Сила в единстве

Сила в единстве

Крепость уз, связывающих между собой латинян, вскоре подверглась испытанию нависшей угрозой иракского вторжения. В мае 1113 года Маудуд Мосульский, теперь самый известный военачальник Багдада, повел третью армию Аббасидов на Ближний Восток, причем на этот раз он миновал Сирию, чтобы вторгнуться в Палестину. Частота и смелость франкских набегов на земли Дамаска к северу и востоку от Галилеи, вероятно, убедили Тугтегина, что он должен отказаться от установления любых форм дружественных отношений с Иерусалимом. На последней неделе мая он повел внушительную армию на соединение с Маудудом, и вместе они двинулись в Галилею.

Когда новость об этой угрозе достигла Бодуэна I в Акре, он направил срочную просьбу о подкреплении к соседям — Роджеру и Понсу. Королю пришлось сделать сложный выбор. Должен ли он ждать, пока соберутся все силы франкского союза, предоставив Маудуду и Тугтегину возможность бесчинствовать на северо-востоке его королевства, или рискнуть и выступить немедленно с ограниченными военными ресурсами, бывшими в его распоряжении? В конце июня он склонился ко второму варианту. Поспешность Бодуэна подверглась резкой критике его современников — даже его капеллан отметил, что короля упрекают за стремительный и неорганизованный бросок против врага, не ожидая совета и помощи. За это же Бодуэна осудили и современные историки. В защиту короля можно сказать, что он действовал все же не так импульсивно, как в 1102 году. Детали событий лета 1113 года точно неизвестны, но, судя по всему, Бодуэн выступил из Акры, чтобы создать передовую базу, откуда патрулировать Галилею, а вовсе не с намерением вступить в бой с врагом.

К несчастью для короля, 28 июня его армия подверглась неожиданному нападению. Обычно активно использовавший разведку Бодуэн, вероятно, разбил лагерь возле моста Сеннабра через реку Иордан, южнее Галилейского моря, не зная, что его враги находятся совсем рядом на восточном берегу. Когда мусульманские лазутчики обнаружили его позиции, Маудуд и Тугтегин провели молниеносную атаку. Они хлынули через мост на изумленных франков, убив от тысячи до 2 тысяч человек, в том числе не менее 30 рыцарей. Сам Бодуэн с позором бежал, лишившись королевского знамени и шатра, символов королевского достоинства.

Бодуэн отошел на склоны горы Табор (Фавор), возвышающийся над Тивериадой, где вскоре к нему присоединились войска из Антиохии и Триполи. Теперь он использовал намного более осторожную стратегию, держал свои силы в оборонительной позиции и патрулировал регион, но избегая прямых контактов с врагом. В течение четырех недель обе стороны оставались в этом же районе, испытывая терпение друг друга, но, столкнувшись с такими крупными силами франков, Маудуд и Тугтегин не рискнули двигаться на юг к Иерусалиму и смогли только организовать ряд набегов. В августе мусульмане вернулись за Иордан, оставив, по словам хрониста из Дамаска, врага униженным, сломленным и подавленным. В качестве доказательства своего триумфа мусульмане послали добычу, франкских пленных и головы убитых христиан султану Багдада. Бодуэн уцелел, хотя и не без существенного ущерба своей репутации.[93]

Маудуд принял фатальное решение провести раннюю осень в Дамаске. Там он вместе с Тугтегином 2 октября 1113 года отправился на пятничную молитву в мечеть и был смертельно ранен внезапно напавшим на него убийцей. Нападавшего схватили и обезглавили, его тело впоследствии сожгли, но ни его личность, ни его мотивы так никогда и не были установлены. Подозревали, что он член тайной секты низаритов. Эта небольшая фракция исмаилитской ветви шиитского ислама, изначально появившаяся в Северо-Восточной Персии, начала играть значительную роль в ближневосточной политике в начале XII века. Имея ограниченные ресурсы, секта приобрела силу и влияние, убивая своих врагов, и, поскольку ходили слухи, что ее члены принимают гашиш, у них со временем появилось новое название — ассасины. При жизни Ридвана ибн Тутуша секта стала играть важную роль в Алеппо, но после его смерти в 1113 году ее изгнали из города. Тогда ассасины нашли другого союзника в лице Тугтегина, и по этой причине атабека многие считали замешанным в убийстве Маудуда. Степень причастности Тугтегина неясна, но одних только слухов оказалось достаточно, чтобы изолировать его от Багдада и обеспечить восстановление более или менее дружественных отношений между Дамаском и Иерусалимом.[94]

Франкам кризис 1113 года несомненно доказал необходимость совместного сопротивления мусульманской агрессии; он также подтвердил мудрость осторожной оборонительной стратегии. В целом события 1111 и 1113 годов сформировали модель латинской военной практики, которая просуществовала большую часть XII века: перед лицом сильного агрессора франки объединились, организовали оборону, стремились патрулировать находящиеся под угрозой районы и не давать противнику свободы маневра, одновременно упорно избегая открытых сражений.

