Летописи и события
Летописи и события
«Однако уже в первые десятилетия после „Батыева погрома“ прослеживается особенность, характерная для последующей историографии монгольского нашествия: стремление подчинить освещение событий непосредственным политическим целям. При анализе летописных записей о нашествии Батыя в различных сводах заметно различное отношение летописцев к событиям. Если в южнорусской летописи (Ипатьевская летопись) всячески подчеркивалась жестокость монголов и их вероломство (многочисленные упоминания о татарской „льсти“), красочно описывалась оборона русских городов (Козельска, Киева и других), то суздальский летописец (Лаврентьевская летопись), отражавший примирительную по отношению к Орде политику северорусских князей, повествует о нашествии Батыя более сдержанно и лояльно. Лаврентьевская летопись совершенно не упоминает о вероломстве монголо– татар, настойчиво проводит мысль о невозможности сопротивления завоевателям (с этой целью, вероятно, было совершенно упущено известие о героическом сопротивлении Козельска и ряда южнорусских городов), а в дальнейшем отмечает, что ордынские ханы принимали явившихся с покорностью русских князей „с честью“ и отпускали „много почтивше“.
Примирительное отношение к татарскому владычеству, отражавшее реальную политику русских князей, было вообще характерно для летописцев в первые полтора века после нашествия Батыя; только в годы, когда в Орде происходили смуты, в летописях появлялись обличавшие иго записи (например, под 1262 и 1409 гг.)» (В. В. Каргалов, «Внешнеполитические факторы развития Феодальной Руси»).
«Заботливость великих князей о ведении записей своего княжения и составление новых редакций „Летописца великого русского“ после смерти каждого Великого князя совпадают по времени с тою борьбою за Великое княжение и за великокняжеский титул, которая разгорелась особенно сильно и длительно тянулась в XIV в. Это дает право предполагать, что летописание теперь служит историческим доказательством при спорах князей перед ханом о Великом княжении и что летописцы сопутствуют князьям в их поездках в Орду. Такое предположение находит себе подтверждение в прямом указании летописей. Под 1432 г. в Симеоновской летописи можно прочитать подробное изложение хода борьбы за великое княжение в Орде между Юрием Дмитриевичем и Василием Васильевичем, причем: „царь же повеле своим князем судити князей русскых и многа пря бысть межи их; князь великий по отечеству и по дедству искаше стола своего, князь же Юрьи летописци старыми спискы и духовною отца своего великого князя Дмитриа“. Значит, в Орду не только возили наши летописные тексты, но и выбирали разные редакции этих текстов, конечно, старыми редакциями („старыми спискы“) опорочивая работу редакторов современных.
То обстоятельство, что летописные своды вывозятся, как исторические справки, во внешние распорядительные центры, где текст их подвергается страстным спорам и толкованиям, налагало на летописное изложение этого времени печать точности в передаче старых текстов, полагало предел редакторским искажениям. Дело резко меняется с момента отпадения этой прикладной стороны летописания. Гибель Византии и свержение татарского ига резко сказываются на летописных текстах той поры, так как Москва начинает переработку летописных материалов в духе торжествующего московского единодержавия, предназначая уже теперь это чтение Для политического воспитания подданных. Переработка эта, любопытная для характеристики политических взглядов и вкусов своего времени, но гибельная для точности передачи старых летописных текстов, захватывает не только московское великокняжеское летописание, но и летописание всех других феодальных центров. Нет никакого сомнения, что при поглощении Москвою того или иного княжества в числе прочих унизительных подробностей этого поглощения, как срытие крепостей, увоз в Москву исторических и культовых ценностей, было пресечение местного летописания как признака самостоятельной политической жизни и уничтожение официальных экземпляров этого летописания. Только так можно себе объяснить, что, несмотря на значительное число летописных центров древности, одна Москва теперь предстоит перед нами в своем официальном летописании, а все прочие местные летописцы сохранились до нас или в составе московских сводов, или в частных списках, причем только в исключительных случаях не прошедших московской обработки» (М. Д. Приселков, «История русского летописания XI–XV ее.», http://www.russiancity.ru).
Как видно, к русским летописям следует подходить с большой осторожностью. Не случайно в трудах историков большое значение отводится сторонним источникам, в частности восточным. Обратим свое внимание на Джувейни и Вассафа.
