«Для посольства их много, а для войска мало»

«Для посольства их много, а для войска мало»

Между тем Лукулл приблизился к любимому городу армянского царя — Тигранокерту.

Он был построен Тиграном совсем недавно — в 77 г. до н. э., но успел приобрести статус одной из трех столиц Армении. Тигранокерт, по словам Плутарха, «изобиловал сокровищами и дорогими приношениями богам, ибо частные лица и правители наперебой расширяли и украшали город, желая угодить царю». Богатство имело достойную защиту — город окружали стены высотой в 50 локтей (30,8 метра), настолько широкие, что в их толще располагались конюшни.

И вот Лукулл, всегда избегавший городских осад, окружил войском эту неприступную твердыню. Зачем это ему понадобилось? Он изменил своим принципам в расчете на то, что Тигран бросится спасать свое детище и соответственно врага не придется искать по незнакомой, удобной для засад, гористой местности.

Впрочем, у Лукулла имелись неплохие шансы овладеть городом. Дело в том, Митридат заселил Тигранокерт греками, сирийцами и прочими народами, а их родные города приказал уничтожить. Так как переселение было насильственным, Лукулл имел внутри стен мощную «пятую колонну».

Взять город Лукулл не успел, но первая цель была достигнута. Тигран появился с огромнейшим войском: «лучников и пращников у него было двадцать тысяч, всадников — пятьдесят пять тысяч, из которых семнадцать тысяч были закованы в броню, тяжелой пехоты полтораста тысяч. Работников, которые были заняты прокладыванием дорог, наведением мостов, очисткой рек, рубкой леса и другими работами, было тридцать пять тысяч, они были выстроены позади бойцов и придавали войску еще более внушительный вид, вместе с тем увеличивая его мощь» (Плутарх).

Лукулл оказался перед нелегким выбором: с одной стороны, нужно сражаться с войском Тиграна; с другой стороны, если снять осаду Тигранокерта, то существовала угроза получить от его гарнизона удар в спину. И Лукулл, принял решение разделить свою и без того небольшую армию на две части. «Мурену с шестью тысячами пехотинцев он оставил продолжать осаду, а сам взял двадцать четыре когорты, которые составляли не более десяти тысяч тяжеловооруженной пехоты, а также всю конницу и около тысячи пращников и стрелков из лука и двинулся с ними на врага, — сообщает Плутарх. — Когда он остановился лагерем у реки, в широкой долине, его войско показалось Тиграну совсем ничтожным. Это доставило льстецам царя повод для острот: одни изощрялись в насмешках, другие, потехи ради, метали жребий о будущей добыче, и не было полководца или царька, который не обратился бы к Тиграну с просьбой поручить все дело ему одному, а самому сидеть в качестве зрителя. Самому Тиграну тоже захотелось показать себя изящным остроумцем, и он сказал свои всем известные слова: „Для посольства их много, а для войска мало“. Так, в шутках и забавах, прошел этот день».

Бой начала конница Лукулла. Она бесстрашно напала на закованных в броню всадников Тиграна. Задача была ей поставлена «привлекать внимание неприятеля на себя и без сопротивления отступать, чтобы ряды варваров при преследовании расстроились» (Аппиан). Все произошло так, как и планировалось: армяне увлеклись преследованием, растянулись на большом пространстве, смешались с вьючным скотом — и большое войско превратилось в большую толпу.

Теперь Лукулл повел на врага основные силы — повел сам, пеший и впереди всего войска. Перед этим он велел легионерам сблизиться с противником как можно скорее, чтобы вражеские лучники не успели применить свое смертоносное оружие. Лукулл дал подробные инструкции и как бороться с броненосной конницей. Главным оружием неповоротливых всадников были длинные копья — военачальник приказал рубить их мечами. Затем наказал не пускать в них дротиков, «но подходить к врагу вплотную и разить мечом в бедра и голени — единственные части тела, которые не закрывала броня».

Тактика Лукулла привела к тому, что тяжелые всадники — гордость и надежда Тиграна — «с воплями обратились в постыднейшее бегство, врезавшись со своими отягощенными броней конями в строй своей же пехоты, прежде чем та успела принять какое-либо участие в сражении. Так без пролития крови было наголову разбито столь огромное войско. Тиграновы воины бежали, или, вернее, пытались бежать, — из-за густоты и глубины своих рядов они сами же себе не давали дороги, — и началась страшная резня» (Плутарх).

Римляне убивали врагов долго и беспощадно. Лукулл учел даже некоторые привычки своих легионеров и позаботился о том, чтобы разгром был полным. По словам Аппиана, Лукулл «с большими угрозами» запретил солдатам до личного распоряжения поднимать трофеи, «так что на расстоянии сто двадцать стадий они, проходя без внимания мимо браслетов и ожерелий, только убивали, пока не настала ночь. Только тогда они повернули назад и стали обирать убитых: теперь Лукулл им разрешил это».

Плутарх передает отношение других античных авторов к этой победе: «Философ Антиох в сочинении „О богах“, говоря об этой битве, утверждает, что солнце еще не видело ей подобной, а другой философ, Страбон, в „Исторических записках“ рассказывает, что сами римляне чувствовали себя пристыженными и смеялись над собою, оттого что подняли оружие против такого сброда. По словам Ливия, римляне никогда не вступали в бой с врагом, настолько превосходящим их численностью: в самом деле, победители вряд ли составляли и двадцатую часть побежденных.

Что касается самых способных и опытных в военном деле римских полководцев, то они больше всего хвалили Лукулла за то, что он одолел двоих самых прославленных и могущественных царей двумя противоположными средствами — стремительностью и неторопливостью: если Митридата, находившегося в то время в расцвете своего могущества, он вконец измотал, затягивая войну, то Тиграна сокрушил молниеносным ударом».

Кстати, Митридат не успел соединиться с Тиграном; он не спешил, полагая, что Лукулл будет верен своей тактике уклонения от битвы. Понтийский царь только приближался к месту соединения войск, а навстречу ему уже спешили израненные безоружные армяне.

Лукулл не повторял даже самого себя.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.