Именно этот подход установил князь Роджер Антиохийский, в 1115 году впервые столкнувшись с реальной угрозой своему правлению. Единственная разница заключалась в том, что в этом случае он пользовался поддержкой не только своих соотечественников-латинян, но и мусульманских правителей Сирии. Учитывая беспорядки в Алеппо, султан Багдада увидел возможность взять под контроль город и восстановить свою власть на Ближнем Востоке. Для этого он спонсировал новую экспедицию за Евфрат, на этот раз ее возглавил персидский военачальник Бурсук, эмир Хамадана.

Перспектива прямой интервенции вызвала беспрецедентную реакцию у вечно враждующих мусульманских правителей Сирии. Тугтегин вступил в союз со своим зятем Иль-гази из Мардина, ведущим представителем туркменской династии, известной как Артукиды, который господствовал в регионе Дийяр-Бакр в верховьях Тигра. Вместе Тугтегин и Иль-гази взяли временный контроль над Алеппо и отправили посольство в Антиохию с предложением мирных переговоров. Сначала Роджер отнесся к мусульманам с подозрением, но вскоре пошел им навстречу, вероятно не без влияния своего ведущего вассала Роберта Фиц-Фулька Прокаженного, который имел владения на восточной границе княжества и установил хорошие отношения с Тугтегином. В начале лета был должным образом оформлен договор о военном сотрудничестве и началась подготовка к вторжению Бурсука.

Добравшись до Сирии и обнаружив, что Алеппо для него закрыт, Бурсук последовал примеру Маудуда Мосульского в 1111 году и стал искать поддержки Шайзара для нападения на южные границы Антиохии. Роджер ответил тем же, отправив двухтысячное войско, чтобы занять позиции в Апамее, возможно вместе с Бодуэном II Эдесским. Там собрался необычайный панлевантийский союз. Тугтегин, верный своему слову, присоединился к Роджеру — его людей было около 10 тысяч, в августе прибыли Бодуэн I и Понс Триполийский. Эти силы держались все лето, причем мусульмане и христиане не испытывали трудностей в общении.

Оказавшись перед лицом столь мощного противника, Бурсук делал все от него зависящее, чтобы спровоцировать открытое сражение, — устраивал засады, совершал набеги на плато Суммак. Поддерживать дисциплину в условиях постоянных провокаций было трудно, и Роджер пригрозил ослепить любого, кто нарушит порядок. Латиняне и их союзники из Дамаска упорно придерживались своей тактики. Крайне раздосадованный Роджер отступил от Шайзара. Опасность для Сирии миновала, и коалиция распалась.

Роджер вернулся в Антиохию, но в начале сентября стало ясно, что уход Бурсука — военная хитрость. Он отошел к Хаме, дождался роспуска армии противника и теперь, сделав круг, снова появился в северной части плато Суммак, сея смерть и разрушения. Княжество оказалось в реальной опасности, а Роджер — в чрезвычайно затруднительном положении, отрезанный от своих союзников. Остался только Бодуэн Эдесский, войска которого оставались в княжестве. Должен ли Роджер терпеливо дожидаться повторного сбора латино-мусульманской коалиции, предоставив Бурсуку право безнаказанно грабить сирийскую территорию, или следует рискнуть и действовать независимо? По сути, он оказался перед тем же выбором, что и Бодуэн I двумя годами раньше. Несмотря на вроде бы очевидный урок, 12 сентября князь Антиохии собрал свою армию в Ругии и двинулся на перехват врагу. В его распоряжении было от 500 до 700 рыцарей и, вероятно, 2–3 тысячи пехотинцев, иными словами, численное преимущество противника составляло примерно два к одному или больше. Латиняне свято верили в силу Истинного креста — эта реликвия всегда была с ними, и свою духовную чистоту — все необходимые очищающие душу ритуалы были выполнены. И тем не менее Роджер не мог не понимать, что ставит на карту будущее франкской Сирии.

На этот раз удача оказалась на стороне христиан, да и разведка у них была организована лучше. Следуя через долину Рудж, Роджер разбил лагерь в Хабе, постоянно разыскивая признаки присутствия армии Бурсука. Утром 14 сентября разведчики принесли сведения: враг стоит лагерем неподалеку в долине Сармин и не знает о приближении христиан. Роджер организовал внезапную атаку, обратившую мусульман в паническое бегство на склоны близлежащего холма Телль-Данит, где они вскоре были настигнуты. Бурсук бежал, и Роджер получил возможность в полной мере насладиться победой. Захваченная в мусульманском лагере добыча оказалась столь богатой, что на ее распределение между людьми ушло три дня. Роджер рискнул и выиграл, но, сделав это, он создал ненужный прецедент для горячих голов в будущем.[95]