Глава 9 «ЗДЕСЬ ЛЕЖИТ НЕИЗВЕСТНЫЙ ТОВАРИЩ»

Глава 9 «ЗДЕСЬ ЛЕЖИТ НЕИЗВЕСТНЫЙ ТОВАРИЩ»

Мой «Мессершмитт» находился в ремонтных мастерских. Я сидел на траве около капониров своей эскадрильи и смотрел в небо. Тридцать минут назад мои товарищи взлетели, чтобы перехватить группу двухмоторных бомбардировщиков, направлявшуюся к Витербо. На обратном пути бомбардировщики пролетали над нашим аэродромом, и наши истребители продолжали активно их атаковать. Замыкавший строй американец, кажется, получил достаточно свинца в одно крыло и стал терять высоту. Ме-109 на его хвосте продолжал стрелять. За двигателями бомбардировщика тянулись шлейфы черного дыма, языки пламени начали лизать фюзеляж, а самолет стал вихлять из стороны в сторону. Отлетел лонжерон или от крыла, или от стабилизатора. Экипажу пришел конец.

– Слишком поздно прыгать с парашютами. Они слишком низко, – сказал я своему механику, сидевшему неподалеку.

– Да. С ними все кончено.

– Взгляни. Один из них пытается выпрыгнуть. Это, должно быть, хвостовой бортстрелок. Так и есть. Он выпрыгнул.

Я следил за черной точкой, пикирующей к земле по длинной параболе.

– Время дергать вытяжной трос, или его парашют не успеет раскрыться.

– Он выпрыгнул слишком поздно.

Мы оба, запрокинув головы, смотрели в небо.

– Посмотри, как этот несчастный ублюдок старается. Его купол не раскроется. Боюсь, что его судьба решена.

– Дергай кольцо, ради бога, дергай!

Человек приближался прямо к нам, падая словно камень, раскинув руки, как будто пытался затормозить свое падение, но безуспешно. Мы слышали, что он кричал. Это был животный, пронзительный крик, от которого стыла кровь.

Он разбился на краю летного поля. Побелев, словно лист бумаги, я вскочил на ноги.

– Быстро за мной. Пошли.

Мой механик уставился на меня, в его глазах было недоумение.

– Пошли. Я знаю, что уже ничего нельзя сделать, но, по крайней мере, мы можем вырыть ему могилу. Мы не можем оставить его лежать там подобным образом.

Мы мигом отправились туда. Я уже видел некоторых из своих приятелей, чьи парашюты не раскрылись. Не было никакой разницы между другом и врагом. Я знал, что меня ожидает. Кукла из плоти с переломанными конечностями, расплющенная, неузнаваемая. Бесформенная кровавая масса.

– Он там, герр лейтенант.

– Пойдем. Война для него закончилась. Все его тревоги позади.

Мы осторожно приближались к нему. Американец лежал, зарывшись лицом в землю. Купол его парашюта, который он успел выпустить, стелился по земле на некотором расстоянии. Он спутался, когда раскрывался.

– Принеси парашют.

Мы накрыли труп белым шелком. Вместо того чтобы служить саваном, он должен был спасти ему жизнь. Мы стояли рядом с этим неизвестным парнем, таким же пилотом, как и мы, несчастным куском пушечного мяса. Мы сняли фуражки и смотрели на белую ткань, которая медленно становилась розовой от крови.

Тихим голосом я сказал своему механику, чье лицо вытянулось и осунулось:

– Смотри хорошенько, Франц. Вот так мы умираем в воздухе. Иногда это красивая смерть. Она подкрадывается постепенно и внезапно хватает тебя за горло. Ты едва успеваешь почувствовать удар – и все кончено.

– Что мы будем делать, герр лейтенант? – спросил Франц, заикаясь.

– Завернем его в парашют и отнесем.

– Куда?

– К обочине дороги, затем отвезем его на автомобиле на кладбище.

Я приподнял шелк и наклонился к трупу. Франц не решался.

– Бери его за руки, – сказал я. – Чего ты ждешь?

Я взялся за ноги американца. По моим рукам потекла кровь. Франц наклонился, схватил руку и сразу же отскочил назад.

– Я не могу сделать этого, герр лейтенант. Тут мозги, кровь и обломки костей. Его голова, должно быть, ударилась о камень, когда он упал. Я не могу сделать это. Не могу.

Я разогнулся, посмотрел на Франца, а затем на труп.

– Ты прав. Он может развалиться на части, если мы попытаемся перенести его. Погоди секунду. Мы выроем могилу около него и поставим крест. Иди за лопатами, возвращайся с двумя или тремя парнями и захвати пару кирок.

Франц пошел прочь, и я остался один на один с мертвецом. На его запястье был надет металлический браслет, на котором был выбит его личный номер.

– Франц, принеси также и кусачки! – крикнул я.

Я прикрыл тело парашютом и сел.

У него должны были быть документы в летной куртке или где-нибудь еще, но мне не хватало мужества, чтобы ощупать эту кровавую массу. Личного знака должно было хватить. Я с горечью посмотрел на труп.

