3.2. Германия и ее союзники

3.2. Германия и ее союзники

3.2.1. Сухопутные войска и наземные силы авиации и флота

В Крыму оборонялась 17-я армия (генерал-полковник Э. Енеке), подчинявшаяся группе армий «А» (генерал-фельдмаршал Э. фон Клейст). Всего в Крыму оказались заперты 98-я, 336-я и две трети 50-й пд, 153-я учебно-полевая дивизия, румынские 10-я и 19-я пд, 1-я, 2-я, 3-я гсд, 6-я и 9-я кд, а также многочисленные части усиления. Армиям Северо-Кавказского фронта предстояло сражаться с 5-м армейским корпусом (генерал от инфантерии К. Альмендингер), который оборонял Керченский полуостров и Арабатскую стрелку. В состав корпуса входили 98-я пд (генерал-лейтенант М. Гарайс), румынские 6-я кд (бригадный генерал К. Теодорини), 3-я гсд (бригадный генерал Л. Мочульски), 19-я пд (бригадный генерал М. Лакатушу), а также группа полковника Кригера. Организация 5-го корпуса на 20 ноября 1943 года приведена в приложении 3.

Чтобы оценить силы противника в Крыму, придется немного коснуться особенностей немецкой отчетности. Разные инстанции приводят разную численность войск на полуострове, но различия между ними сравнительно небольшие. На довольствии находились более 200 тысяч человек. В одних документах пленные и задержанные включены в число людей на довольствии, а в других — нет. То же можно сказать и об организации Тодта. Формально это была гражданская организация, занимавшаяся строительством для вооруженных сил. В то же время ее части показывались на схемах организации армий наряду с армейскими соединениями и частями.

Еще сложнее установить численность боевых войск. У немцев было несколько категорий боевых войск (Gefechtstaerke, Kampfstaerke, Grabenstaerke). Хотя существовали инструкции по подсчету каждой категории, в реальности в этом деле царил разнобой. Характерный пример по 98-й пехотной дивизии — лучшей дивизии в Крыму. На бланке донесения о боевой численности и числе людей на довольствии черным по белому написано — штабы полков в боевую численность не включать. На этом бланке заполнены данные сразу на три даты — 31 октября, 11 и 20 ноября. На 31 октября штабы полков включены в боевую численность, а на две другие даты — нет!

Данные группы армий «А» по крымской группировке на конец октября 1943 года выглядят следующим образом: армия — 71 441 человек, СС и полиция — 932, люфтваффе — 19 706, флот (данные неполные) — 434, иностранцы добровольцы — 38, «восточные» войска (из граждан СССР) — 17 938, румыны — 89 089, словаки — 735, вольнонаемные в составе вермахта (немцы из рейха) — 6276, прочие вольнонаемные в составе вермахта — 1725, пленные и задержанные — 6875, итого: на довольствии 208 314 человек. Из частей Кригсмарине в этом расчете явно учтены только подразделения, приданные 49-му горно-стрелковому корпусу для обороны северного Крыма. Данных по общей численности Кригсмарине в Крыму на конец октября нет. На 1 декабря флот имел в Крыму около 20 тысяч человек (по оценке обер-квартирмейстера 17-й армии). Весь ноябрь шла эвакуация тыловых частей, однако поступали и пополнения. Видимо, на конец октября флот имел не меньше людей в Крыму, чем 1 декабря. Таким образом, противник к концу октября, за вычетом пленных и задержанных, имел на довольствии в Крыму не менее 220 тысяч человек, не считая организации Тодта.

Боевой состав (Gefechtsstaerke), по данным группы армий «А», равнялся 29 730 человек (25 немецких «боевых» батальонов — 6230 бойцов, 2 немецких сводных батальона — 600, 7 немецких запасных полевых батальонов — 1700, 4 немецких учебно-полевых батальона — 1000, 5 ост-батальонов — 2050, 1 немецкий охранный батальон — 350, 1 немецкий морской батальон — 350, 43 румынских батальона — 17 150, 2 словацких батальона — 300). Фактически в данном случае приведена численность «окопников» (Grabenstaerke) — термин, который можно приблизительно сопоставить с нашим термином «штыки», также понимаемым в разных документах несколько по-разному.

