Глава XIII

Глава XIII

О взятии Киева войсками Андрея Боголюбского, о войне этого князя с Ростиславичами и о смерти его

В 1169 году, по смерти Ростислава, послали за Мстиславом Изяславичем, племянником покойного, братья его – Владимир Мстиславич, Рюрик и Давыд Ростиславичи, и киевляне с черными клобуками от себя послали за ним же. Урядившись с братьею, дружиною и киевлянами, Мстислав сел на столе киевском. В 1170 году пришла Мстиславу Изяславичу добрая мысль о Русской земле; хотел он ей добра всем сердцем и, созвавши братью свою на думу, так говорил им: «Братья! пожалейте о Русской земле и о своей отчине и дедине, что половцы каждый год уводят христиан в свои вежи; беспрестанно клянутся нам в соблюдении мира и беспрестанно преступают клятву, а теперь уже отнимают у нас Греческий путь и Соляной Залозный; хорошо было бы нам, братья, призвав на помощь бога и святую богородицу, поискать пути отцовского и дедовского и чести своей». Угодна была речь его и богу, и всей братье, и дружинам их. Они сказали: «Бог тебе помоги, брат, за такую мысль, а нам дай бог за христиан и за Русскую землю головы свои сложить и к мученикам быть причтенным». Все князья соединились и выступили из Киева; шли девять дней, взяли половецкие вежи по реке Угле и по Снопороду, а самих половцев настигнули у Черного Леса, притиснули к нему и перебили, а иных руками перехватали, всех же христиан, отполонивши, пустили на свободу. В это время в Суздале княжил Андрей Юрьевич, и не лежало у него на сердце ко Мстиславу. Тогда же новгородцы прислали к Мстиславу, прося у него сына его Рюрика в князья себе; Мстислав отпустил к ним сына; отсюда пошла вражда на Мстислава от всей братьи; все начали сноситься между собою, утвердились крестным целованием идти на великого князя. Зимою выслал против него князь Андрей Юрьевич полки ростовские, владимирские и суздальские с сыном своим Мстиславом, одиннадцатью другими князьями и воеводою Борисом Жидиславичем. Они оступили Киев; Мстислав затворился в городе, и была брань крепкая отовсюду. Три дня уже бились, Мстислав начал изнемогать, берендеи и торки изменили ему, дружина начала говорить: «Что, князь, стоишь? ступай из города, нам их не перемочь». Мстислав выехал во Владимир, и Киев был взят 8 марта 1171 года. Целые два дня грабили город, Подолье и Гору, и монастыри, и св. Софию, и Десятинную Богородицу: не было помилования ни кому ни откуда; церкви горели, христиан убивали, других вязали, жен вели в плен, разлучая силою от мужей, младенцы рыдали, смотря на матерей своих; взяли именья множество, из церквей побрали иконы, книги, ризы и колокола, все вынесли смольняне, суздальцы и черниговцы; зажжен был монастырь печерский погаными, но бог молитвами св. богородицы соблюл его от такой беды; и были в Киеве у всех людей стон и скорбь неутешная и слезы непрестанные. Все это случилось грех ради наших.

