Разговоры с врагом

Разговоры с врагом

Ричард Львиное Сердце вел себя очень храбро в стычках с противником, но его военные подвиги были лишь одной гранью общей комбинированной стратегии. Всю осень и начало зимы 1191 года король старался использовать, наряду с военной угрозой, дипломатию, надеясь, что эти два оружия совместными усилиями смогут заставить Саладина подчиниться, а значит, не надо будет штурмовать Иерусалим.

На самом деле король снова открыл каналы связи с противником уже через несколько дней после сражения при Арсуфе. Около 12 сентября он отправил Онфруа Торонского, лишенного прав бывшего супруга Изабеллы, чтобы возобновить переговоры с аль-Адилем. Саладин согласился и дал брату разрешение вести переговоры и решать вопросы по собственной инициативе. Если верить одному из доверенных лиц султана, он считал, что такие встречи в интересах мусульман, потому что видел: в глубине души люди устали воевать, лишились иллюзий и не желают больше сражаться с трудностями и нести тяжкую ношу долгов. Вероятнее всего, Саладин также старался выиграть время и собрать как можно больше информации о противнике.[312]

В последующие месяцы стало очевидно, что надежные разведывательные сведения являются весьма ценным товаром и оба лагеря наводнили шпионы. В конце сентября 1191 года Саладин едва сумел предотвратить потенциально катастрофически опасную утечку информации, когда группа восточных христиан, путешествуя через Иудейские холмы, была схвачена и обыскана. Оказалось, что у них при себе весьма важные документы — письма от айюбидского правителя Иерусалима султану, в которых излагается озабоченность нехваткой зерна, вооружения и людей в Святом городе. Они намеревались передать эти письма королю Ричарду. Тем временем, чтобы обеспечить регулярную поставку «языков» из числа франков для допроса, Саладин нанял триста имеющих дурную славу бедуинов, чтобы те ночами похищали пленных. Однако и для латинян, и для мусульман знания о противнике зачастую были ошибочными. Саладин, к примеру, был уверен, что Филипп-Август умер в октябре 1191 года. Что еще важнее, Ричард Львиное Сердце систематически переоценивал военную мощь противника, и так было до самого конца Крестового похода.

Всю осень и начало зимы 1191 года Ричард поддерживал регулярный диалог с аль-Адилем, и, по крайней мере вначале, этот контакт был скрыт от франкских армий. Отчасти короля подтолкнули к переговорам слухи о том, что Конрад Монферратский создал свой собственный независимый канал дипломатической связи с Саладином. Как всегда, готовность английского короля обсуждать пути к миру с врагом не означала его пацифистских наклонностей и желания избежать военного конфликта. Переговоры для него были военным оружием, которое могло привести к миру в сочетании с армейским наступлением, которое определенно могло дать жизненно важные разведывательные сведения и, что особенно важно на этой стадии Крестового похода, могло внести разлад в ряды ислама.

Еще до ухода из Яффы, в период между 18 и 23 октября, Ричард вел активные беседы с аль-Адилем. Первоначально король постарался оценить отношение противника к Иерусалиму. Он желал выяснить возможность оставления Саладином города, который, по словам Ричарда, был «центром нашей веры, от которого мы никогда не откажемся, даже если из всех останется лишь один человек». Но аль-Адиль передал недвусмысленный ответ султана, подчеркивающий, что Иерусалим является святыней и для ислама и Ричард мог «не надеяться, что мусульмане от него откажутся».

Тогда Ричард резко сменил линию поведения, удивив своих противников и озадачив историков — в том числе и сегодняшних. Король счел важным установить дружелюбные отношения с аль-Адилем, неизменно называя его в беседе «мой брат и друг». Теперь он предпринял более решительный шаг, предложил необычный брачный союз между латинским христианством и исламом. Иными словами, он предложил аль-Адилю жениться на своей сестре Джоанне. Этот союз обеспечил бы мирное урегулирование, при котором султан отдаст аль-Адилю «все прибрежные земли, какие сможет, и сделает королем Палестины», а Иерусалим станет резиденцией королевской четы. Новое государство останется частью империи Саладина, но христиане получат доступ в Святой город. Аль-Адиль и Джоанна станут властвовать во всех крепостях региона, а христианские военные ордены возьмут под контроль прилегающие деревни. Пакт будет подтвержден обменом пленными и возвращением Истинного креста. С показным великодушием Львиное Сердце объявил, что принятие его предложения будет означать немедленное окончание Крестового похода и быстрое возвращение на Запад самого короля.

Поскольку это возмутительное предложение не было записано в уцелевших христианских источниках (оно упомянуто только в арабских текстах), трудно себе представить, как на него отреагировали его современники-франки. Похоже, Львиное Сердце хранил это дело в строгом секрете, первоначально даже от своей сестры, но относился он к этой идее со всей серьезностью или это была хитрая уловка, остается неясным. Очевидно лишь одно: аль-Адиль посчитал предложение серьезным. С точки зрения дипломатии предложение Ричарда было мастерской хитростью. Зная о потенциальных напряжениях между Саладином и аль-Адилем — положение последнего — доверенного лица и брата — колебалось из-за угрозы, которой он являлся для сына и наследника султана, — английский король сделал предложение, которое аль-Адиль не смог проигнорировать, но, когда все выплывет наружу, станет очевидно, что аль-Адиль вынашивает собственные честолюбивые планы. Понимая это, аль-Адиль отказался передать информацию о предложении Ричарда Саладину, отправив вместо себя Баха ад-Дина и предупредив, что говорить надо очень осторожно.

