Фон Лееб и Ленинград

Фон Лееб и Ленинград

В 2003 году судьба свела меня с человеком, отец которого в войну командовал немецкой группой армий «Север» и блокировал Ленинград. В Доме дружбы на Фонтанке встретились члены петербургского центра «Примирение» и Народного союза Германии по уходу за воинскими захоронениями. Один из немцев подошел ко мне после того, как я закончил переводить выступление писателя Даниила Гранина.

Немец представился:

– Меня зовут Герман Лееб.

Скорее в шутку, я сказал ему в ответ:

– Эта фамилия известна многим ленинградцам-блокадникам. Фельдмаршал Риттер фон Лееб командовал в начальный период войны немецкой группой армий «Север», которая безуспешно пыталась захватить Ленинград. Но это явное совпадение.

Собеседник неожиданно энергично отреагировал:

– Нет, я его сын, единственный из трех, оставшихся в живых. Когда я перевел это Даниилу Александровичу Гранину, то писатель тут же отреагировал:

– А не осталось ли писем вашего отца?

Выяснилось, что не только письма имеются в семейном архиве, но в 1976 году был издан дневник фон Лееба. Факт, малоизвестный в то время кругу наших военных историков. Думается, что вряд ли кто этот дневник вообще видел, а тем более читал.

Мне захотелось прочитать этот дневник, о чем я и сообщил младшему Леебу. Вскоре он прислал мне этот документ. Удалось не только перевести дневниковые записи фельдмаршала, касающиеся начального периода блокады Ленинграда, но также подготовить и издать книгу «По обе стороны блокадного кольца». В ней впервые были представлены отрывки из дневниковых записей фон Лееба. Они вызвали интерес у историков блокады. После этого появилось несколько научных работ на тему Ленинградской блокады, где имелись ссылки на переведенные отрывки из дневника немецкого фельдмаршала. Позднее в книге «Ленинградский “Блицкриг”» перевод записей Лееба, касающихся войны против Советского Союза, был приведен мною в полном объеме.

В 2007 году история с фон Леебом и его сыном получила неожиданное продолжение. В сентябре Даниил Гранин организовал в Санкт-Петербурге конференцию на тему «Блокада Ленинграда: спорное и бесспорное», где озадачил присутствовавших необычным заявлением:

– Непонятно, почему немцы не вошли в город осенью 1941 года, когда, казалось бы, все было готово для этого. Во второй декаде сентября город был совершенно открыт для вторжения немцев. 17 сентября, будучи солдатом-ополченцем, я был послан в город, прошел от передовой у Шушар рядом с Детским Селом почти до центра Ленинграда, не встречая никаких кордонов и патрулей. Проснувшись на следующий день, был в полной уверенности, что немцы уже вошли в город.

Вопрос Гранина я переадресовал сыну Лееба, с которым к тому времени оживленно переписывался. Вскоре получил от него письмо, где он рассказал, как, по его мнению, развивались события под Ленинградом осенью 1941 года.

Вот что он, в частности, написал: «8 июля 1941 года Гитлер выразил намерение сровнять Москву и Ленинград с землей. Его просчет заключался в том, что для этого попросту не хватило бы технических средств. Ленинград мой отец, фельдмаршал Риттер фон Лееб, не мог уничтожить артиллерийскими обстрелами или бомбардировками, поскольку у него для этого не хватало орудий, а авиация ему не подчинялась. У него был лишь выбор между захватом города и его окружением.

Спустя неделю группа армий «Север» получила уведомление о том, что Ленинград не следует занимать, его необходимо вначале окружить.

Еще в Первую мировую войну германским генеральным штабом была подготовлена докладная записка на предмет военных действий в отношении Петербурга. Гитлер, прочитавший большое количество военной литературы о Первой мировой войне, был знаком с этой докладной запиской. Из нее он сделал для себя вывод, что «плотное окружение» является самым оптимальным решением судьбы этого города. Данный факт приводит Бернгард фон Лосберг в своей книге «В штабе верховного командования вермахта. Записки офицера генерального штаба» (стр. 133). Издана книга в Германии в 1950 году.

В пункте 5 «Директивы фюрера» от 21 августа 1941 года Гитлер распорядился добиваться именно плотного окружения Ленинграда. Тем самым окончательно было принято решение об осаде города.

На совещании 5 сентября 1941 года Гитлер заявил, что Ленинград после захвата Шлиссельбурга должен стать «второстепенным театром военных действий».

13 сентября немецкие войска заняли Красногвардейск. После этого группе армий «Север» было приказано пробиваться от внешней полосы окружения к так называемому ближнему рубежу окружения: Ивановское – вниз по течению Невы – Александровская – перекресток дорог восточнее Урицка – Урицк.