Мстислав Андреевич посадил дядю своего Глеба на столе киевском, а сам пошел в Суздаль к отцу своему Андрею, с великою честию и славою. В 1173 году умер Глеб; его место занял Владимир Мстиславич, но Андрею Суздальскому не любо было это; несколько раз присылал он ко Владимиру, веля ему идти из Киева, куда посылал Романа Ростиславича из Смоленска. В следующем 1174 году умер Владимир; Роман сел в Киеве, и была радость всем людям. Но скоро Андрей начал обвинять Ростиславичей; он прислал к ним мечника своего Михна с такими речами: «Выдайте мне Григорья Хотовича, и Степанца, и Алексея Святославича: они уморили брата моего Глеба и враги всем нам». Ростиславичи не послушались его и отпустили от себя Григорья. Тогда Андрей велел сказать Роману: «Ты не ходишь в моей воле с братьею своею, так ступай же из Киева, а Давыд пусть идет из Вышгорода, а Мстислав из Белгорода; у вас есть Смоленск, тем и делитесь, как хотите». Ростиславичи сильно опечалились, что Андрей отнимает у них Русскую землю, а брату своему Михайле дает Киев. Роман Ростиславич выехал из Киева, но другие братья его – Рюрик, Давыд и Мстислав – послали сказать Андрею: «Брат! мы назвали тебя отцом, крест целовали тебе и стоим в крестном целовании, желая тебе добра; но вот ты теперь брата нашего Романа вывел из Киева, а нам путь кажешь из Русской земли, без нашей вины; но за всеми бог и сила крестная». Андрей не дал им ответа; тогда Ростиславичи въехали ночью в Киев, схватили Всеволода Юрьевича, брата Андреева, с дружиною и отдали город брату своему Рюрику. Черниговские князья обрадовались вражде и начали подучать Андрея на Ростиславичей; они послали сказать ему: «Кто тебе враг, тот и нам, а мы с тобою готовы». Андрей принял совет их, исполнился высокоумья, разгорделся, надеясь на множество войска, разжегся гневом и послал опять мечника Михна сказать Ростиславичам: «Не ходите в моей воле, так ступай ты, Рюрик, в Смоленск к брату, в свою отчину; а ты, Давыд, ступай в Берлад, не велю тебе быть в Русской земле; а тебе, Мстислав, также не велю быть в Русской земле: от тебято все и сталось». Мстислав от юности привык не бояться никого, кроме одного бога: он велел остричь Андрееву послу голову и бороду и отослал назад с такими словами: «Ступай к князю своему и скажи ему: до сих пор мы держали тебя как отца; но если ты прислал ко мне с такими речами, не как к князю, но как к подручнику и простому человеку, то делай, что замыслил, а бог сделает посвоему». Андрей, услыхав это от Михна, побледнел, взострился на рать и скоро был готов. Он послал собирать все свои войска: ростиславцев, суздальцев, владимирцев, переяславцев, белозерцев, муромцев, новгородцев и рязанцев; начел пятьдесят тысяч войска и послал с ним сына своего Юрия да Бориса Жидиславича воеводою, приказав им: «Рюрика и Давида выгоните из отчины их, а Мстиславу не делайте никакого зла, только приведите ко мне». Андрей князь умник был во всех делах и доблестен; но погубил смысл свой невоздержанием, распалился гневом и испустил такие похвальбы; а перед богом гордость постыдна и мерзка: ведь она от дьявола. Но мы на прежнее возвратимся. Так вот и пошло войско Андреево; когда шло оно мимо Смоленска, то Роман, князь тамошний, отпустил с ним сына своего и полки поневоле: не хотелось ему вооружаться на братью, да делать было нечего: он сам находился тогда в руках Андрея, который приказал и полоцким князьям пойти всем, и туровским, и пинским, и городенским.

Соединившись еще с Ольговичами и другими разными князьями, войска Андреевы переправились через Днепр и вошли в Киев. Ростиславичи же не затворились в Киеве, но пошли в свои города: Рюрик затворился в Белгороде, Мстислав в Вышгороде с Давыдовым полком, а сам Давыд поехал в Галич к Ярославу за помощью. Войска Андреевы приблизились к Вышгороду; всех князей было более двадцати; Мстислав не испугался, въехал в неприятельские полки и потоптал их; было тогда смятение большое, и стоны, и клики, и голоса какието дикие: слышался лом копейный, звук оружейный; от множества пыли не распознать было ни конника, ни пешца. Бились крепко и разошлись; много было раненых, мало мертвых. Это был один бой на первый день: бился Мстислав со Всеволодом, с Игорем и с другими младшими людьми; потом пришли все силы, оступили весь город и приступали к нему всякий день; Мстиславовы полки, выходя из города, бились так же крепко, и много было в них побито и поранено добрых людей; враги стояли около города девять недель. В это время пришел Ярослав Луцкий[13] на Ростиславичей же, со всею Волынскою землею, ища себе старшинства у Ольговичей; но Ольговичи не уступили ему Киева; тогда он сослался с Ростиславичами, урядился с ними о Киеве, отступил от Ольговичей и пошел на помощь Рюрику к Белгороду. Князья, союзники Андреевы, видя это, испугались; они говорили: «Вот как они совокупятся на нас с галичанами и с черными клобуками; то что нам будет делать?» В полках их началось смятение, и, не дождавшись совета, все ударились бежать чрез Днепр, и множество перетонуло. Мстислав, видя это, похвалил бога и погнался за ними; дружина его ударилась на стан неприятельский и набрала множество пленных. Мстислав много утер пота с дружиною своею и немало показал мужества с мужами своими. Так возвратилась вся сила Андрея, князя Суздальского: совокупил он всю землю, и войску не было числа, пришли с высокомыслием, отошли в домы свои со смирением. Ростиславичи положили на Ярославе старшинство и дали ему Киев.

