Как закалялась сталь
Как закалялась сталь
Естественным продолжением идеи Ильи Григорьевича о «нации-семье» стала, конечно, теория о некоей бывшей когда-то «идеальной Грузии». Этакой кавказской Стране Кокейн, где реки текли молоком и медом, которую нехорошая, варварская, можно сказать, Россия захватила грубой силой. Может, и на благо (о роли Ирана и Турции тогда помнили), но все равно, нарушила все клятвы и превратила в обездоленную колонию, ставя целью уничтожить «грузинское национальное самосознание». Исходя из чего, естественной стратегической целью становился курс на отделение и возвращение к старым добрым временам. Пусть не сейчас, но когда-нибудь обязательно. Так, судя даже по самым ранним произведениям, вроде «Записок путника», видел ситуацию сам Чавчавадзе, так полагали и его близкие единомышленники типа уже поминавшегося Дмитрия Кипиани, одного из участников заговора 1832 года, помилованного, сделавшего неплохую карьеру, но принципами при всем том не поступившегося. Будучи разумными людьми, господа из «Пирвели даси» сознавали, что без широкой, очень широкой поддержки конечной цели достичь не то что им (они на это не рассчитывали), но и потомкам не удастся. А потому первым пунктом плана поставили создание этой самой поддержки и вовлечение в круг своих интересов возможно более широких масс обескураженного новыми реалиями населения.
Именно в эти массы был брошен клич о возвращении к истокам общего, «идеального» единства. «Три святыни мы наследуем от предков: отечество, язык и веру, – писал Илья Григорьевич в первой своей программной статье «Несколько слов о переводе князем Ревазом Шалвовичем Эристави «Безумной Козлова». – Если не защитим их, какой ответ дадим потомкам?» Однако, поскольку вопрос об «Отечестве» на повестку дня ставить было рано, а «вера», такая же православная, как и у «захватчиков», в качестве клина не годилась, основой основ на первом этапе пропаганды стал вопрос о грузинском языке, бывшем в то время в Грузии в основном языком села и уличного общения. «Не знаю, как другие, – уточнял свою мысль Чавчавадзе, – но мы никому не дадим на поругание грузинский язык – нашу святыню. Язык – это достояние общества, его не должен коснуться грешный человек». Переводя с национально сознательного на общепонятный, всем растерянным и напуганным бросался спасательный круг: кто говорит по-грузински, тот наш, «свой», можно сказать, брат, которому мы всегда окажем посильную помощь и поддержку. Это, разумеется, сработало. Тем более что «Пирвели даси» громкими словами не ограничивалась: поскольку выпускники русских гимназий (а других и не было) на призывы реагировали мало и неохотно, Чавчавадзе со товарищи пошли «в народ»; основанное ими «Общество по распространению грамотности среди грузин», председателем которого вскоре стал, разумеется, еще не святой, но уже очень популярный Илья Григорьевич, наладило выпуск газет на грузинском языке, от мелких однодневок до солидных, выдержавших испытание временем. Затем, при полном непротивлении «оккупационных властей», свет увидели и учебники «дэда эна» («материнской речи»), с восторгом встреченные «низами», русского языка не знавшими и денег на нормальное образование не имевшими, но желавшими видеть отпрысков хоть сколько-то грамотными.
Можно сказать, «языковой вопрос» был для Чавчавадзе первостепенным и самым принципиальным. При первом же намеке на малейшие сомнения по этому поводу он, человек по жизни мягкий и деликатный, в полном смысле слова по-ленински зверел. Например, когда известнейший и очень популярный народник Иванэ Джабадари, активно участвовавший в российском революционном движении, позволил себе высказаться в том смысле, что, дескать, не следовало бы «разводить народы Империи по национальным хижинам», а следовало бы, напротив, объединять их для борьбы за более важные, социальные права, Илья Григорьевич вспыхнул и буквально раздавил нахала серией статей «Такая история». Возможно, не очень аргументированных, но ярких, хлестких и более чем убедительных с точки зрения уже довольно многочисленной национально сознательной тусовки.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.