Саладин согласился на условия, хотя, возможно, верил, что Ричард никогда не осуществит этот план. Он оказался прав. Уже через несколько дней Ричард сообщил, что его сестра не сможет выйти замуж за мусульманина, и предложил аль-Адилю принять христианство, то есть оставил «открытой дверь для переговоров».[313]

Через несколько недель, когда Третий крестовый поход медленно двигался в Иудею, Ричард снова попросил о встрече. Он встретился с аль-Адилем в Рамле 8 ноября 1191 года. Атмосфера была почти праздничной. Пара обменялась «едой, роскошными вещами и подарками», оба отведали деликатесов соответствующих культур. Ричард изъявил желание послушать арабскую музыку, и немедленно была приведена женщина, которая развлекала высокого гостя пением и игрой на арфе. Проговорив весь день, они разошлись, по словам мусульманского очевидца, «в дружеских отношениях и хорошем настроении, как добрые друзья», хотя очередное требование Ричарда о переговорах непосредственно с Саладином было отвергнуто.

Теперь впервые о переговорах короля с противником стало известно крестоносцам в лагере. Они не получили одобрения общественности. Один христианин отметил, что «Ричард и аль-Адиль, похоже, испытывают друг к другу дружеские чувства», раз обмениваются подарками, в числе которых семь верблюдов и великолепный шатер. По общему мнению франков, такая дипломатия являлась неблагоразумной. Говорили, что Ричард был обманут внешним проявлением щедрости и доброй воли и потому задержал поход на Иерусалим. За эту ошибку его многие винили и критиковали. Брат Саладина перехитрил доверчивого короля. Представление о Ричарде как об одураченном простофиле, которым манипулирует непорядочный политический противник аль-Адиль, не согласуется с изображением английского короля как проницательного дипломата, присутствующим в разных мусульманских источниках. А хронист из Мосула Ибн аль-Асир открыто похвалил Ричарда, отметив, что «король встретился с аль-Адилем, как искусный стратег».

На самом деле английский король был, судя по всему, хитрым переговорщиком. Другой человек почувствовал бы себя обескураженным постоянными отказами султана начать прямой диалог, но Ричард стремился обратить этот фактор в свою пользу. 9 ноября он отправил султану весьма искусное послание, акцентируя уступки, сделанные немного раньше. «Ты сказал, что даруешь эти прибрежные земли своему брату. Я хочу, чтобы ты стал арбитром между ним и мной и разделил эти земли между нами». Христианам необходимо «некоторое влияние в Иерусалиме». Но он хотел, чтобы мусульмане не винили аль-Адиля, а франки — его. Иными словами, Ричард хотел изменить весь фундамент переговоров, побудить Саладина считать себя великодушным третейским судьей, а вовсе не заклятым врагом. По меньшей мере, некоторые советники султана оказались под большим впечатлением от нового подхода.[314]

Однако в области дипломатических интриг Саладин не уступал Ричарду. Всю осень султан поддерживал контакт с Конрадом Монферратским — этот факт он даже не пытался скрыть от Ричарда. Наоборот, посла Конрада нередко видели скачущим верхом рядом с аль-Адилем, наблюдая, как франки дерутся с мусульманами. Говорят, что именно это зрелище заставило английского короля удвоить усилия в переговорах. Желая использовать трещину в отношениях между Ричардом и маркизом, Саладин решил устроить «шоу открытой враждебности к заморским франкам». Он обещал, что если Конрад нападет на занятую крестоносцами Акру, то будет вознагражден независимым княжеством, включающим Бейрут и Сидон. Султан ловко жонглировал послами Ричарда и Конрада, помещал их, прибывших в один день, в разные части своего лагеря. По словам его советников, он всячески старался вызвать ссору между ними.

К 11 ноября, когда крестоносцы стали угрожать Рамле, Саладин решил взяться за дело серьезно. Он собрал своих советников, чтобы обсудить достоинства мирных договоров с Конрадом и Ричардом. Сила маркиза определенно росла — теперь его поддерживала большая часть знати бывшего латинского королевства, но в конечном счете его посчитали менее надежным, чем Львиное Сердце. Совет одобрил соглашение с английским королем, основанное на справедливом разделе Палестины, свадьбе аль-Адиля и Джоанны и допуске христианских священнослужителей в святыни и церкви Иерусалима. Вероятно, решив, что он загнал Саладина в угол, Ричард ответил на это важное предложение весьма уклончиво. Чтобы такой союз был допустим, свое благословение должен дать папа, а на это уйдет три месяца. Но пока шло послание, Львиное Сердце готовил свои войска к наступлению на Рамлу и далее.[315]