На 31 октября, по данным квартирмейстера 5-го корпуса, 98-я пд насчитывала 26 тысяч человек (!) на довольствии, 6-я кд — 7,8 тысячи, 3-я гсд — 11 тысяч, 19-я пд — 13,6 тысячи. Естественно, цифры включают в себя приданные части усиления (98-я пд без приданных частей насчитывала 9570 человек, в том числе 4706 — боевой состав). Численность группы Кригера не указана, на 3 ноября в ней были на довольствии 11 тысяч человек. Таким образом, всего 5-й армейский корпус с приданными частями 31 октября имел не менее 58,9 тысячи человек (возможно, части группы Кригера были учтены в составе дивизий). Сюда нужно добавить мощный 27-й зенитный полк 9-й зенитной дивизии и части флота. В общем, оценивая группировку противника на Керченском полуострове в 85 тысяч человек, наша разведка вряд ли ошиблась больше, чем на 15 тысяч.

98-я пехотная дивизия обороняла наиболее опасный участок — восточный берег Керченского пролива севернее Тобечикского озера и азовское побережье почти до мыса Чаганы. На ее участок пришлись оба наших десанта. Пролив южнее Тобечикского озера и южный берег полуострова до мыса Чауда обороняла 6-я кд, Феодосийскую бухту — группа Кригера. Северный берег Керченского полуострова обороняла 3-я гсд, а Арабатскую стрелку — 19-я пд.

Характеристика соединений

98-я пд характеризовалась как «отличная», считалась одной из лучших немецких дивизий. Как и многие другие, на третьем году войны на Востоке она перешла на двухполковую организацию — 8 батальонов, включая дивизионный («фузилерный») и запасной батальоны. Командир дивизии М. Гарайс обладал большим опытом[19]. Два полка 50-й пд, переброшенные под Керчь в ходе операции, также отличались хорошей боеспособностью. Румынские 3-я гсд и 6-я кд характеризовались как одни из лучших в румынской армии, 19-я пд годилась только для обороны побережья.

Несмотря на то что звезда немецкой пехоты постепенно клонилась к закату, ее высокая боеспособность не вызывала сомнений.

Это признавало и наше командование. Оценка в итоговой оперсводке ОПА за 1943 год говорит сама за себя: «Основная сила обороны противника заключается в ее активности, в хорошо продуманной системе огня и стойкости немецкой пехоты»[20]. Впрочем, тяжелая война делала свое дело. Гарайс в своих мемуарах вспоминал, что в конце 1943 года пришел приказ представить отличившихся солдат и унтер-офицеров, имевших Железный крест I степени, к Рыцарскому кресту. Таковых в 98-й дивизии вообще не оказалось — все успели погибнуть или выбыть по ранению. Уровень подготовки пополнения постепенно снижался. То же самое происходило и с младшими офицерами.

Имелась и еще одна проблема — раздутость тылов. Тот же Гарайс отмечал, что вроде бы людей полно, а воевать некому. Действительно, 17-я армия по численности не уступала действовавшим против нее, вместе взятым, 51-й армии 4-го Украинского фронта и Отдельной Приморской армии. Но постоянно приходилось собирать сводные подразделения (Alarmeinheiten) из частей тыла, а также бросать в бой спецподразделения. Так, в начале ноября совершенно не подготовленный к пехотному бою 46-й саперный батальон РГК был брошен буквально на убой против частей 318-й сд. И убой состоялся. В роли пехотных батальонов использовались также батальоны 153-й учебно-полевой дивизии. Их боеспособность оказалась ниже всякой критики. Один из этих батальонов вообще разбежался после начала нашей атаки и был срочно расформирован.

Боеспособность румынских войск была заметно ниже немецких. Вот краткое изложение оценки самой боеспособной 6-й кавдивизии румын опытным командиром 191-го дивизиона штурмовых орудий капитаном Мюллером (он действовал совместно с румынами под Эльтигеном): румынские солдаты, в основном, смелы, частью даже отчаянны, но недостаточно подготовлены и несамостоятельны; после потери офицеров атака невозможна; солдаты жмутся к офицерам и штурмовым орудиям, как стадо баранов (дословно — «как стадо овец»); идут плотной массой по прямой, отсюда высокие потери; взаимодействие на уровне дивизии, полков и батальонов хорошее, исполнение приказов — хуже; для дальнейшего сотрудничества с румынами нужна основательная подготовка, иначе скоро не останется ни одного штурмового орудия. Румынских горнострелков Мюллер оценивал еще ниже. Артиллерия, напротив, удостоилась хорошей оценки.

