Глава XIII Свет и тени «просветителя»

Глава XIII

Свет и тени «просветителя»

— Ну, что это? — спросил царь, и все с любопытством нагнулись к столу и увидели какие-то корешки, перемешанные с лягушечьими костями. Игумен перекрестился.

— Этим благословила тебя мать? — спросил насмешливо Иван Васильевич.

А. К. Толстой. Князь Серебряный

Эллинския прелести

Как только мы попытаемся определить конкретное содержание и непосредственные задачи жидовствующих, сформулировать программу новгородско-московского движения, то столкнемся с труднопреодолимыми препятствиями. К сожалению, мы можем оценить воззрения и поступки еретиков лишь со слов их противников, которые так долго добивались суда над инакомыслием и так горячо настаивали на самом жестоком наказании раскольников, что для достижения своей цели были способны изрядно домыслить и приукрасить их якобы противные православию поведение и образ мыслей. В начале XX века А. И. Соболевский даже приходил к пессимистическому выводу, что «вопрос о сущности ереси жидовствующих, при скудности наличных данных, должен считаться неразрешимым».

На круг интересов жидовствующих косвенно указывает почитаемая ими литература — правда, ее перечень мы опять же узнаем только от ересегонителей, на чью добросовестность, как мы видели, полагаться не следует. В качестве практического курса астрономии еретики использовали «Шестокрыл», заключавший в себе шесть лунных таблиц, откуда и появилось его название. Таблицы позволяли путем несложных математических приемов вычислять вперед с известной точностью лунные фазы и затмения. Книга была снабжена комментариями еврея Иммануэля бен-Якоба, жившего в XIV веке в Италии.

Пришлось засесть за «Шестокрыл» и владыке Геннадию. «А Шестокрыл я изучал потому, что нашел в нем ересь: время рассчитано — от Адама двести семьдесят шесть девятнадцатилетий! А сейчас идет шестое девятнадцатилетие по летосчислению иудеев, — поясняет новгородский архиерей. — А ведь сделано это для прельщения христиан! Хотят сказать: “Года христианского летописца подходят к концу, а наши длятся!” А как окончится наша пасхалия, тут они и хотят начать прельщение. Я ведь проверил весь Шестокрыл, да и выписан он у меня». При этом Геннадий Гонзов обнаруживает библейские корни «Шестокрыла», — оказывается, звездозаконие было открыто Сифу, третьему сыну Адама, потом Енох записал священные дни, и часы, и годы, а Ной затем передал последующим родам.

У жидовствующих в чести был Дионисий Ареопагит, впрочем, увлечение арепагитикой было всеобщим: не избежал его и Иосиф Волоцкий. К литературе жидовствующих относилась и «Логика» — книга Моисея бен-Маймона, испанского еврея XIII века, сочинение философско-метафизического характера. Возможно, под «Логикой» Геннадий подразумевал «Диалектику» Иоанна Дамаскина, так как «Логика» Маймонида была переведена с еврейского языка на русский в Западной Руси и сохранилась в списках не ранее конца XVI века.

Еще одна книга, которой якобы увлекались жидовствующие, — «Учение луннику», сочинение, близкое к «Шестокрылу»; а также «Тайная тайных» (или «Аристотелевы врата») — произведение, содержащее якобы наставление Аристотеля Александру Македонскому, приписываемое все тому же Маймониду. Наконец, к книжности жидовствующих с большими или меньшими основаниями можно относить «Космографию», «Повесть о семи мудрецах» и еще некоторые другие книги XV–XVI веков из числа переводных, большей частью также содержащиеся в списках отреченных.

Маймонид. Современный памятник в Кордове

Н. Г. Порфиридов, указывая, что основной круг литературы жидовствующих устанавливается если не с полнотой, то с определенностью в известной его части, характеризовал его следующим образом: «В нем мало собственно богословской литературы, если не принимать за последнюю книги Священного Писания. Много книг научных: астрономических (астрологических), естественно-научных, философско-метафизических и пр., — “научных”, конечно, в средневековом смысле слова». По замечанию Н. М. Гальковского, отреченные книги астрологического содержания «представляются в сущности довольно невинными, при ближайшем с ними знакомстве»: «По большей части это собрание примет, из которых многие и теперь еще живут в народе».

Можно с уверенностью заключить, что жидовствующие не пользовались сочинениями, подрывающими основы христианской догматики, а что касается вышеуказанных псевдонаучных книг и связанных с ними заблуждений, то православные иерархи относились к ним достаточно благодушно. Об этом можно судить по вердикту Стоглавого собора 1551 года. Тогда разбирался вопрос: что положено делать с теми «злыя ереси кто знаетъ, и держится рафли шестокрылъ, воронограй астрономи, заднии аллимахъ звездочетии, аристотелевы врата; и иныя составы и мудрости Эллинския бесовския, который прелести отъ Бога отлучаютъ, и въ прелести веруючи многихъ людей отъ Бога отлучаютъ, и погибаютъ».

На это последовал следующий ответ: «По всемъ градомъ запретити и заповедати съ великимъ духовнымъ запреще ниемъ, чтобъ православныя Християне таковыхъ Богоотреченныхъ Святыми Отцы и седмию Соборы, и отверженныхъ всехъ еретическихъ книгъ, у себе не держали и не чли. A которые будуть люди по ся места, те еретическая отреченный книги держали и чли, или учили иныхъ прельщати, и те отъ бесовъ прельщалися, и они бы о томъ каялись отцемъ своимъ духовнымъ, и впредь бы у себе таковых еретическихъ книгъ не держали и не чли. A которые люди, отныне и впредь учнутъ таковыя еретическия книги у себе держати и чести, или учнутъ иныхъ прельщати и учити, и потомъ обличены будутъ, и темъ бытии отъ благочестиваго Царя въ великой опале, отъ Святителей по священнымъ правиломъ въ конецъ въ отлучении».

Из этого приговора следует, что популярность «Шестокрыла» и прочих произведений, позволявших любознательному читателю предсказывать будущее, благополучно пережила еретическое движение. Иосифлянское большинство собора не связывало увлечение «Шестокрылом», «Аристотелевыми вратами» и тому подобной литературой с жидовствующими или с иудаизмом, более того — относило к «мудрости Эллинския бесовския», то бишь античному язычеству. Пропагандистов отреченных книг ожидало наказание — великая опала — только в случае, если они упорствовали в своем заблуждении и продолжали «прельщать» окружающих даже после предупреждения о недопустимости своего поведения.

Артамон Матвеев. Гравюра XVIII в.

После смерти царя Алексея Михайловича в 1676 году враги могущественного вельможи Артамона Матвеева приписали ему увлечение колдовством: якобы с неким доктором Стефаном боярин читал «черную книгу», рисовал каббалистические знаки и призывал нечистых духов. Несмотря на серьезность обвинения и решительный настрой обвинителей, Матвеев отделался ссылкой в Пустозерск, откуда вернулся в столицу спустя несколько лет. Очевидно, что интерес к магическим упражнениям при московском дворе существовал всегда, но статус преступления подобные суеверия приобретали лишь при условии появления соответствующего политического заказа.