Ала-ад-дин Ата-мелик Джувейни, из округа Джувейн в Хорасане, родился в 1226 г. и с молодых лет находился на службе у монгольских правителей Хорасана, которым служил уже его отец; несколько раз он ездил в Монголию, Уйгурию и Мавераннахр. С 1256 г. находился на службе у Хулагу-хана, который назначил его в 1259 г. губернатором Багдада, Ирака и Хузистана. В этой должности он находился и при Абака-хане до 1282 г. Умер Джувейни 5 марта 1283 г. Его сочинение «История завоевателя мира» – «Тарих-и-джехангуша» – начато в 1252–1253 годах и закончено в 1260 г. Оно состоит из трех частей: 1) истории монголов от первых походов Чингизхана до смерти Гуюкхана (1248); 2) истории хорезмшахов и монгольских наместников Хорасана до 1258 г.; 3) продолжения истории монголов до 1257 г. и истории исмаилитов в Иране. Для истории монгольских завоеваний Джувейни пользовался устными рассказами участников, многие события второй четверти XIII века были ему известны по официальным документам, а во многих он участвовал лично. Сочинение Джувейни было использовано Рашид-ад-дином и Вассафом и было использовано затем почти всеми персидскими, арабскими и турецкими историками, которые часто буквально повторяют рассказы Джувейни.
Выдержки из Джувейни.
«О Туши и делах его и о вступлении Бату на место его. Когда Туши, старший сын Чингиз-хана, прибыл к нему, к пределам Кулан-баши, и оттуда ушел назад, настал (для него) заповедный срок. У него были следующие 7 сыновей: Бамхал, Хорду, Бату, Шибакан, Тангут, Берке и Беркечар; эти семь уже достигли степени независимости. Бату сделался наместником отца и стал руководителем царства и (своих) братьев. Когда каан (Угетай) воссел на престол (монгольского) царства, он (Бату) подчинил и покорил сплошь все те края, которые были по соседству его: остальную часть (земли) кипчаков, аланов, асов, русов и другие страны, как то: Булгар, М. к. с. и другие. В своем становище, которое находится в пределах Итиля, Бату устроил местопребывание и построил город, который называют Сараем. Власть его распространялась на все владения. Он был государем, который не придерживался никакой веры и секты, он их считал только способом познания божества и не был последователем ни одной из сект и религиозных учений. Исчислить дары и щедроты его да измерить великодушие и щедрость его невозможно. Государи соседние, властители (разных) стран света и другие (лица) приходили к нему на поклон. Подносившиеся подарки, являвшиеся запасом долгого времени, еще прежде, чем они могли поступить в казну, он целиком раздавал монголам, мусульманам и (всем) присутствующим в собрании и не обращал внимания: малы они или велики. Торговцы с (разных) сторон привозили ему различные товары; все это, что бы оно ни было, он брал и за каждую вещь давал цену, в несколько раз превышавшую ее стоимость. Султанам Рума, Сирии и других стран он жаловал льготные грамоты и ярлыки, и всякий, кто являлся к нему, не возвращался без достижения своей цели».
«Рассказ о покорении Булгара, страны асов и Руси. Когда каан (Угетай) во второй раз устроил большой курилтай и назначил совещание относительно уничтожения и истребления остальных непокорных, то состоялось решение завладеть странами Булгара, асов и Руси, которые находились по соседству становища Бату, не были еще окончательно покорены и гордились своей многочисленностью. Поэтому в помощь и подкрепление Бату он (Угетай) назначил (следующих) царевичей: (сыновей Тулук) Менгу-хана и брата его Бучека, из своих сыновей Гуюк-хана и Кадагана и других царевичей: Кулькана, Бури, Байдара, братьев Бату-Хорду и Тангута – и несколько других царевичей, а из знатных эмиров (там) был Субатай-бахадур. Царевичи для устройства своих войск и ратей отправились каждый в свое становище и местопребывание, а весной выступили из своих местопребываний и поспешили опередить друг друга. В пределах Булгара царевичи соединились: от множества войск земля стонала и гудела, а от многочисленности и шума полчищ столбенели дикие звери и хищные животные. Сначала они (царевичи) силою и штурмом взяли город Булгар, который известен был в мире недоступностью местности и большою населенностью. Для примера подобным им, жителей его (частью) убили, а (частью) пленили. Оттуда они (царевичи) отправились в земли Руси и покорили области ее до города М. к. с., жители которого по многочисленности своей были (точно) муравьи и саранча, а окрестности были покрыты болотами и лесом до того густым, что (в нем) нельзя было проползти змее. Царевичи сообща окружили (город) с разных сторон и сперва с каждого бока устроили такую широкую дорогу, что (по ней) могли проехать рядом три-четыре повозки, а потом против стен его выставили метательные орудия. Через несколько дней они оставили от этого города только имя его, и нашли (там) много добычи. Они отдали приказание отрезать людям правое ухо. Сосчитано было 270 000 ушей. Оттуда царевичи решились вернуться» (Ала-ад-дин Атамелик Джувейни, «История завоевателя мира», пер. В. Г. Тизенгаузена//«Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды», сайт «Восточная литература», http://www.vostlit.info).
