За все хорошее

За все хорошее

К счастью для себя, Илья Чавчавадзе, к владыке относившийся с уважением, этого уже не увидел. За девять месяцев до того, в начале сентября 1907 года, он тоже был убит, так же подло, как и преосвященный, но куда более жестоко. Кто и как убивал, известно хорошо: шестеро киллеров, устроивших засаду на сельской дороге, были вычислены, арестованы, отданы под суд и приговорены к смерти. Не знаю, правда, повесили ли подонков, но, учитывая, что времена были столыпинские, очень надеюсь, что да. Насчет заказчиков же ничего наверняка по сей день неизвестно. В советскую эпоху, когда Отец Нации был в умеренной чести, вину за покушение, понятное дело, валили на самодержавие и охранку. Однако властям это нужно было в последнюю очередь. Очень пожилой, усталый, крепко напуганный крестьянскими волнениями Илья Григорьевич к тому времени уже не представлял для них никакой угрозы. Он, напротив, серьезно смягчил свои позиции и ни о чем большем, нежели умеренная автономия, не проповедовал. Более того, успешно работал в Государственном совете, членом которого был назначен в 1906-м, охлаждая пыл самых безумных юнцов из числа молившихся на него националистов. По здравом размышлении, не слишком верится и в заговор большевиков, которых стало модным обвинять в последние лет двадцать, особенно на грузинских форумах (хотя, судя по всему, в Грузии и раньше, при СССР, втихомолку так полагали). В самом деле, зоны, так сказать, ловли душ большевиков и будущего святого не пересекались абсолютно, в связи с чем он их почти не критиковал. Да и организовать ликвидацию, будь к ней причастна РСДРП(б), логично было бы в 1905—1906-м, когда вопрос о расширении влияния стоял более чем остро, а не после угасания революции, когда разгромленная партия ушла если не в тюрьму или эмиграцию, то в подполье. И кроме того, серьезные сомнения вызывают нюансы покушения. Шестеро убийц, пять револьверов, винтовка, почти тридцать выстрелов в упор – и только один из них в цель, и то не насмерть, так что добивать пришлось прикладом, ногами, кинжалами и рукоятями револьверов. К тому же еще и вместе с женой. Как угодно, но не большевистский почерк. Люди Кобы и Камо, слава Богу, с оружием обращаться умели, специально тренировались, получали опыт в реальной обстановке, и едва ли могли опуститься до столь вопиющего дилетантизма. А вот дата убийства – 30 августа (12 сентября по старому стилю) 1907 года, – заставляет задуматься. В самом деле, представьте ситуацию. Совсем недавно распущена II Дума, в самом разгаре агитация на предмет выборов в Третью, назначенных на октябрь. Из всех революционных партий в кампании участвуют только меньшевики. И вот им-то Илья Григорьевич как раз конкурент, поскольку в мероприятии намерена впервые принять участие выпестованная им партия – не партия, но что-то типа того. Естественно, тоже революционная, но без всякого намека на социализм. А электораты пересекаются безжалостно, а имя Чавчавадзе для человека с улицы, тем более из села, все еще равно имени Божьему, а опыт подсказывает, что максимум возможного – два, ну пусть даже три мандата, и эти мандаты вполне могут уйти из рук.

Нет, я не позволю себе впрямую указать на меньшевиков, как на вероятнейших заказчиков «мокрухи», но с точки зрения «Qui prodest?» более убедительного ответа не вижу. А почему такой вариант не приходил в голову на протяжении всего XX века – как недавно выяснилось – антисоветски настроенной грузинской интеллигенции, понятно и ребенку. Трудно обожествлять «Отцов Первой Республики», подозревая их в пролитии крови обожествленного Отца Нации.