Для сравнения качества немецкой и румынской пехоты можно привести такой любопытный факт. Наш 26-й огнеметный батальон в декабре и в январе применял фугасные огнеметы против одних и тех же позиций на северо-восточной окраине Керчи. Огонь не доставал до траншеи и в обоих случаях не нанес вражеской пехоте физического вреда. В декабре там оборонялись немцы, они пришли в себя после жуткого зрелища и удержали оборону. В январе на их месте сидели румынские горные стрелки. Они легли ничком на дно траншеи и лежали так до подхода нашей пехоты, которая забрала их в плен.

Бронетехника

В составе 17-й армии на конец октября были четыре танковые роты и один дивизион штурмовых орудий. 5-му армейскому корпусу были приданы 51-я и 52-я румынские роты (находились при 3-й гсд) — в общей сложности 22 легких танка 38(t), из них всего 8 боеготовых, а также немецкая 223-я рота трофейных танков (при группе Кригера) — 15 легких Рено R35, из них только 6 на ходу. В период операции танки в боях не участвовали. Их планировалось использовать для обороны Парпачской линии (Ак-Монайских позиций).

Настоящую ценность представлял 191-й дивизион штурмовых орудий (дшо) — на вечер 31 октября 28 StuG III, в том числе 27 боеготовых. Личный состав и командир дивизиона (капитан А. Мюллер, имел Рыцарский крест и в декабре получил Дубовые листья к нему) обладали богатым опытом. Немецкое командование высоко оценивало их действия. Офицеры Генштаба при Отдельной Приморской армии также отмечали умелое применение штурмовых орудий. «Штуги» выступали не только в обычных для себя ролях, но иногда и как танки прорыва. Это единственная бронетехника, которую использовали немцы в период операции. Все упоминания в наших документах о танках противника относятся именно к ним. Исключение составляют несколько вкопанных в землю танков, захваченных на обоих плацдармах. В немецких документах о них упоминаний нет, как и в описании немецких укреплений на Еникальском полуострове, составленном инженерными войсками ОПА. Видимо, это брошенные в мае 1942 года танки Крымского фронта (на одной из фотографий с результатами работы 4-й воздушной армии виден корпус советского танка Т-60).

49-му горно-стрелковому корпусу, оборонявшему Перекоп и Сиваш, была придана 53-я румынская рота — 20 легких танков 38(t). Она в ноябре участвовала в боях с партизанами и в атаках на наши плацдармы на южном берегу Сиваша, в обоих случаях понесла потери. Кроме того, с Керченского полуострова временно перебрасывались подразделения 191-го дшо. Затем в ноябре в Крым прибыл 279-й дшо, и у каждого немецкого корпуса стало по одному дивизиону. Вообще-то Гитлер обещал перебросить в Крым танковую дивизию, но смог выкроить только дивизион штурмовых орудий.

Артиллерия

Число орудий (включая флот и люфтваффе) и минометов в зоне ответственности 5-го армейского корпуса и в Крыму в целом приведено в таблице[21]:

Действительное число орудий и минометов в зоне ответственности 5-го корпуса было несколько (но несущественно) выше приведенного в таблице. Из-за широкого применения трофейных орудий (советских, французских, чешских, польских и др.) артиллерия противника страдала сильной разнотипностью. Это создавало дополнительные сложности в снабжении боеприпасами. Основная масса огневых средств находилась на восточном берегу Керченского полуострова[22]. Зенитная артиллерия, в основном, располагалась там же. Кроме того, обеспечивалась сильная ПВО района Феодосии.

3.2.2. Авиация

Все ВВС в Крыму подчинялись 1-му авиакорпусу (генерал-лейтенант К. Ангерштайн, с 8 ноября — генерал-майор П. Дайхман), входившему в состав 4-го воздушного флота. Штаб 1-го авиакорпуса находился в Николаеве, а его командир — то в Николаеве, то в Крыму. Непосредственное управление ВВС на полуострове осуществлял «оперативный штаб „Крым“ 1-го авиакорпуса» в Симферополе во главе с полковником H.A. Бауэром.

Нет ни одной части немецкой и румынской авиации, которая действовала бы в период Керченско-Эльтигенской операции исключительно в районе Керченского и Таманского полуостровов. В разное время и разными силами принимали участие 1-й и 4-й авиакорпуса, входившие в состав 4-го воздушного флота. Кроме того, в период операции эти корпуса действовали в северном Крыму и на Днепре. Все это делает оценку сил ВВС противника, участвовавших в Керченско-Эльтигенской операции, несколько условной. Данные по частям 4-го воздушного флота, действовавшим в ноябре — начале декабря 1943 года в районе операции, даны в приложении 5, по числу самолетов 4-го воздушного флота в целом — в приложениях 6 и 7.

