Глава XXXI. Только погибший ответит

Глава XXXI. Только погибший ответит

Со многими неизвестными

Общеизвестно: знаменитейший боевик не бедной на лихой люд РСДРП(б), катаясь на велосипеде, человек, сумевший обмануть не только смерть (пустяки, дело житейское), но и германскую психиатрию, нелепо погиб в результате несчастного случая, попав под грузовик, – причем якобы единственный в Тифлисе и якобы же принадлежавший местной ЧК. В принципе, такое возможно, а значит, не исключено. Было очень поздно и очень темно, никакого освещения на довольно-таки крутом спуске не имелось, так, оправдания водителя на первом (он же единственный) допросе – дескать, просто не заметил в темноте одинокого велосипедиста, можно считать приемлемыми. Бывает. С другой стороны, настораживают некоторые детали. Например, по сей день неизвестно, двигался ли грузовик вниз или вверх, то есть было ли столкновение лоб в лоб или Симона Аршаковича ударили в спину. Непонятно также, куда вскоре делся водитель, которого после первого допроса отпустили, потом искали, но так и не смогли найти. В связи с этим пошла в массы «антисталинская» версия. Типа, человека-легенду убрали его друзья, Коба и Серго. Опасаясь неких разоблачений. Учитывая, что автором версии является не кто иной, как Абдуррахман Авторханов («Загадка смерти Сталина»), всерьез ее можно было бы и не принимать (скажет ли Новодворская доброе слово о Путине?). Но, поскольку она, как и все пикантное, оказалась живучей, есть, думается, смысл сказать пару слов. «В этой истории по сей день много неясного, – пишет, например, историк Ф. Волков («Взлет и падение Сталина»). – Возможно, что Сталин не хотел иметь свидетеля, хорошо знавшего его уголовное прошлое. Камо слишком тесно в своей политической работе в большевистской партии соприкасался с Иосифом Джугашвили. Он знал очень хорошо мало кому известные темные страницы его жизни и деятельности… Смерть легендарного Камо вызвала в стране глубокую скорбь. Но Сталин мстил Камо и после смерти – памятник ему в Тбилиси был снесен, его сестру арестовали».

Что тут скажешь? Возможно, конечно, все. Вот только возникает множество вопросов. Определенные нюансы, связанные с нарушением запрета, введенного ЦК РСДРП(б) на «эксы» в 1907-м, были (об этом писал еще Юлий Мартов в далеком 1918-м). Но на обвинения «Мартушки» и тогда не обратили внимания, а уж в 1922-м это уже не имело никакого значения. Напротив, считалось делом доблести и геройства. Коль скоро это ни разу не вменялось в вину самому Камо, организатору и исполнителю акций, у Сталина, осуществлявшего общее идейное руководство, проблем тем более быть не могло. К тому же живы и при власти были все авторы «запрета-1907», и – опять-таки – никто никому никаких претензий не предъявлял. Более того, эта гипотеза никак не объясняет, почему Сталин не тронул еще одного ключевого участника «эксов» – Котэ Цинцадзе. Того самого, о котором речь уже заходила, первого начальника ГрузЧК. Один из главных «уклонистов», а затем активный сторонник Троцкого пережил Камо на девять лет и умер только в 1931-м, в ссылке. Но не в простой. А в Крыму, в одном из лучших санаториев страны, куда был «сослан» в связи с тяжелейшим туберкулезом. Газеты, издаваемые Троцким, тогда, кстати, очень шумели по поводу «очередного убийства» – «Бюллетень оппозиции» вообще криком кричал, что, дескать, «спасти жизнь товарища Цинцадзе мог только немедленный переезд в Сухум», – но это уже просто смешно: насколько влажный климат Сухуми полезнее для туберкулезника в последней стадии сухого крымского, оставляю судить всем желающим. Даже не имеющим медицинского образования.