Шихаб-ад-дин Абдаллах ибн Фазлаллах, родом из Шираза в Южном Иране, известный под почетным прозвищем «Вассаф-и-хазрет» – «панегирист его величества», находился под покровительством Рашид-ад-дина; никаких других биографических данных о нем не сообщается. В шабане 699 г. (22 апреля – 20 мая 1300) Вассаф начал писать свое сочинение в качестве продолжения трудов Джувейни. Первые четыре части его сочинения, охватывающие период до 710 г., были поднесены 24 мухаррама 712 г. (1 июня 1312) султану Улджейту и Рашид-ад-дину. Пятая часть, составленная около 728 (1328) г., содержит обзор истории Чингиз-хана, Джучидов и Чагатаидов и продолжение истории Хулагидов до 723 (1323)г.; как отметил В. В. Бертольд, Вассаф в этой части уже пользовался сочинением Рашид-ад-дина и иногда излагает иначе те события, которые уже были им изложены ранее. Источниками для Вас-сафа явились сочинения Джувейни, Рашид-ад-дина и, по-видимому, главным образом устная традиция и рассказы очевидцев. Сочинение Вас-сафа написано крайне цветистым стилем, местами доходящим до полной непонятности, пестрит арабскими и персидскими стихами и изречениями.
Выдержки из Вассафа.
Конец дела Чингизханова… (30.11.1225 – 19.11.1226) В 626 г. Угетай-каан назначил (разные) страны света, от одного конца до другого огромные войска со (своими) братьями нойонами; (между прочих) отправил Куктая Сунтай-нойона с 30000 всадников в сторону Сипчака, Саксина и Булгара. О Джучи. Когда Джучи вернулся от Чингизхана, то вскоре (предпринял новый) путь, который был путем против (его) желания, в другой мир, кроме него (этого пути) нет великой завесы.
От него осталось семь сыновей, которые были семью звездами на небосклоне ханства и семью членами, составлявшими тело государства: Хорду, Бату, Бурунтай, Тангут, Берке, Беркечар и Бука-Тимур. Из них Бату, который отличался проницательностью, правосудием и щедростью, сделался наследником царства отцовского, а четыре личные тысячи Джучиевы – Керк, Азан, Азль и Алгуй, составлявшие более одного тумана живого войска, находились под ведением старшего брата Хорду. Ставкою Бату были окрестности реки Итиль. Он основал город, пространство которого было столь обширно, как помыслы его, и эту весело распевающую местность назвал «Сарай». Хотя он был веры христианской, а христианство это противно здравому смыслу, но (у него) не было наклонности и расположения ни к одному из религиозных вероисповеданий и учений, и он был чужд нетерпимости и хвастовства. На втором курилтае мнение утвердилось на том, чтобы обратить победоносный меч на голову вождей русских и асских за то, что они поставили ногу состязания на черту сопротивления. На это дело были назначены из царевичей: Менгу-каан, Гуюк, Кадакан, Кулькан, Бури, Байдар и Хорду с Гангу том, которые оба отличались стойкостью на поле битвы, да Субатай-бахадур. С наступлением поры дуновения весеннего ветра они двинулись (в поход) и сошлись в пределах Булгарских; (затем) армия направилась в земли Русские, чтобы взять город Р. м. л. ш., наполненный войском, которое было многочисленнее саранчи и ожесточеннее мошек в сухую погоду. Они (монголы) по своему обыкновению произвели там грабеж и разбой. Согласно приказанию они отрезали убитым уши, и насчитано было 270000 ушей. Царевичи с старшими эмирами и родовитыми людьми, победоносные и довольные, ушли восвояси.
О сыновьях Джучи-хана… Джучи был старший сын Чингиз-хана, владевший Саксином, Кипчаком, Хорезмом, Булгаром, Крымом и Укеком до Руси. После него сын его Бату по пути наследства оказался достойным венца и перстня (ханского). Затем сын его (Бату) Сартак, согласно ярлыку Менгу-каана, стал править палаткой султанства, но вскоре из этой непостоянной обители переселился в стоянку неизбежную. Когда он отошел в подземелье пресечения (жизни), то солнце ханствования еще не вполне взошло над братом его, Улугчи, который, как и он, против (своего) желания поспешил гонцом почты смерти по стопам отца. Потом брат Бату, Берке-огул, гордо прошелся по лугу султанства, а вслед за ним Менгу-Тимур, сын Тукана и внук Бату, уставил ногу на длань миродержавия, но и его кафтан жизни сузился на теле его бытия, и брат его (Менгу-Тимура), Тудай-Менгу, стал выбивать чекан на лицевой стороне золота» (пер. В. Г. Тизенгаузена. Текст воспроизведен по изданию: «Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды». М. 1941, http://www.vostlit.info).
