Начало конфликта?

Начало конфликта?

Когда, наконец, осенью 1183 года угроза стала реальностью и нападение Саладина на Иерусалим произошло, оно выявило слабость христиан. Накануне летом резко ухудшилось здоровье Бодуэна. Он практически потерял зрение, а конечности покрылись такими глубокими язвами, что несчастный не мог пользоваться ни руками, ни ногами. Он больше не мог ездить верхом и теперь перемещался только на носилках. Тем не менее и в это время Вильгельм Тирский утверждал, что даже физически слабый и немощный король имел острый ум и всячески старался скрывать болезнь и заниматься делами королевства. В 1183 году он подхватил какую-то вторичную инфекцию и после приступа лихорадки потерял надежду на жизнь. Страдая от собственного бессилия, опасаясь, что Саладин вот-вот начнет новую кампанию, и не имея сведений о том, где он нанесет удар, юный король не знал, что делать. Он приказал иерусалимским силам, а также войскам из Триполи и Антиохии собраться в Саффурии, а сам удалился в Назарет и временно передал власть Ги де Лузиньяну.

В сентябре 1183 года, когда Саладин вторгся в Галилею, Ги, будучи регентом, являлся главнокомандующим франкскими вооруженными силами. Он стоял во главе самой крупной франкской армии, когда-либо собиравшейся в Палестине, — в нее входило 1300 рыцарей и 15 тысяч пехотинцев, хотя она и казалась небольшой по сравнению с ордами мусульман. Не имея опыта командования такой огромной армией в боевых условиях, Ги подвергся суровому испытанию, но по военным меркам все же действовал успешно, хотя и не очень зрелищно. Когда Саладин разграбил Бейсан, Ги перешел в наступление, используя пехоту для прикрытия конных рыцарей, и, вступая в небольшие стычки с противником, всячески избегал крупных сражений. Надеясь заставить латинян нарушить боевой порядок, Саладин отошел на небольшое расстояние на север, но преследования, на которое он рассчитывал, не последовало. Обе стороны заняли оборонительные позиции в миле (1,5 км) друг от друга в районе деревни Айн-Джалут. В течение двух недель ситуация оставалась тупиковой, несмотря на отчаянные попытки султана спровоцировать неприятеля на атаку. И в середине октября мусульманская армия ушла за Иордан. Франки пережили крайне опасный момент.

На протяжении всей кампании Ги следовал установившимся принципам оборонительной стратегии крестоносцев. Он поддерживал дисциплину в войсках, старался ограничить мобильность противника, наступая для создания угрозы, но не вступал в рискованные боевые столкновения. Несмотря на осторожность и компетентность, он подвергся резкой критике своих противников при дворе за то, что позволил Саладину безнаказанно уйти после того, как он вторгся в королевство. Его осудили за осторожность и даже робость — качества, не свойственные рыцарской культуре. Реальность была такова, что осторожное бездействие, несмотря на свою обоснованность, было непопулярно у латинян. Даже суверены и закаленные в боях командиры были вынуждены силой навязывать приказы, которые могли быть сочтены унизительными и трусливыми. В 1115 году Роджер Салернский пригрозил ослепить своих людей, чтобы только удержать их на линии, а в последующие годы Ричард Львиное Сердце тоже испытывал трудности с не желающими прослыть трусами воинами. Ги был никому не известным командиром, недавно ставшим регентом, и его право командовать признавалось не всеми. Осенью 1183 года ему была крайне необходима демонстрация готовности бросить вызов врагу, а еще лучше — решительная военная победа, чтобы привлечь на свою сторону сомневающихся и молчаливых критиков. Ему нужно было хотя бы показать, что он обладает силой воли, чтобы подавить независимую иерусалимскую аристократию. Иными словами, получилось так, что, сделав именно то, что необходимо для защиты королевства, Ги сослужил себе плохую службу. Неудивительно, что политические противники воспользовались этим случаем, чтобы очернить его репутацию.[196]