И уж вовсе умиляет обвинение в «посмертной мести Кобы». Памятник, что спорить, в самом деле снесли. Но только вот беда, снос случился спустя 16 лет, в июле 1938 года, в рамках перепланировки старого Тифлиса, а при этом одновременно были «снесены» и монументы другим «павшим героям». Разве что памятник Камо, в отличие от прочих, не стали переносить на другое место. Видимо, решив, что двух оставшихся изваяний вполне достаточно. Что же касается «арестованной (кстати, тоже через много лет, в 1937-м) сестры», то Джаваир Аркадьевна (Аршаковна) Хухулашвили, в девичестве Тер-Петросян, была уже достаточно взрослой девочкой, чтобы сама за себя отвечать. Все-таки старый, со стажем больше, чем у брата, большевик, замминистра здравоохранения Советской Грузии, жена и единомышленница Михаила («Володи») Хухулашвили, близкого соратника Мдивани, активного «уклониста», а затем одного из лидеров троцкистской оппозиции. Она – действительно – была арестована. Вместе с мужем. Вот только, в отличие от супруга, пошла не в расстрельный подвал, а (это в 37-м, да с такими отягчающими обстоятельствами) в психоневрологический санаторий ЦК Компартии Грузии. Где и прожила 16 лет, параллельно работая педиатром. И скончалась аж в 1961-м, будучи, по всем отзывам, убежденной сторонницей уже мертвого и вышедшего из моды Сталина, выражавшей свои взгляды столь откровенно, что «хрущевские» власти ее откровенно боялись и третировали, не позволив даже открыть музей легендарного брата. Она, правда, все-таки открыла его, но в порядке личной инициативы, в собственной небольшой квартирке, – и только после ее смерти власти взяли музей под свое крыло. В общем, «антисталинская» версия ползет по швам, с какой стороны ни потяни. Тем паче что и писал г-н Волков свой труд в 1990–1991 годах, когда пнуть покойного вождя было модно и выгодно.

Зато вырисовывается кое-что другое, очень интересное. Еще немного общеизвестного: Камо, дико тосковавший после гражданской войны без активного дела, из Академии Генштаба был отчислен по состоянию здоровья. С назначением в иноотдел ВЧК не срослось (опять же, здоровье). Получил небольшой пост, фактически синекуру в системе Внешторга. Где опять же тосковал аж до весны 1922 года, когда «по просьбе товарищей из Закбюро» был переведен «в порядке укрепления кадров» в… отдел контроля Наркомата финансов Грузии. Опять-таки на небольшую должность, связанную с таможенными делами. Учитывая, что «товарищи из Закбюро» – это Серго, Серго – это Коба, а Коба для Камо – это указывается везде – непререкаемо мудрый старший брат и даже больше того (выше для великого боевика был только Ленин), получается, извините, картина маслом. Мало того, что «око Сталина» аккурат в момент взлета активности «уклонистов» появляется на ключевом месте. Куда важнее другое. Вне зависимости от поста и должности, Камо в Тифлисе – это Камо. Для традиционного грузинского «бомонда» он – армянин, плебей и «уголовник» – чужой. Даже больше, чем «выскочка» Сталин. Сам он платит «бомонду» взаимностью. Но его появление в столице автоматом выбивает из рук Мдивани и компании контроль над ГрузЧК, поскольку для товарища Цинцадзе слово старого друга и командира боевой ячейки означает примерно то же, что для самого Симона Аршаковича слово Иосифа Виссарионовича. Но и в, так сказать, «теневом мире» Грузии погоняло «Камо» звучит авторитетнее некуда. Как минимум, в смысле сбора информации о любого рода «серых сделках». Понимая все это, историю с ДТП на Верийском спуске в самом деле можно считать, как говорит Ф. Волков, «крайне загадочной». Но совершенно с обратным знаком. Доказать, впрочем, ничего невозможно. Гремят залпы, гроб с телом опускается в могилу, и все возвращается на свои места. В том числе и Котэ Цинцадзе, вновь душой и телом преданный товарищу Мдивани.