Вассаф пишет, что «…армия направилась в земли Русские, чтобы взять город Р. м. л. ш.». По его словам можно предполагать, что у похода существовала достаточно конкретная цель. Джувейни также упоминает город М. к. с., до которого были покорены области Руси. Естественным будет полагать, что при своем движении до этого города армия покорила области по направлению перемещения. Вассаф просто не упоминает этого очевидного обстоятельства. И тот и другой сходятся в числе отрезанных ушей, и вряд ли это совпадение, скорее речь идет об одном и том же городе. У Вассафа он обозначен как Р. м. л. ш., у Джувейни – М. к. с. Допущение о том, что Р. м. л. ш. и М. к. с – один и тот же город, тем более будет оправданным, если учесть, что Вассаф использовал для своего труда сочинения Джувейни.
Джувейни пишет следующее: «…он (Бату) подчинил и покорил сплошь все те края, которые были по соседству его: остальную часть (земли) кипчаков, аланов, асов, русое и другие страны, как то: Булгар, М. к. с. и другие». Примечательно, что в этом случае М. к. с. не входит в русские земли и в данном случае значение «М. к. с.» можно интерпретировать как «мокша», что часто и делают. Например, «Шереф-ад-дин Али Иезди, рассказывая о походе Тимура против Тохтамыша в 1391 г., говорит о войске последнего в следующих словах: „из русских, черкесов, булгар, кипчаков, аланов, [жителей] Крыма с Карой и Азаком, башкирдов и м. к. с. собралось войско изрядно большое“ (Б. Д. Греков, А. Ю. Якубовский, „Золотая Орда и ее падение“). По-видимому, имеется в виду мокша, то есть мордва, так как мокша это, во-первых, этнографическая группа мордвы, во-вторых, река, правый приток Оки.
Следует обратить внимание на следующие слова Джувейни: «Султанам Рума, Сирии и других стран он жаловал льготные грамоты и ярлыки…» «Султаны Рума», а именно византийские императоры, были политически независимы от Бату. Можно предположить, что раздаваемые ханские ярлыки есть признание суверенитета правителя, признание его прав в отношении управляемой им страны. Соответственно, раздаваемые русским князьям царской (ханской) администрацией ярлыки на княжение есть юридически оформленные договора о разграничении полномочий и признании княжеских прав в отношении управляемых ими территорий.
Бату и последующие за ним ханы не подвергали ни малейшему сомнению права Рюриковичей на управление русскими землями. Однако во избежание недоразумений следовало закреплять за определенным князем права княжения. Тем самым князьям гарантировалась защита татарским войском от покушений со стороны других Рюриковичей. Эти мероприятия существенно стабилизировали политическую ситуацию на Руси. Собственно, это и утверждает вышеприведенная обширная цитата М. Д. Приселкова, из которой можно вынести представление о порядке разрешения княжеских споров в Орде. Князья ездили в Орду со своими летописцами, и если таковы были бюрократические нравы, то выдача ярлыков (удостоверений) выглядит, как нельзя более естественным элементом в подобной организации. Некоторые историки, вроде того же Пайпса, считают подобные процедуры чем-то унизительным. Дескать, князья кланялись и лебезили перед завоевателями. Я считаю, что, прежде чем развлекать чужие народы высокопарными рассуждениями о том, что есть княжеское достоинство, следовало бы доказать, что Русь была завоевана. А еще лучше – изучать внимательней прошлое собственного отечества, ведь, например, Англия неоднократно подвергалась иноземным завоеваниям.
Что же касается ярлыков на княжение, то ни один до нас не дошел. «Документы, натравленные русским князьям правителями орды, – очень плохо сохранившийся вид источников. Из ярлыков, выдаваемых в Орде на княжение, не дошел ни один (в отличие от ярлыков ордынских и крымских ханов правителям Польско-Литовского государства и ярлыков русским митрополитам)» (А. А. Горский, «Москва и Орда», http://www.a-nevskiy.narod.ru).