После короткой паузы в конце октября 1183 года Саладин двинулся на юг в Трансиорданию, чтобы осадить Керак. Это была более решительная атака, поскольку теперь у султана имелись осадные машины, но также это была удобная возможность встретиться с братом аль-Адилем, который направлялся из Египта, чтобы начать управление новой территорией Айюбидов в Северной Сирии. Осада султаном Керака также совпала, возможно намеренно, со свадьбой высокородного франка Онфруа IV Торонского и единокровной сестры короля Изабеллы, на которой присутствовали Рено де Шатийон, его жена Стефани Милли и мать Изабеллы Мария Комнина. Вполне возможно, Саладин желал захватить такой пышный букет христианской знати, потому что выкуп за них составил бы кругленькую сумму.[197] Позднее ходили слухи, что во время осады дама Стефани отправила праздничную еду султану, а тот взамен обещал не обстреливать часть крепости, занятую новобрачными. Если в этой истории есть доля правды — мусульманские источники о ней не упоминают, — тогда галантность Саладина была мотивирована желанием сохранить жизнь ценных заложников.

Новость об осаде Керака достигла латинского двора в Иерусалиме в момент, когда между франками уже начался конфликт. Вопреки ожиданиям лихорадка прокаженного короля прекратилась, и к нему вернулись силы. После событий в Айн-Джалуте он и Ги де Лузиньян поссорились из-за прав на королевство, и, памятуя о Раймунде III и братьях Ибелин, юный монарх лишил его прав на регентство. Уже когда над Кераком нависла угроза, Бодуэн созвал совет, чтобы обсудить кандидатуру нового наследника, и в конце концов выбор пал на сына Сибиллы от первого брака — племянника и тезку короля Бодуэна V. 20 ноября 1183 года пятилетний мальчик стал объявленным наследником, коронованным и помазанным как соправитель в церкви Гроба Господня. Даже Вильгельм Тирский был вынужден признать, что «мнения мудрых людей относительно этой великой перемены были многочисленными и разными… но, поскольку обоим королям было трудно, одному из-за болезни, другому из-за юного возраста, она была совершенно бесполезна». Архиепископ тем не менее обнародовал собственные взгляды, лишь слегка их завуалировав. Он сделал вывод, что такое решение, по крайней мере, лишит надежды когда-нибудь взойти на трон «совершенно некомпетентного Ги».[198]

Приняв решение, Бодуэн отправился в Трансиорданию, надеясь освободить Керак. Учитывая его состояние здоровья, короля скорее всего несли на носилках, а Раймунд Триполийский был назначен главнокомандующим франкской армией. Несмотря на замедленную реакцию латинян, Саладин не сумел преодолеть громадный сухой ров Керака и 4 декабря 1183 года снял осаду, тем более что армия христиан уже была на подходе. В целом его нападение было не слишком уверенным, и он определенно не желал встречаться с франками в открытом сражении. И прокаженный король смог войти в крепость как спаситель.

Той зимой трещина в отношениях между Ги де Лузиньяном и Бодуэном IV углубилась, в результате всю первую половину 1184 года латинское королевство было ослаблено этими раздорами. Саладин, однако, сосредоточился на дипломатической борьбе за Мосул и не пытался угрожать франкам до самого конца лета. Примерно 22 августа он начал еще одну осаду Керака, но прокаженный король собрал остатки сил и сформировал армию, султан снял осаду, отступил и разбил хорошо укрепленный лагерь в нескольких милях к северу. Латиняне не попытались атаковать, и он двинулся дальше. Проведя короткую кампанию в долине Иордана и атаковав Наблус, Саладин вернулся в Дамаск.

В двух экспедициях 1183 и 1184 годов против Иерусалимского королевства Саладин использовал стратегию осторожного наступления, продолжая оказывать давление на франков и испытывать их силу, почти не рискуя и избегая сражения, если враг отказывался драться на его условиях и в избранном им месте. Эти кампании часто изображались как выверенные, постепенно увеличивающиеся шаги на пути к полномасштабному вторжению. Но их с тем же успехом можно рассматривать как осторожные удары в борьбе, которая имела пока лишь второстепенное значение для султана. Характерно то, что в начале 1180-х годов все наступления Саладина в рамках джихада были сосредоточены почти исключительно в двух регионах, имевших стратегическое, политическое и экономическое значение для империи Айюбидов: Трансиордании, по которой проходил сухопутный маршрут, соединяющий Египет и Дамаск, и которая также являлась главной артерией для торговых караванов и потока паломников в Аравию; и Галилее, латинской области, представлявшей угрозу для Дамаска.