«Земля безжалостна, старина. Она там, внизу, со своими лесами, полями, озерами и горами, маленькими деревнями и большими городами, и она терпеливо ждет того момента, когда мы – пилоты – утратим равновесие в воздухе. Сегодня или завтра, в этот день или в другой, вы или я, не имеет значения. Она притягивает нас к себе и сокрушает. Везде, где бы мы ни находились, она следит за нами и охотится на нас подобно пантере, наблюдающей за своей жертвой и готовой напасть при первой же благоприятной возможности. Вы и я знаем об этом. Когда мы находимся в облаках, когда мы боремся с ветром, мы слишком легко забываем о земле – нашем враге. Внезапно она протягивает свои руки к нам, как она только что сделала с вами, и вы на крючке. Чтобы схватить нас, годится любой трюк: воздушная яма или отказавший двигатель – результат одинаковый. Конец, который нас ждет, один и тот же. Раздробленный труп, тело, которое подпрыгивает при ударе, и немой крик, который слышит только она, земля. Летчик не умирает в своей постели».

Появились механики.

– Почему его парашют не раскрылся, герр лейтенант?

– Я сам задаюсь этим вопросом.

Люди колебались, и я начал отчитывать их:

– Нечего ходить тут кругами. Возвращайтесь к ангарам и принесите мне ящик. Вызовите доктора и скажите, чтобы он пришел сюда с парой резиновых перчаток. Где ваши лопаты? Мы собираемся похоронить его здесь.

В этот момент пришел Франц с кусачками. Я взял руку мертвеца и снял его личный знак.

– Так, Франц. Отдай это доктору. Когда сделаешь крест, напиши на нем краской этот номер. Ты понял?

– Да, герр лейтенант.

Они начали копать, и я помогал им. Могила была вырыта в небольшой низине около аэродрома. Когда она была готова, мы сели на траву, смотря на наши самолеты, заходившие на посадку. Один из них покачал крыльями в знак своей победы. Это был самолет Зиги.

На место прибыл «шарлатан»[123] и, осмотрев труп, сухо сказал:

– Личного знака недостаточно. Я надену перчатки и поищу его документы.

Он снял парашют и перевернул тело на спину. Я отвел глаза. Наконец, я услышал, как он пробормотал:

– Думаю, что я нашел его бумажник.

Он вручил мне бесформенный предмет, покрытый свернувшейся кровью.

– Я посмотрю, что там внутри, попозже, когда его вымоют.

Франц вернул ему назад личный знак.

– Вы правы, – произнес доктор. – Тело нельзя перемещать. У нас будет готовый гроб только завтра, к полудню. Нам придется оставить его здесь на ночь. Это не очень хорошо, поскольку звери, привлеченные запахом свежей крови, могут сожрать его. Лучше похоронить его сразу на месте. По крайней мере, он упокоится в мире.

– Как вы это представляете?

– О, это очень просто. Вон кто-то идет с ящиком, которого, кажется, вполне достаточно. Так, Хенн. Берите эту пару резиновых перчаток и помогите мне положить его внутрь.

Доктор оторвал большую полосу от парашюта и расстелил ее около стоявшего рядом ящика.

– Теперь берите его за ноги. Мы сможем втиснуть его, если сложим вдвое. В его теле почти не осталось целых костей, так что его можно свернуть в шар.

– Я всегда знал, что «шарлатаны» довольно бесчувственны, но вы, доктор, перешли все границы. Вы настоящий мясник.

– Бесполезно проявлять сентиментальность, старина. Смерть ничего не требует от нас, кроме похорон, и именно это мы собираемся сделать. Чего вы от меня ждете?

– Хочу заметить, что вы не летаете, доктор, и не имеете понятия о чувствах пилота; если такое когда-нибудь случится с вами, то лишь в транспортном самолете. Хорошо, нет никакого смысла в этой дискуссии. Давайте действовать.

Он ухватил труп за плечи, а я взял за ноги.

Механики стояли вокруг нас. Ящик открыли, и доктор скомандовал:

– Теперь тяните его ноги вверх к голове. Вы, там, подхватите снизу, когда мы поднимем его.

Механики отпрянули назад.

– Вы собираетесь повиноваться мне или нет? Я приказываю, чтобы вы подняли его.

Наконец погибшего пилота уложили в ящик. Мы закрыли крышку, и скоро первые комья земли забарабанили по ней.

На следующий день на краю аэродрома стоял деревянный крест. Я пошел навестить могилу неизвестного летчика вместе с Зиги.

– Он тут, Зиги. Вчера в полдень «шарлатан» и я похоронили его.

Зиги не произнес ни слова. Он снял свою фуражку, а затем, подумав несколько минут, медленно сказал:

– Это была безжалостная схватка. Он стрелял словно сумасшедший. Я, должно быть, попал в один из топливных баков. Машина развалилась в воздухе. Она пылала. Я удивляюсь, как он вообще смог выбраться из своей турели?

Мы вернулись в столовую.

Доктор не смог разобрать бумаги, которые были найдены в его бумажнике. Они склеились от крови. Мы не знали о мертвеце ничего, кроме его личного номера. На его кресте мы написали белой краской: «Здесь лежит неизвестный товарищ, американский летчик», а ниже – его идентификационный номер.