Вошел Ярослав в Киев и стал на столе дедовском и отцовском. Тогда Святослав Черниговский начал слать к нему с жалобою: «Помяни первый ряд, на чем ты целовал крест; ты говорил: сяду ли я в Киеве, то я тебя наделю, а сядешь ты в Киеве, то ты меня надели; теперь ты сел право ли, криво ли, я не разбираю; только надели меня». Ярослав отвечал ему: «Зачем тебе наша отчина? тебе этой стороны не надобно». Святослав послал сказать на это: «Я не угрин и не лях; но мы все одного деда внуки, и сколько тебе до него, столько же и мне; если ты не стоишь в первом ряду, то твоя воля». Сказав это, он совокупился с братьею и поехал врасплох к Киеву. Ярослав, не успевши соединиться с братьею и не смея затвориться в Киеве один, бежал в Луцк, а Святослав въехал в Киев, захватил жену, сына Ярославова, дружину и все имение и отправился с добычею в Чернигов. Ярослав, слыша, что Киев стоит без князя, пограбленный Ольговичами, приехал опять туда и в сердцах замыслил тяготу киевлянам; он сказал им: «Подвели вы на меня Святослава, так теперь промышляйте, чем выкупить княгиню и сына». Граждане не умели ничего отвечать ему; тогда он наложил пеню на весь Киев, на игуменов и попов, чернецов и черниц, на латину[14] и гостей, даже на затворников, одним словом, на всех киевлян. В то же время Ростиславичи послали к князю Андрею с просьбою, чтоб позволил брату их Роману княжить в Киеве. Андрей отвечал им: «Подождите немного, я послал к своей братье в Русь; как мне будет весть от них, тогда дам ответ».

В 1175 году убит был великий князь Андрей Суздальский, сын Юрия, внук Владимира Мономаха. Был у него любимый слуга Яким, который, услыхав, что князь велел казнить брата его, начал советоваться с подобными себе злыми советниками, как Иуда с жидами, и начали говорить: «Нынче того казнил, а нас завтра; так промыслимка над этим князем», – и уговорились убить его в ночь. Когда ночь наступила, они пошли с оружием к спальне княжеской; на дороге охватил их ужас, и они побежали назад из сеней, зашли в медушу[15] и напились вина; понапившись и поободрившись, пошли опять в сени. Начальниками убийства были Петр, Кучков зять, Анбал Ясин ключник, Яким Кучкович, а всех убийц числом двадцать, которые собирались на совет в тот день, у Петра, Кучкова зятя. Когда они подошли в другой раз к спальне, то один, ставши у дверей, начал кликать князя: «Господине! Господине!» Князь закричал: «Кто там?» Тот же самый отвечал ему: «Прокопий». Князь узнал по голосу и закричал: «Какой Прокопий, вовсе не Прокопий!» Тогда убийцы начали бить в двери и силою их выломали. Андрей вскочил, хотел схватить меч, но меча уже не было: Анбал ключник днем припрятал его; а меч то был св. Бориса. Между тем двое убийц вскочили в спальню и бросились на князя: тот подмял одного под себя, остальные убийцы подумали в темноте, что это князь упал, и начали добивать своего же брата; потом узнали ошибку и стали бороться с Андреем, который имел силу необыкновенную: секли его мечами и копьями, а он все был на ногах и кричал им: «Горе вам, нечестивцы! какое я вам зло сделал; если прольете кровь мою на земле, то бог отомстит вам за мой хлеб». Наконец убийцы подумали, что уже покончили с князем и, схвативши своего раненого, пошли вон с трепетом; тогда Андрей опять вскочил на ноги и со стоном и воплями пошел под сени. Убийцы, услыхав его голос, опять воротились на прежнее место, и, не найдя там князя, перепугались, и начали кричать друг другу: «Давайте искать его поскорее: пропали мы, если он от нас ускользнет». Зажгли свечи и отыскали его по кровавому следу. Он сидел за всходным столпом. Петр первый бросился на него и отсек правую руку; князь взглянул на небо, сказал: «Господи! в руце твои предаю дух мой» – и скончался. Это было в субботу, на ночь.

