакуя левый фланг англичан и позаботившись о том, чтобы его собственный левый фланг перекрыл речку для сообщения с правым флангом Клермона.

К этому времени Керьел уже знал о прибытии армии коннетабля. Планировал он атаковать силы Клермона, терпевшие поражение (что вполне вероятно), или нет, но сейчас это было уже невозможно. Керьел должен был развернуться фронтом против нового противника, не теряя времени, поскольку расстояние от ветряной мельницы до ближайшего фланга англичан составляло менее мили, а противник мог спуститься с холма очень быстро[121]. Обозначились также признаки того, что Клермон собирает свои войска в кулак. Все это диктовало очевидную последовательность действий Керьела. Сдерживая прежнего противника, он должен был повернуться лицом к новому врагу. Это могло быть достигнуто частично отказом от левой части боевой линии и частично уводом своих войск с прежнего рубежа, растягивая расстояние между флангами. Такой сложный маневр трудно совершить без предварительного оповещения войск в пылу сражения, но другого выхода не оставалось, у английского военачальника резервов не было. Маневр каким-то образом совершили, но, видимо, в большом беспорядке и замешательстве. Однако французский хронист отдает должное мужеству, с которым англичане встретили новую опасность. Он пишет: «Держались они великолепно». Теперь боевая линия была загнута под прямым углом или грубым полукругом с мостом в центре.

Поскольку атака Ришмона развивалась на виду войск Клермона, они воспрянули духом и тоже ринулись в атаку. Ослабленная линия англичан дрогнула и повсюду стала отступать. Шаг за шагом они отступили на мост, вокруг которого развернулся ожесточенный бой. (До последнего времени поле у моста называлось «английским полем».) Напор двойной атаки постепенно усиливался, пока не раздался клич: «Спасайся, кто может!»

Мэтью Гофу, которого спешно отозвали из Байе для участия в сражении, удалось повернуть вовремя на дороге и вернуться в город. Керьелу не так повезло. Его окружили и взяли в плен. Англичане разбились на небольшие группы, каждая из которых оказывала ожесточенное сопротивление. Немногие просили пощады, и немногие ее предлагали. Одна группа из 500 английских лучников упорно сражалась, пока не полегла вся на берегу речки, дорого отдав свои жизни. Имена этих воинов неизвестны, но давайте вспомним солдат знаменитого полка Белых кителей из Ньюкасла, погибших на Марстон-Мур через 200 лет. В месте, где сражались эти безымянные герои и погибли все до единого, нет ни одного памятного знака.

Битва закончилась. Английской армии фактически не существовало. Нормандия была потеряна навсегда.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.