Истина заключается в том, что в этот период Саладин не выказывал намерения предпринять решающее вторжение в Палестину и не делал попыток схватиться с франками в решающем сражении. Иными словами, латинскому господству в Иерусалиме ничто не угрожало. Султан вел войну против Утремера, но его усилия представлялись, по крайней мере частично, стараниями подтвердить свою объявленную во всеуслышание преданность джихаду — временами его нападения были попросту символическими жестами. Если оглянуться назад, становится очевидно, что из-за крайней уязвимости франков решительное наступление на Иерусалимское королевство принесло бы Саладину победу уже в 1183–1184 годах. В защиту султана можно сказать, что он вряд ли точно знал, насколько слабы христиане.

Важно понимать, что, если арабские и латинские хронисты и биографы, говоря о политических и военных событиях 1180-х годов, передают усиливающееся напряжение между христианами Утремера и Айюбидами, другие источники того времени предлагают другой взгляд на проблему. Иберийский мусульманин, паломник и путешественник Ибн Джубайр осенью 1184 года проходил по Святой земле с мусульманским торговым караваном из Дамаска в Акру и стал свидетелем высокоразвитых межкультурных контактов и вполне мирного сосуществования.

Одна из удивительных вещей заключается в следующем: хотя огонь вражды, безусловно, горит между этими двумя сторонами, мусульманами и христианами, их армии могут сойтись в бою и уничтожить друг друга, мусульманские и христианские путешественники приходят и уходят, не мешая друг другу. В этой связи мы видели [уход] Саладина со всеми мусульманскими войсками, чтобы осадить крепость Керак, один из величайших оплотов христиан, лежащий на дороге в Мекку и Медину и мешающий проходу христиан по суше.

Султан осадил ее и привел в бедственное состояние. И долго длилась осада, но все же караваны успешно шли из Египта в Дамаск, и шли через земли франков, и их никто не задерживал. Также мусульмане постоянно путешествовали из Дамаска в Акру [через территорию франков], и ни одного христианского купца не остановили [на мусульманской территории].

Это удивительное свидетельство предполагает, что торговля беспрепятственно продолжалась все эти годы, связывая два разных мира — христианский и исламский. Труды Ибн Джубайра опровергают идею о том, что две противоборствующие силы находились в постоянном непримиримом конфликте.

Если его видение левантийского мира показательно — а следует помнить, что Ибн Джубайр был посторонним человеком, который прибыл в этот регион на несколько месяцев, а потом его покинул, тогда явно неудавшаяся попытка Саладина отдать предпочтение джихаду становится более понятной.[199]

Какой бы ни была истинная глубина вражды между исламом и франками, в течение следующего года кризис власти в Иерусалимском королевстве обострился. Осенью 1184 года состояние Бодуэна IV снова ухудшилось, и вскоре стало ясно, что король умирает. Несмотря на постоянно одолевавшие его сомнения относительно преданности Раймунда Триполийского, Бодуэн назначил графа регентом. Единственной реальной альтернативой этой кандидатуре был Рено де Шатийон, который был занят обороной Трансиордании. В середине мая 1185 года Бодуэн IV умер, достигнув возраста двадцати трех лет, и был похоронен рядом со своим отцом Амори в церкви Гроба Господня. Почти весь период своего беспокойного правления Бодуэн сражался с кошмарными трудностями — он понимал, что не может эффективно управлять, вместе с тем не в состоянии обеспечить приемлемую замену или устроить успешную передачу власти. Тем временем мусульманская угроза возрастала. Юный король мужественно боролся с немощью, но не мог контролировать амбиции своих могущественных подданных и нередко ошибался в суждениях. Одной из его главных ошибок стало то, что он в 1183 году отказал в поддержке Ги де Лузиньяну. Он вошел в историю как трагическая фигура, человек, стремившийся защищать Святую землю, но положивший начало десятилетию гибельного упадка.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.