В эти дни один из немецких танков прорвался к предместью Ленинграда. По рации он доложил наверх: «Мы стоим на окраине города и можем без помех войти в него». Когда последовал приказ повернуть назад, то танкисты не захотели этому верить. Командир танковой роты вынужден был повторить экипажу танка приказ на отход и добавил: «Это распоряжение исходит от самых высоких инстанций». Генерал Курт Бреннеке, начальник штаба группы армий «Север» и подчиненный моего отца, подробно описал этот эпизод, когда в 1990-х годах побывал в моем доме в Хоеншвангау. Имеется фотография с датой 15 сентября, на которой изображены два немецких солдата, стоящие перед выкрашенным в ярко-красный цвет трамваем на шоссе под Урицком в 10 километрах от центра Ленинграда. Русский вагоновожатый явно не рассчитывал на эту встречу с немцами.

Фон Лосберг в своей книге «В штабе верховного командования вермахта» описывает эпизод, имевший место 16 сентября под Ленинградом. Эту же сцену, но уже в красках расписывает Хассо Стахов в книге «Трагедия на Неве»: «Мы находимся на Дудергофских высотах на местности, оборудованной еще с царских времен для проведения маневров. Вдали проблескивает шпиль Адмиралтейства. У стереотрубы столпились генералы, среди них: Гепнер – командующий 4-й танковой группой и Рейнгардт – командир 41-го моторизованного корпуса. Рейнгардт обращается к Гепнеру: «Дайте мне 8-ю танковую дивизию, и завтра к вечеру я доложу вам о взятии города!» В ответ Гепнер бурчит: «Вы же ведь знаете, он этого не хочет!» Под этим «он» подразумевается Гитлер».

Был период, когда Гитлер планировал отвести целиком 3-ю танковую группу от Москвы, направив ее против Ленинграда. Но теперь, поскольку кольцо вокруг Ленинграда сомкнулось, Гитлер посчитал, что на этом участке фронта танки больше уже не потребуются. Поэтому он распорядился вывести 4-ю танковую группу из состава группы армий «Север», направив ее на Москву. Адъютант фельдмаршала фон Лееба подполковник фон Грисенбек записал позднее в своем дневнике: «Захвату города, который охранялся лишь слабыми силами, препятствовал приказ свыше, согласно которому были отведены семь дивизий с целью их дальнейшей переброски на Москву. Предостережение Лееба, высказанное им в личной беседе с Гитлером, что таким образом не будут взяты ни Москва, ни Санкт-Петербург, подтвердилось».

Находясь в плену у американцев, мой отец записал в дневнике 30 августа 1945 года: «После обеда прогулка с русским полковником по фамилии Риль. В войну он был начальником оперативного отдела в штабе 22-й армии, стоявшей под Полоцком. Он говорит, что ни один из русских не понимает, почему немцам не удалось взять Ленинград. Ведь его почти нечем было оборонять. Я мог лишь ответить, что мне это точно так же было непонятно».

Несмотря на использование многочисленных источников и достаточную убедительность рассуждений сына фельдмаршала Лееба, Гранин не удовлетворился полностью этим ответом. Как русский человек, он не мог понять, почему немецкому военачальнику нельзя было воспользоваться уникальной возможностью, пусть и в нарушение приказа, для выполнения судьбоносной задачи.

Как бы продолжая дискуссию с младшим Леебом, Гранин привел в своей книге «Вечера с Петром Великим» эпизод, похожий на ситуацию с осажденным Ленинградом. Во времена русско-шведской войны в октябре 1702 года русские войска осадили шведскую крепость Нотебург (сегодня это крепость Орешек под Шлиссельбургом. – Ю. Л.). Петр уже совсем отчаялся, видя безуспешные атаки русских войск, и отдал приказ отступать. «И тут, – пишет Гранин, – произошло небывалое: подполковник Семеновского полка Михаил Голицын ослушался:

– Передайте царю, что я уже теперь не его, а Божий.

И Петр не осердился на ослушника, Петр возликовал, появился боевой дух, о коем он мечтал, когда офицер делает то, что нужно делать не для царя, а для победы».

Вспомним сцену, описанную Хассо Стаховым. Дух немецких войск тоже был высоким. Два генерала – Гепнер и Рейнгардт – жаждали первыми ворваться в город, но оба не посмели ослушаться приказа Гитлера. Скорее всего, здесь свою роль сыграл национальный характер. У немцев в крови испокон веков неукоснительной прерогативой была незыблемость приказа, даже если при этом имелись самые благоприятные предпосылки обойти его.

Наверное, есть резон прислушаться к доводам сына фон Лееба о том, что Ленинград можно было бы взять, и препятствовал этому лишь запрет на штурм города. Но можно и возразить ему, как это сделал петербургский писатель и историк Яков Гордин. Он считает, что не надо преувеличивать беззащитность города. Неизбежно бы произошли жестокие уличные бои, в которых танки, как показал опыт, играют не главную роль. Город был густо заминирован. Кроме того, взяв город, немцы должны были или кормить полтора миллиона его жителей, или быть готовыми к массовым эпидемиям.

В подобных случаях споры разрешает сама история, которая не терпит сослагательного наклонения. Главное в ней то, что Ленинград устоял, не сдался врагу.