В чем же причина такой плохой сохранности ярлыков на княжение? Возможно, их все съели канцелярские крысы. Бывает и такое. А может быть, спалили на радостях? Освободились русские от ига и уничтожили все позорные бумажки. Однако «освобождение от ига» не являлось одномоментным актом, а было достаточно длительным процессом. Посему невозможно себе представить этакий День Победы, и с костром из ярлыков «на сладкое». Кроме того, данные Документы находились в ведении княжеских канцелярий и не могли быть уничтожены просто так. Если Русь находилась, как пишут историки, 240 лет в вассальной зависимости от Орды, то уничтожение ярлыков не изгладит это из памятя. Другое дело, что в этих ярлыках могли содержаться различные весьма любопытные данные, касающиеся реальных отношений между Ордой и той же Московией. А кому нужна правда, если она мешает жить?
Стоит особо обратить внимание на утверждение Вассафа о принадлежности Бату к христианской вере. «Хотя он [Батый – К. П.] был веры христианской, а христианство это противно здравому смыслу, но (у него) не было наклонности и расположения ни к одному из религиозных вероисповеданий и учений, и он был чужд нетерпимости и хвастовства».
Возможно, Батый принадлежал к несторианам, возможно даже, что и к католикам, а возможно и к православным. В любом случае при крещении он должен был получить христианское имя. Хотелось бы знать – какое? Князь Ярослав, к примеру, в крещении звался Феодор. Каких-либо оснований не доверять словам Вассафа, кроме голословных утверждений о том, что Батый был «изверг и кровопийца», нет, а посему, скорее всего, он исповедовал христианство. Если Сартак, сын Батыя, являлся христианином, о чем есть свидетельство того же Плано Карпини, то не таким уж фантастическим будет предположение, что Сартак унаследовал веру отца.
Брат Бату, Берке, принадлежал к мусульманству? Ну так что же? При Берке в Орде была учреждена православная епархия. Л. Н. Гумилёв пишет следующее: «Бату умер в 1256 г., великий хан Мункэ утвердил его наследником Сартака, который немедленно поссорился со своим дядей Берке, заявив ему: „Ты мусульманин, я же держусь веры христианской; видеть лицо мусульманское для меня несчастье“. Царевич не ошибался: через несколько дней после своего опрометчивого заявления он был отравлен» («В поисках вымышленного царства»). Между тем видеть лицо отца для Сартака не было несчастьем, а по меньшей мере означает, что Батый не был мусульманином или, тем более, шаманистом. Нет особых сомнений в том, что Батый, как и все чингизиды, был веротерпим, нет также сомнений и в том, что религия не играла в жизни Батыя большой роли (хотя кто знает?), тем не менее, согласно духу времени, Батый должен был идентифицировать себя с какой-либо верой.
Наше сегодняшнее российское начальство, будучи все как один до 1991 года коммунистами и атеистами (хорошо хоть не сатанистами), после распада СССР все дружно потянулись в храмы. Одни в православные, другие в мечети, некоторые в синагоги. Уверовали, однако… Такова жизнь.
Следует также упомянуть, что не только сын Батыя принадлежал к христианской вере, но и его племянник. Причем племянник являлся православным христианином. «Уже в XIII веке племянник Батыя принял христианство с именем Петра и стал так верно служить Руси, что был причислен к лику святых (преп. Петр, царевич Ордынский; его потомком, между прочим, был величайший иконописец эпохи Ивана III Дионисии)» (В. Кожинов, «О византийском и монгольском „наследствах“ в судьбе России», http://russia-hc.ru).
Правнук Чингисхана – русский святой. Есть о чем подумать.
Согласно В. В. Каргалову, татары после битвы на Калке продолжили натиск на половцев на просторах Дешт-и-Кипчак: «В начале 1230 г. войска улуса Джучи сконцентрировались в районе Яика, усилив действовавший здесь 30-тысячный монгольский отряд. Монголы перешли Яик и вторглись во владения половцев, в степи между Яиком и Нижней Волгой. По сообщению арабского историка, „в 627 году (1230 г.) вспыхнуло пламя войны между татарами и кипчаками“ (Тизенгаузен). Продолжались нападения монголов и на башкирские земли (Юлиан). С 1232 г. монголо-татары усилили наступление на Волжскую Булгарию; русские летописцы сообщают под этим годом, что в булгарские земли „придоша Татарове и зимоваша, не дошедше Великого града Болгарьскаго“ (ПСРЛ, т. I, стб. 459). Военные действия в указанных направлениях продолжались и в 1233–1235 гг.» («Внешнеполитические факторы развития Феодальной Руси»).
Нельзя не заметить, что военные действия, о которых сообщает Каргалов, происходили на территории, отведенной Чингисханом Батыю. Батый в 1227 году «получил урало-каспийскую степь с Хорезмом в придачу» (Л. Н. Гумилев «В поисках вымышленного царства»). Следовало бы ожидать, что Батый принимал в этих боевых действиях активное участие, а значит, все это время его ставка находилась преимущественно в приволжских степях.