На 1.11.43 в Крыму находились приблизительно 140 боевых самолетов:

• истребители: 36 Bf-109G (I./JG52 и 15./JG52);

• пикирующие бомбардировщики: 49 Ju-87D (III./SG3 и румынская 3-я группа пикировщиков);

• ночные бомбардировщики: около 30 Go-145 (NSGr6)[23];

• дальние разведчики: 6 Do-217М, 7 Не-111Н, 9 Bf-110 (Aufkl.1(F)/Nacht, Kuesta Krim), всего 22;

• ближние разведчики: несколько FW-189 (часть сил 1.(Н)/21).

Сюда не включены 8 противолодочных самолетов BV-138С (1./SAGrl25), базировавшихся на Севастополь.

Наша разведка оценивала авиацию противника в Крыму даже скромнее — 120 боевых самолетов (50 истребителей, 50 бомбардировщиков, 20 разведчиков) и 50 транспортных и связных самолетов.

Понятно, что этих сил было недостаточно для обороны полуострова. Однако уже на следующий день ситуация изменилась. Несмотря на обострение ситуации под Киевом, в Крым были переброшены новые части авиации. Прибыла истребительная группа II./JG52, начали действовать несколько бомбардировочных групп (с крымских аэродромов и из-за Днепра).

Немецкие части были в значительной степени укомплектованы очень опытным личным составом. В частности, истребительные группы I./JG52 и II./JG52 были одними из лучших в люфтваффе, имели в своем составе асов с умопомрачительными счетами побед. В ходе операции они продолжали быстро увеличивать список своих побед, счет Г. Баркхорна в ходе операции перевалил за две сотни. К счастью, реальные успехи были в разы меньше, но не это главное. Немецкие истребители мало препятствовали нашей штурмовой авиации, предпочитая атаковать отставшие самолеты на отходе. Результат получался парадоксальный. Самолетов сбивалось много, но наземные войска противника практически не ощущали прикрытия с воздуха и в дни активных действий нашей штурмовой авиации испытывали большие проблемы. Аналогичная картина наблюдалась и во время налетов на базу флота в Камыш-Буруне.

Вероятно, самой ценной частью люфтваффе в Крыму была группа пикирующих бомбардировщиков III./SG3. Она также имела опытный личный состав. На счету группы, в частности, было уничтожение лидера и двух эсминцев 6 октября — событие, которое сильно сказалось на ситуации на Черном море. В ходе боев в ноябре — декабре III./SG3 действовала с огромной интенсивностью и оказала существенную поддержку войскам в восточном и северном Крыму. Сильной стороной пикировщиков, как всегда, было тесное взаимодействие с войсками через передовых авианаводчиков. Прекрасная организация взаимодействия в очередной раз была отмечена и в наших документах.

Пилоты румынской 3-я группы пикирующих бомбардировщиков до перехода на Ju-87 имели в среднем богатый опыт, применению «штук» обучались по немецкой методике. В общем, они действовали неплохо, но немцам все же уступали. Румыны летали с гораздо меньшей интенсивностью. Наши наблюдатели отмечали отсутствие индивидуального прицеливания, бомбометание проводилось всей группой «по ведущему». Кроме того, по каким-то причинам (видимо, языковой барьер) немецкие авианаводчики не могли наводить румынские самолеты, уже находящиеся в воздухе. Поэтому дело ограничивалось ударами по целям, намеченным перед вылетом. Все это делало румынскую группу менее ценным компонентом воздушной мощи.

3.2.3. Флот

В период операции военно-морскими силами на Черном море командовал Адмирал Черного моря вице-адмирал Г. Кизерицки, а после его гибели — контр-адмирал Г. Бринкман. Главным морским начальником на Керченском полуострове был начальник морской обороны (НМО) Кавказа[24] капитан цур зе Ф. Граттенауер. В его подчинении находились береговая оборона, порты и приданные легкие силы флота (десантные баржи, раумботы и т. п.), штаб размещался в Феодосии. В период операции появилась временная должность командира десантных барж в Керченском проливе. До своего ранения 19 ноября им был командир 3-й десантной флотилии корветтен-капитан Мэлер, затем временно исполнял обязанности обер-лейтенант цур зе Бастианс, а с 22 ноября стал командир 1-й десантной флотилии капитан-лейтенант Гиле.