На другой день, в воскресенье, на память 12 апостолов, убийцы нашли и закололи Прокопья, любимца княжеского; оттуда пошли на сени, вынули золото, каменье дорогое, жемчуг и всякое узорочье, поклали все на лошадей и отослали еще до рассвета; а сами, побравши княжеское оружие, начали набирать себе единомышленников, говоря: «Что если да на нас приедет дружина владимирская?» Собравши полк, послали сказать владимирцам: «Что вы на нас замышляете? мы хотим с вами покончить миром; ведь не наша была одна дума, были в ней и из вас койкто». Владимирцы отвечали: «Кто был с вами в думе, тот и оставайся с вами, а нам ненадобно». Тогда злоумышленники рассеялись на грабеж, так что страшно было смотреть. Между тем пришел на место убийства Кузьма Киевлянин и начал спрашивать, где убит господин. Ему отвечали: «Лежит там выволочен в огороде; только ты не смей брать его, все согласились выбросить его псам; если кто примется за него, тот нам враг, и его убьем». Тогда Кузьма начал плакать над телом: «Господин мой! Как это ты не почуял, что идут к тебе скверные и нечестивые враги, и как тебе не удалось победить их, когда прежде побеждал полки поганых болгар?» Увидав ключника Анбала, Кузьма обратился к нему: «Анбал, вражий сын! сбрось ковер, либо чтонибудь, чем прикрыть господина нашего». Анбал отвечал: «Ступай прочь, мы хотим выбросить его псам». «Ах ты, еретик, – закричал Кузьма, – выбросить псам? помнишь ли ты, жид, в каком ты платье пришел сюда? теперь ты в бархате стоишь, а князь нагой лежит; пожалуйста, скинь чтонибудь». Ключник сбросил ковер и сукно, в которое Кузьма завернул тело и понес в церковь. Здесь на просьбу свою, чтоб отперли церковные двери, он получил ответ: «Брось его здесь в притворе, охота тебе с ним носиться». Кузьма опять начал плакаться: «Уже и рабы тебя, господина своего, знать не хотят; бывало придет ли гость какой из Царяграда, или из иных стран русских, или латинин, или какойнибудь другой христианин, даже поганин какой если придет, князь сейчас скажет: поведите его в церковь, в ризницу, пусть видят истинное христианство и крестятся; так и случалось: болгары и жиды и всякая погань, видя славу божию и украшение церковное, крестились и теперь горько плачут по тебе, а эти и в церкви не велят положить». Поплакавши, положил тело в притворе, прикрыв сукном; так лежало оно два дня и две ночи. На третий день пришел козмодемьянский игумен Арсений и сказал: «Долго ли нам смотреть на старших игуменов и долго ли этому князю лежать так? отомкните божницу, я отпою над ним, и положим его в гроб; когда перестанет эта злоба, тогда придут из Владимира и понесут его туда». Так и сделал Арсений вместе с крилошанами боголюбскими.

Между тем граждане боголюбские пограбили дом княжеский и работников, пришедших к делу, золото и серебро, платье и ткани, бесчисленное множество всякого имения; пограбили домы посадников и тиунов княжеских, детских и мечников перебили, не понимая, что где закон, там и обид много; грабители приходили из сел. Начался было грабеж и во Владимире, но там духовенство начало ходить по городу с иконою Богородицы, и грабеж утих. На шестой день, в пятницу, владимирцы сказали игумену Феодулу и Луке демественнику в церкви св. Богородицы: «Нарядите носильщиков пойти взять князя и господина своего Андрея», – а Микулице сказали: «Собери всех попов; облачившись в ризы, выдьте перед серебряные ворота с иконою Богородицы, тут и дождитесь князя». Феодул и сделал так; взявши крилошан соборных и граждан, поехали они в Боголюбов, взяли тело Андреево и повезли во Владимир с честию и плачем великим. Как только завидели стяг[16], выступивший от Боголюбого, то люди не могли удержаться, все начали вопить, ничего не видали от слез, и далеко был слышен вопль их. Все плакали и говорили: «Ужели ты в Киев поехал, господин наш, в ту церковь, теми золотыми воротами, что послал делать на великом дворе Ярославовом, говоря: хочу создать церковь такую же, как и ворота эти золотые, да будет память всему отечеству моему?» И так плакался по нем весь город.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.