Н. И. Костомаров пишет о событиях перед битвой на Калке: «Мстислав разослал вестников к разным русским князьям и созывал их для совета об общем деле в Киеве. Много князей съехалось туда. Там были Мстислав Романович киевский, Мстислав Удалой галицкий, Мстислав черниговский, Даниил Романович волынский, Михаил Всеволодович, сыны Всеволода Чермного и многие другие. Только суздальский Юрий не приехал на совет. Хан Котян щедро одарил русских князей: конями, верблюдами, буйволами и невольницами, а другой князь половецкий, Бастый, принял Св. крещение. Мстислав Удалой умолял русских князей спешить на помощь половцам. „Если мы им не поможем, – говорил он, – то половцы пристанут к врагам, и сила их станет больше“. После долгих совещаний князья решили соединенными силами идти в поход. „Лучше встретить врага на чужой земле, чем на своей“, – говорили русские» («Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей», http://www.hrono.ru).
Р. Г. Скрынников называет вышеупомянутого половецкого князя Бастыя «великим князем». «Перед походом „великий князь“ половецкий Басты крестился в православную веру. Этот акт Должен был скрепить союз Руси с ордой. В каких отношениях стояли между собой старшие половецкие ханы Бесты и Котян, сказать трудно» («История Российская. IX–XVII ее.»).
Очень любопытные сведения. В одно и то же время с Батыем, причем в тех же местах, проживал и некий крещеный половецкий великий хан Бастый. По утверждению Вассафа, Батый также был христианином. Не много ли совпадений?
При освещении событий 1237–1241 гг. историки очень часто цитируют «Сборник летописей» Рашид-ад-Дина.
Рашид-ад-Дин Фазлуллах ибн Абу-л-Хеир Али Хамадани (1247–1318), везир Газан-хана (1295–1304) в государстве Хулагуидов (1256–1353), во главе с ильханами, возводившими свой род к Чингисхану, написал свое сочинение на исходе XIII в.
В «Сборнике летописей» автор последовательно противопоставляет мирную политику преемников Чингисхана (начиная с Менгу-хана и Угедей-хана) завоевательным войнам основателя империи, сопровождавшимся грабежами и насилием. Поэтому его сведения о захвате монголами соседних стран выразительны и подробны. Типичный средневековый энциклопедист (врач и ботаник, историк и политический деятель), Рашид-ад-Дин показал себя не только незаурядным систематизатором и классификатором письменных памятников (в основе «Сборника» многочисленные предшествовавшие сочинения, в том числе и Джувейни), но и широко мыслящим гуманистом, проявлявшим последовательный интерес к народам, покоренным Монгольской империей.
Выдержки из Рашид-ад-Дина.
"Рассказ о войнах, которые вели царевичи и войско монгольское в Кипчакской степи, Булгаре, Руси, Мокше, Алании, Маджаре, Бударе и Башгирде, и завоевании [ими] тех областей.
Царевичи, которые были назначены на завоевание Кипчакской степи и тех краев, [были I следующие]: из детей Тулуй-хана – старший сын, Менгу-хан, и брат его Бучек; из рода Угедей-каана – старший сын, Гуюк-хан, и брат его Кадан; из детей Чагатая – Бури и Байдар и брат каана, Кулкан; сыновья Джучи: Бату, Орда, Шейбан и Тангут; из почтенных эмиров: Субэдай-бахадур и несколько других эмиров. Они все сообща двинулись весною бичин-ил, года обезьяны, который приходится на месяц джумад 633 г. х. [11 февраля – 11 марта 1236 г. н. э.]; лето они провели в пути, а осенью в пределах Булгара соединились с родом Джучи: Бату, Ордой, Шейбаном и Тангутом, которые также были назначены в те края. Оттуда Бату с Шейбаном, Буралдаем и с войском выступил в поход против буларов и башгирдов и в короткое время, без больших усилий, захватил их. Дело это происходило так: будары были многочисленный народ христианского исповедания; границы их области соприкасаются с франками. Услышав молву о движении Бату и эмиров, они снарядились и двинулись в поход с 40 туманами славного войска. Шейбан, составлявший авангард с 10 000 людей, послал известие [Бату], что их [буларов] вдвое больше монгольского войска и что все они бахадуры. Когда оба войска выстроились друг против друга, Бату, по обычаю Чингиз-хана, взошел на вершину одного холма и [целые] сутки смиренно взывал к богу и тяжко вздыхал, а мусульманам приказал помолиться соборно. Посредине [между обеими армиями] была большая река. Бату и