Немцы использовали в проливе торпедные катера, раумботы и быстроходные десантные баржи (лучшие из всех трех десантных флотилий).

Торпедных катеров немецкой постройки в распоряжении Адмирала Черного моря числилось 10 (все — типа S26). Два из них находились в длительном ремонте, а остальные 8 были боеготовы. В ходе операции все 8 участвовали в выходах к Керченскому проливу. На вечер 31 октября 5 из них базировались на Киик-Атламу (Иван-Баба), а 3 были в Констанце. В отличие от наших скоростных, маленьких и маломореходных «Г-5» шнельботы были большими катерами с хорошей мореходностью. Хотя максимальная скорость «Г-5» (свыше 50 узлов) была существенно больше, чем у шнельботов (около 40 узлов), в условиях плохой погоды, характерной для ноября-декабря в районе операции, наши катера фактически не превосходили противника в скорости. Благодаря хорошей мореходности «немцы» могли использовать свое оружие в тех погодных условиях, когда у нас никто уже не мог вести огонь, кроме малых охотников.

К ноябрю 1943 года немцы успели оснастить шесть шнельботов 40-мм автоматами Flak28, которые сами немцы часто называли «бофорсами». Но S102 уже успел погибнуть на мине, a S40 и S49 «зависли» в длительном ремонте. Поэтому из «артиллерийских» шнельботов в операции участвовали только три — S45, S45 и S51. Они имели по одному 40-мм автомату Flak28, по одному 20-мм автомату Flak38 на турели и по два 7,92-мм пулемета MG34. Остальные имели по два 20-мм автомата Flak38 (один на тумбе, второй на турели) и два 7,92-мм пулемета MG34. Но и эти катера представляли собой более устойчивую платформу для своих орудий, чем наши. Следовательно, у них была возможность вести более точный огонь. Все катера имели по два торпедных аппарата (четыре 533-мм торпеды).

Торпедные катера немецких союзников использовались в охранении конвоев в западной части моря. Имелось также 7 бывших итальянских катеров, но они в интересующий нас период боевых выходов не совершали.

В боях в проливе также активно использовались раумботы (малые тральщики). В ходе операции они использовались исключительно как артиллерийские катера. Раумботы обладали великолепной мореходностью (могли применять оружие при волнении до 6 баллов)[25]. Скорость (свыше 20 узлов) была достаточной для выполнения боевых задач, особенно учитывая, что она могла поддерживаться и в плохую погоду. Прибывшие в 1942 году на Черное море раумботы были вооружены парой 20-мм автоматов и спаренным 7,92-мм пулеметом MG34. В феврале-апреле 1943 года они получили дополнительно по одной 37-мм полуавтоматической зенитной пушке SKC 30 с высокой начальной скоростью снаряда.

Вооружение было усилено в ответ на возросшую активность советской авиации. Но ситуация заставила использовать раумботы в роли артиллерийских катеров. Первый же опыт, полученный в апреле 1943 года в боях у Малой земли, породил запросы о замене полуавтоматической пушки на зенитный автомат того же калибра. Но к ноябрю изменений не произошло[26]. 7 ноября в Феодосии на 5 катеров установили по четыре направляющих 86-мм зенитных реактивных снаряда RAG. Благодаря незначительным потерям в людях «текучесть кадров» на раумботах оставалась небольшой, что позволило обеспечить хорошую подготовку и слаженную работу экипажей. В сочетании со способностью вести огонь в неспокойном море все это делало раумботы опасным противником для наших катеров.

Из 16 раумботов, имевшихся у Адмирала Черного моря, боеготовыми были 13. В ходе операции 6 из них участвовали в выходах к Керченскому проливу. На вечер 31 октября ни одного из раумбота в районе Керченского полуострова не было (7 находились в Севастополе, 1 в Констанце, остальные 6 сопровождали конвои в северо-западной части Черного моря).

Самыми многочисленными боевыми единицами были быстроходные десантные баржи (БДБ), которые использовались как многоцелевые прибрежные корабли. Несмотря на несерьезное название «баржа», БДБ были грозным противником. Сохранилось описание барж и порядок действий в бою, сделанное по показаниям пленных и осмотру БДБ, севших на мель у косы Тузла. Поскольку в литературе такие подробности, кажется, не встречались, имеет смысл привести описание здесь с небольшими сокращениями[27].

