Формирование памяти о Крестовом походе в латинской Европе

Формирование памяти о Крестовом походе в латинской Европе

Работа по увековечиванию памяти Первого крестового похода началась почти сразу, когда некоторые его участники в первые годы XII века решили оставить письменные свидетельства о кампании. Самое влиятельное из них — Gesta Francorum («Деяния франков»). Этот документ написан в Иерусалиме около 1100 года участником похода, вероятнее всего итальянским норманном благородного происхождения, получившим некоторое образование. Хотя этот рассказ является изложением личного опыта анонимного автора, строго говоря, его нельзя считать свидетельством очевидца, таким как дневник. Вместо этого автор Gesta Francorum принял новый подход к фиксированию событий прошлого, который начал появляться в средневековой Европе как альтернатива традиционной летописи. Извлекая сущность опыта тысяч участников и объединяя ее в один общий труд, он создал первую Historia (повествовательную историю) Крестового похода, поведал нам рассказ эпического масштаба и впечатляющего размаха. Другие ветераны Крестового похода, в том числе Раймунд Агилерский, Фульхерий Шартрский и другие, опирались на Gesta Francorum как на основу и вокруг этого текста создавали собственное повествование — такая форма плагиата была обычной в те времена. Современные историки обратились к «Деяниям франков», а также к письмам участников во время кампании, чтобы воссоздать перспективы латинян в этой экспедиции. А используя перекрестные ссылки на эти свидетельства и труды нефранкских авторов (мусульман, греков, христиан Леванта и евреев), они стремились построить как можно более точную картину того, что действительно происходило в Крестовом походе, так сказать, произвести эмпирическую реконструкцию.[65]

В первой декаде XII века многие латиняне, живущие в Европе, начали писать, точнее, переписывать историю Крестового похода. Трое из них — Роберт Реймсский, Жильбер Ногентский и Бодри Бургейский — создали труды, получившие самую широкую известность и популярность. Все трое были высокообразованными бенедиктинскими монахами, жившими в Северной Франции, не имевшими личного опыта священной войны за пределами Европы. Работая почти одновременно, но, вероятнее всего, не подозревая о существовании друг друга, каждый из трех монахов создал новый рассказ о Первом крестовом походе, положив в основу Gesta Francorum. По их собственным словам, они начали эту работу, поскольку считали, что Gesta написана в грубой манере, с использованием неэлегантного и безыскусного языка. Однако Роберт, Жильбер и Бодри не просто отшлифовали средневековую латынь «Деяний франков», а пошли дальше. Они добавили новые детали к рассказу, иногда получая информацию из текстов других «очевидцев», таких как Фульхерий Шартрский, или из устных воспоминаний участников, или же пользовались собственным богатым воображением. Во всяком случае, на фундаментальном уровне все трое по-своему критически толковали события Первого крестового похода.

Роберт Реймсский, к примеру, использовал намного более богатую палитру библейских ссылок, чем автор Gesta Francorum. В его труде много цитат и параллелей с Ветхим и Новым Заветом, что помогло ему поместить Крестовый поход в лучше определенный христианский контекст. Роберт также выделил чудеса, якобы происходившие в экспедиции, утверждая, что своим успехом она обязана не мужеству людей, а активной помощи свыше. В довершение всего Роберт переработал всю историю Первого крестового похода. Gesta сохранила только косвенное упоминание о проповеди Крестового похода Урбаном II. В ней осада и завоевание Антиохии представлены апофеозом предприятия, а события в Иерусалиме намного менее значимыми. Роберт, наоборот, начал свою историю продолжительным рассказом о клермонской проповеди (которую, по его утверждению, он слышал лично) и намного больше внимания уделил завоеванию Святого города. Он изобразил экспедицию как предприятие, вызванное, направленное и узаконенное папством, и утверждал, что конечной целью экспедиции было возвращение христианству Иерусалима.

Конечно, изложенная Робертом история не изменила события Первого крестового похода в материальном смысле, то же самое можно сказать о повествованиях Жильбера и Бодри. Их труды являются чрезвычайно важными для понимания Крестовых походов в целом, поскольку в сравнении с текстами вроде Gesta Francorum их намного чаще читали современники. А значит, эти бенедиктинские переработанные версии оформляли людские мысли и воспоминания о Крестовом походе в XII и XIII веках. История Роберта Реймсского пользовалась самой широкой популярностью, став своеобразным средневековым бестселлером среди образованной элиты. Она также была источником самой известной chanson de geste (эпической поэмы) об экспедиции — Chanson d’Antioche (Песнь об Антиохии), 10 тысяч строк которой, написанные на старофранцузском языке, обессмертили крестоносцев, как легендарных христианских героев. Созданная в популярной жанровой форме, она очень скоро стала самой распространенной в Западной Европе формой рассказа об исторических событиях. Песнь об Антиохии была написана на разговорном языке, знакомом светской аудитории, специально для публичного чтения. Она сделала многое для формирования воспоминаний о Первом крестовом походе в латинском христианском мире.

От первой волны рассказов «очевидцев» до Historia и Chanson d’Antioche Роберта Реймсского процесс увековечивания памяти о Крестовом походе имел постепенный, но далеко идущий эффект формирования воображаемой реальности событий. Годфруа Буйонский стал единоличным главой экспедиции, а «чудесное» влияние Святого копья — реальностью. Кроме того, окрепла идея о том, что погибшим крестоносцам гарантирована небесная награда. Вероятно, самые исторически значимые реконфигурации и манипуляции касались событий в Иерусалиме 15 июля 1099 года и после этой даты. Разграбление латинянами Святого города было с готовностью истолковано христианскими современниками как решающий момент санкционированного свыше триумфа, а мусульманами — как акт беспрецедентной дикости, выявивший внутренне присущее франкам варварство. Удивительно, но рассказы христиан не пытаются ограничить количество убитых при падении Иерусалима «неверных», пожалуй, даже наоборот — они прославляют это деяние. Они также с удовольствием описывают резню в мечети Аль-Акса. В Gesta Francorum сказано, что крестоносцам приходилось ходить по щиколотку в крови после резни. Между тем другой «свидетель», Раймунд Агилерский, развил этот образ. Ссылаясь на библейскую цитату из Откровений Нового Завета, он объявил, что кровь врагов доставала франкам до колен и уздечек их коней. Более экстремальный образ был широко принят и повторен во многих западных хрониках XII века.[66]