Буралдай ночью переправились через [эту] реку и вступили в бой; Шейбан, брат Бату, лично вступил в сражение. Эмир Буралдай произвел нападение всеми войсками сразу. Они [монголы] устремились на шатер келаре, который был их царем, и мечами перерубили веревки. Вследствие падения [королевского] шатра войско их [буларов] пало духом и обратилось в бегство. Как отважный лев, который кидается на добычу, монголы гнались за ними, нападали и убивали, так что уничтожили большую часть того войска. Те области были завоеваны, и эта победа была одним из великих дел. Булар и Башгирд являются большой страной и [представляют собою] места недоступные. Несмотря на то, что [монголы] тогда завоевали ее, [жители ее] снова восстали, и она еще не вполне покорена. Государей тамошних называют келар, и они существуют еще доныне. После этого, в ту зиму, царевичи и эмиры собрались в [долинах] рек Кабан и отправили эмира Субэдая с войском в страну асов и в пределы Булгара. Они дошли до города [Булгара] Великого и до других областей его, разбили тамошнее войско и заставили их покориться. Пришли тамошние вожди Баян и Джину, изъявили царевичам покорность, были [щедро] одарены и вернулись обратно, [но потом] опять возмутились. Вторично послали [туда] Субэдай-бахадура, пока он не захватил [их]. Затем царевичи, составив совет, пошли каждый со своим войском облавой, устраивая сражения и занимая попадавшиеся им по пути области. Менгу-каан с левого крыла шел облавой по берегу моря [Каспийского]. Бачмана, одного из бесстыднейших тамошних эмиров, из народа кипчаков, из племени олбурлик, и Качир-укулэ, из племени асов, обоих забрал [в плен]. А дело было так: этот Бачман с группой других воров спасся от меча: к нему присоединилось скопище других беглецов. Он бросался во все стороны и что-нибудь да похищал; бесчинства его увеличивались со дня на день. Постоянного местопребывания он не имел, и поэтому войско монгольское не могло схватить его; он скрывался в лесах на берегу Итиля. Менгу-каан приказал изготовить 200 судов и на каждое из них посадить по 100 человек монголов в полном вооружении. Он же [сам] с братом своим Бучеком шел облавой по обеим берегам реки. В одном из итильских лесов они нашли свежий навоз и прочее, [оставшееся] от спешно откочевавшего лагеря, а среди этого застали больную старуху. От нее узнали, что Бачман перебрался на один остров и что все, попавшее за это время к нему в руки в результате [его] злодеяний и бесчинств, находится на том острове. За отсутствием судна нельзя было переправиться через Итиль. Вдруг поднялся сильный ветер, вода забушевала и ушла в другую сторону от того места, где была переправа на остров. Благодаря счастью Менгу-каана, показалось дно, и он приказал пустить в ход войска и захватить [Бачмана]. Его сообщников истребили – кого мечом, кого [утопили] в реке – и вывезли оттуда много имущества. Бачман умолял, чтобы Менгу-каан [сам] своею благословенною рукою довел его дело до конца; он [Менгу-каан] дал указание, чтобы его брат Бучек разрубил Бачана надвое. Качир-укулэ, [одного] из эмиров асов, также убили. Он [Менгу-каан] провел там то лето, после того, в такику-ил, в год курицы, соответствующий 634 г. х. [4 сентября 1236—23 августа 1237 г.], сыновья Джучи – Бату, Орда и Верю, сын Угедей-каана – Кадан, внук Чагатая – Бури и сын Чингиз-хана – Кулкан занялись войною с мокшей, буртасами и арджанами и в короткое время завладели ими. Осенью упомянутого года все находившиеся там царевичи сообща устроили курилтай и, по общему соглашению, пошли войною на русских. Бату, Орда, Гуюк-хан, Менгу-каан, Кулкан, Кадан и Бури вместе осадили город Арпан и в три дня взяли [его]. После того они овладели также городом Ике. Вулкану была нанесена там рана, и он умер. Один из русских эмиров, по имени Урман [Роман], выступил с ратью [против монголов], но его разбили и умертвили, [потом] сообща в пять дней взяли также город Макар и убили князя [этого] города, по имени Улайтимур. Осадив город Юргия Великого, взяли [его] в восемь дней. Они ожесточенно дрались. Менгу-каан лично совершал богатырские подвиги, пока не разбил их [русских]. Город Переяславль, коренную область Везислава, они взяли сообща в пять дней. Эмир этой области Банке Юрку бежал и ушел в лес; его