Борта в районе машинного отделения бронированы (20 мм), 75-мм польская пушка (знаменитое французское орудие М97, выпускавшееся в Польше по лицензии) стоит на 20-мм броневом листе на морской тумбе, поворачивается на 360°, щита нет, угол возвышения 47°, длина ствола 2,1 м, полуавтоматики нет. Скорострельность при хорошо натренированном расчете — 5 выстр./мин. Патрон унитарный, только фугасный с замедлением (бронебойный) и без замедления — зависит от взрывателя. Два 20-мм «эрликона»[28]. Теоретическая скорострельность 450 выстрелов, практическая не превышает 100 (или 150) выстр./мин., так как происходят частые заедания и задержки. Связь: переносная радиостанция для связи с берегом — только на баржах командиров групп. На каждой БДБ есть УКВ-рация для связи в группе при совместном плавании. Сигнализация ракетами служит для обмена опознавательными сигналами с берегом. Есть 2 дымовые шашки. Команда: 1 командир — боцмаат/штабсобербоцмаат; 1 помощник командира — боцмаат-ефрейтор; 9 палубных матросов, в том числе 2 рулевых (7 — ефрейторы и обер-ефрейторы); 1 сигнальщик — ефрейтор-обер-ефрейтор; 1 радист — ефрейтор-обер-ефрейтор; 1 кок — ефрейтор-обер-ефрейтор; 3–4 моториста — ефрейтор, машинен-маат. Итого 16–17 чел. (так в документе; фактически получается 17–18). На БДБ командира группы — дополнительный радист.

Ведение боя: после объявления воздушной тревоги расчеты «эрликонов» занимают свои места; расчет — 3 человека: командир орудия (непосредственно ведет огонь), заряжающий (сменяет магазины), наводчик (при помощи поворота механизма облегчает командиру наводку); огонь открывается по приказанию с мостика, ведется до команды прекратить огонь; огнем управляет преимущественно помощник командира, находится во время тревоги на мостике или у одного из «эрликонов».

При обнаружении морского противника или обстреле берега расчеты 75-мм орудия и зенитных орудий занимают свои места. Расчет 75-мм орудия — 5 человек (замочный, горизонтальный наводчик, вертикальный наводчик, заряжающий, подающий снаряды). Команда к открытию огня с указанием курсового угла на цель подается командиром или помощником командира с мостика, после чего помощник командует «наводить». Поймав цель, оба наводчика докладывают: «Цель поймана», после чего помощник командира командует: «Выстрел». Наблюдая за падением 1-го залпа, помощник командира дает необходимые поправки и, достигнув накрытия, ведет огонь на поражение с максимальной скорострельностью. Команда к прекращению огня подается помощником командира по указанию командира или после уничтожения цели. Расчеты «эрликонов» открывают огонь по приказанию помощника командира и ведут его самостоятельно до команды «прекратить огонь». Во время ведения огня на руле стоит 1-й рулевой, на мостике — сигнальщик, машинная команда — у двигателей, радист — в унтер-офицерском помещении, кок — у 75-мм орудия.

Спасательные средства: 150 спасательных поясов (в том числе для десантных войск), 2–3 надувные лодки, 1 деревянная шлюпка, иногда с подвесным мотором (имеется не на всех).

БДБ сохраняли способность применять оружие при волнении до 4 баллов.

На вечер 31 октября на Черном море имелись 82 БДБ, в том числе 59 боеготовых. Еще 5 находились в достройке в высокой степени готовности (введены в строй в ноябре). Многие из находившихся в ремонте вскоре были введены в строй, в том числе две — уже 1 ноября. В боях в проливе в ходе операции участвовали 36 БДБ. Остальные использовались, в основном, для перевозки грузов и войск, в первую очередь в Крым. К вечеру 31 октября в базах Керченского полуострова находились 20 «боевых» БДБ. 4 базировались на Керчь, 16 — на Феодосию. Из 16 феодосийских барж одна требовала ремонта после посадки на мель, еще 2 имели штормовые повреждения. В ночь на 1 ноября 6 БДБ вышли в дозор, еще 3 — на постановку минного заграждения в Феодосийском заливе. Из четырех керченских БДБ одна имела небольшую неисправность, а остальные 3 в ночь на 1 ноября вышли в дозор.