также поймали и убили. После того они [монголы] ушли оттуда, порешив на совете идти туманами облавой и всякий город, область и крепость, которые им встретятся [на пути], брать и разрушать. На этом переходе Бату подошел к городу Козельску и, осаждая его в течение двух месяцев, не мог овладеть им. Потом прибыли Кадан и Бури и взяли его в три дня. Тогда они расположились в домах и отдохнули. После того, в нокай-ил, год собаки, соответствующий 635 г. х. [24 августа 1237—13 августа 1238 г.], осенью Менгу-каан и Кадан выступили в поход против черкесов и зимою убили тамошнего сударя по имени Тукара. Шибая, Бучек и Бури выступили в поход в страну Крым и у племени чинчакан захватили Таткару. Берке отправился в поход на кипчаков и взял [в плен] Арджумака, Куран-баса и Капарана, военачальников Беркути. Потом в кака-ил, год свиньи, соответствующий 636 г. х. [14 августа 1238—2 августа 1239 г.], Гуюк-хан, Менгу-каан, Кадан и Бури направились к городу Минкас и зимой, после осады, продолжавшейся один месяц и пятнадцать дней, взяли его. Они были еще заняты тем походом, когда наступил год мыши, 637 г. х. [3 августа 1239-22 июля 1240 г.]. Весною, назначив войско для похода, они поручили его Букдаю и послали его к Тимур-кахалка с тем, чтобы он занял и область Авир [?], а Гуюк-хан и Менгу-каан осенью того же года мыши, по приказанию каана, вернулись, и в год быка, соответствующий 638 г. х. [23 июля 1240—11 июля 1241 г.], расположились в своих ордах. Вот и все!" (Рашид Ад-Дин. «Сборник летописей». Т. II, Издательство АН СССР, 1960. http://www.hrono.ru)
Из этого сообщения можно сделать ряд выводов:
Первое, что мы узнаем, что «лето они (царевичи. – авт.) провели в пути, а осенью в пределах Булгара соединились с родом Джучи: Бату, Ордой, Шейбаном и Тангутом…». То есть Батый в 1236 году, перед походом на Русь, уже находился в Булгаре, а не совершал переход из Монголии.
Второе. Из рассказа Рашид-ад-Дина следует, что последовательность событий была совершенно иная, нежели нам это преподносится в исторической литературе. Сначала состоялся поход на Запад (на болгар-христиан, в «область, граничащую с франками»), затем в Волжскую (Великую) Булгарию, после чего состоялась облава в нижневолжских степях и поимка Бачмана, потом воевали с мокшей, буртасами и арджанами и только после всех этих совершенных деяний «пошли войною на русских». Рашид-ад-Дин перечисляет следующие города – Арпан, Ике, Макар.
Что это за города – один Бог знает. Можно, конечно, волюнтаристски считать Арпан Рязанью, но будет ли это правильно? Эмира Урмана переводчик считает Романом. Не знаю, как осуществлялся перевод, однако есть тюркское слово «урман», и обозначает оно темнохвойный лес. Князя Улайтимура очень сложно с кем-либо сопоставить. Между тем города Переяславль и Козельск определяются Рашид-ад-Дином без ошибок. Юрия он вполне корректно именует Юрку, только называет его эмиром, а не князем. Разница между эмиром и князем есть, и очень большая, тем более что Юрий Всеволодович был не просто князем, а Великим князем. В общем, если Джувейни и Вассаф говорят о завоевании Руси очень немного, и их слова в чем-то сходятся, то Рашид-ад-Дин говорит больше, однако и путает больше.
В приведенных выше данных из летописи по Ипатьевскому списку информации об этом походе очень мало. Она упоминает пять городов – Рязань, Пронск, Коломна, Владимир, Козельск, взятых штурмом в период 1237–1238 гг. Про четырнадцать разгромленных городов она не говорит ничего, кроме того, что татары «попленили города суздальские», однако допустимо предположить, что попленили «обманными словами».
Джувейни и Вассаф вообще упоминают только один взятый город за все время покорения Руси. Безусловно ясно только одно – без военных действий не обошлось. Но и ранее этого времени и после этого времени были войны и были они весьма кровопролитными. Речь же, по словам историков, идет о том, что в результате событий 1237–1238 гг. Русь попала в рабство. Причем на целых 240 лет!
Потеряв шесть городов? Ну, пусть даже четырнадцать?! Так и тянет спросить: «а был ли мальчик»? Могло ли в результате завоевания монголами десятка русских городов (а на Руси их были сотни!) наступить двухвековое иго?
Данный текст является ознакомительным фрагментом.