Планировалось использовать в проливе два оставшихся морских артиллерийских лихтера с 88-мм орудиями (MAL 2 и MAL 4), но они из-за плохого технического состояния не смогли дойти до района боевых действий.

В зоне боевых действий находились не менее 4 катеров охраны рейда (вооруженных рыбацких судов) и немалое число армейских штурмботов. Но они не играли практически никакой роли в будущих событиях.

Довольно многочисленные эскортные и тральные силы немцев, румын и «нейтральных» болгар весь период оставались за пределами зоны боевых действий Керченско-Эльтигенской операции.

Косвенное влияние на ход операции оказывала 30-я флотилия подводных лодок (6 лодок, из них вечером 31 октября 4 были в боевых походах, а 2 в ремонте). Присутствие подлодок на наших коммуникациях вдоль кавказского побережья вынуждало использовать для охраны конвоев часть сторожевых катеров, которых постоянно не хватало в Керченском проливе. Впрочем, борьба в Керченском проливе благоприятно повлияла на ситуацию на наших коммуникациях. Немецкие торпедные катера в период операции не произвели ни одной атаки у побережья Кавказа[29].

В проливе действовали лучшие экипажи с большим боевым опытом. Но и у немцев были проблемы с личным составом. Известно, например, что не хватало опытных радистов. Их ошибки порой негативно сказывались на ведении боевых действий. Некоторые командиры групп БДБ оказались плохо подготовлены или не обладали должным боевым духом.

В заключение полезно будет сравнить легкие силы сторон, которые столкнулись в проливе. Забегая вперед, нужно сразу сказать: за всю операцию нашим катерам не удалось потопить или надолго вывести из строя ни одного немецкого катера или БДБ. И это при том, что было множество ожесточенных боев на малых дистанциях. В большинстве случаев команды наших катеров сражались с отчаянным упорством, нередко проявляя настоящий героизм. Попробуем разобраться, почему же результат оказался таким обескураживающим.

Сравним, например, боевые возможности раумботов и «малых охотников» (о бронекатерах и торпедных катерах «Г-5» было подробно сказано выше). Казалось бы, раумбот со своим 37-мм полуавтоматом и двумя 20-мм автоматами не должен был бы иметь превосходства над MO-IV с его двумя 45-мм полуавтоматами, двумя ДШК и (иногда) одним 20-мм «эрликоном». Но в реальности преимущество всегда оставалось за немцами. Почему? Видимо, главная причина кроется в области тактики. Раумботы всегда действовали единой группой и, кроме того, могли выбирать, вступить в бой или дождаться более удобного момента. «Охотники» же в большинстве случаев были связаны охранением катеров с десантом и не могли уклониться от боя даже в неблагоприятных условиях. Часто они и сами выступали в роли десантных транспортов и, наконец, имели худшие средства связи, что затрудняло взаимодействие. Все это приводило к тому, что они вступали в бой разрозненно. А вскоре боеготовых катеров MO-IV стало просто меньше, чем раумботов.

В гипотетическом поединке один на один (до чего немцы дела не доводили) раумбот также имел бы ряд преимуществ. Так, пушка SKC30 имела большую начальную скорость снаряда, чем 21-К (1000 м/с против 760 м/с), и при прочих равных условиях ее огонь был точнее, особенно на больших дистанциях. Практическая скорострельность немецкой пушки была выше (30 выстрелов в минуту против 20), что отчасти компенсировало лишний ствол у MO-IV. Раумбот был более устойчивой артиллерийской платформой, чем MO-IV, что в условиях частой непогоды и сильного волнения моря играло важную роль. Командиры «охотников» отмечали, что уже при 3-балльном волнении прицельный огонь можно вести только из пулеметов ДШК. И, наконец, у нас имелись проблемы с боеприпасами (это касается катеров всех типов). Все бои происходили ночью, а у нас отсутствовал беспламенный боезапас. Вспышка при выстреле приносила двойную «пользу» — демаскировала катер и ослепляла собственные расчеты. Постоянно ощущалась нехватка трассирующего боеприпаса, что затрудняло ведение прицельного огня. Тем более не хватало трассирующего боеприпаса разных цветов, что плохо сказывалось на результатах ведения огня по одной цели из нескольких стволов.

Все эти недостатки, перемноженные один на другой, в итоге дали то неравенство шансов в морском бою, которое и привело к печальным итогам.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.