Тайна Восточно-Прусской операции
Тайна Восточно-Прусской операции
Русская армия, верная союзническому долгу, перешла в наступление на Восточную Пруссию. Предполагалось окружить 8-ю германскую армию к востоку от Вислы. Германия в начале войны придерживалась на Восточном фронте обороны, поскольку рассчитывала быстро разгромить Францию, а потом уже принудить к миру и Россию.
Район Мазурских болот разделял две наступающие армии. В штабе фронта больше думали о том, чтобы не дать противнику отойти за Вислу. По выражению Н. Н. Головина, «оперативные планы делались «на глазок», не на основании продуманной мысли, а на основании разгулявшейся фантазии». Как отмечал А. М. Зайончковский, «проведение в жизнь в войсках идеи маневра ограничивали только уставами и мелкими войсковыми соединениями, но на практике крупные войсковые начальники и крупные войсковые соединения не упражнялись в ее применении. В результате русский порыв вперед был беспочвен и неумел, дивизии и корпуса медленно ходили на театре военных действий, не умели совершать в больших массах марши-маневры, и в то время, когда германские корпуса легко в такой обстановке проходили по 30 км. много дней подряд, русские с трудом делали по 20 км. Вопросами обороны пренебрегали». Все это роковым образом сказалось на исходе Восточно-Прусской операции.
7/20 августа 1-я армия генерала Павла Ренненкампфа столкнулась с 8-й немецкой армией у Гумбиннена. В этом сражении 1-й немецкий корпус генерала Германа фон Франсуа на северном фланге сильно потрепал 28-ю русскую пехотную дивизию, но развить успех не смог, так как был контратакован соседней 29-й и подошедшей из резерва 25-й пехотными дивизиями. А в центре 17-й немецкий корпус Августа фон Макензена был атакован 3-м русским корпусом генерала Николая Епанчина и вынужден был отступить. Исход сражения был не определен, но российская сторона сочла его своей победой, поскольку германские войска ночью, под впечатлением начавшегося наступления 2-й армии Александра Самсонова, отступили с поля сражения. 2-я армия грозила отрезать немцам пути отхода за Вислу. Немцы потеряли 14 тыс. убитых, раненых и пленных, а русские — более 18 тыс. человек. Командующему 8-й армией Притвицу не удалось разбить 1-ю русскую армию, и за намерение отойти за Вислу он и его начальник штаба были смещены. Командующим 8-й армией стал Пауль фон Гинденбург, а начальником штаба — Эрих Людендорф, отличившийся при захвате Льежа.
Немецкое командование перебросило два корпуса и кавалерийскую дивизию с Западного фронта в Восточную Пруссию. Однако еще до прибытия подкреплений новый командующий 8-й армией и будущий президент Германии Пауль фон Гинденбург и его начальник штаба Эрих Людендорф организовали контрудар против армии Самсонова, окружив и уничтожив два ее корпуса (сам Самсонов застрелился).
Общие потери 2-й армии Самсонова под Танненбергом составили 6789 убитых, 20 500 раненых и более 93 000 пленных, включая 15 генералов и 1830 офицеров. Немцы захватили 350 орудий. Немцы потеряли 1891 убитого, 6579 раненых, 4588 пропавших без вести, 16 орудий.
Русские войска в Восточной Пруссии. 1914 г.
Успеху Гинденбурга способствовало то, что обе русские армии действовали в расходящихся операционных направлениях, и Ренненкампф, собиравшийся осадить Кёнигсберг, не успел прийти на помощь Самсонову. Русское командование полагало, что после разгрома 2-й армии немцы продолжат наступление на юг в направлении на Седлец, чтобы совместно с австрийцами окружить русские войска в Польше, на что надеялся Конрад фон Гетцендорф, осуществляя вторжение в русскую Польшу с юга. Но австрийский план удара на Седлец заранее был известен российской стороне через полковника Редля, и предполагали, что немцы нанесут удар навстречу австрийцам. Поэтому основные русские резервы спешно перебрасывались на Нарев, чтобы отразить вероятный удар 8-й армии. Однако и Гинденбург был прекрасно осведомлен, что русские знают о плане наступления на Седлец, и вместо этого нанес внезапный удар по армии Ренненкампфа, которая с большими потерями была вытеснена из Восточной Пруссии. Русское командование неверно расценило направление следующего удара противника и прикрывало стык 1-й и 2-й армий вновь созданной 10-й армией. Однако и Гинденбург, полагая, что русские будут действовать именно таким образом, нанес удар по армии Ренненкампфа, которая избежала окружения, но с большими потерями была вытеснена из Восточной Пруссии. Отступить пришлось и разрозненным частям 10-й армии.
Деникин дает ему следующую характеристику в Русско-японской войне: «Генерал Ренненкампф был природным солдатом. Лично храбрый, не боявшийся ответственности, хорошо разбиравшийся в боевой обстановке, не поддававшийся переменчивым впечатлениям от тревожных донесений подчиненных во время боя, умевший приказывать, всегда устремленный вперед и зря не отступавший».
Советский военный теоретик Г. С. Иссерсон так писал о действиях русских войск в ходе Восточно-Прусской операции: «Часто войска узнавали задачу своего дневного перехода только к 10 часам; выступали не ранее полудня и потому лишь с наступлением позднего вечера достигали — по плохим песчаным дорогам — места ночлега». Наступление шло очень медленно, несмотря на перевес в людях и орудиях.
Из-за недостатка и плохого качества приданной пехоте войсковой кавалерии (обычно формируемой из второочередных казачьих частей) при каждом выстреле немецкой жандармерии и добровольческих сообществ пехотным авангардам приходилось разворачиваться, теряя драгоценное время и не имея должной разведки. Например, донесение начальника 27-й дивизии 4/17 августа гласило: «Третий день стараюсь войти в связь с 40-й дивизией, вчера послал офицерский разъезд пограничников, но сведения о точном месте ее нахождения не имею». «Артиллерия не держала с нами связи, ее наблюдателей не было у нас в окопах и, благодаря этому, такая прекрасная цель осталась необстрелянной».
А когда русские войска переходили к обороне, германским войскам удавалось очень быстро сбивать заслоны, пусть и правильно расставленные, чего русское командование никак не ожидало. Это вызывало дезорганизацию и потерю управления русскими войсками. Так, в бою под Сталлупененом 4(17) августа вышедший во фланг 27-й пехотной дивизии германский отряд в составе 4 батальонов, 1 эскадрона и 5 батарей вынудил к беспорядочному отходу части, которые в общей сложности насчитывали 20 батальонов. В ночь на 8 (21) августа германская авиация временно прервала телеграфное сообщение между штабами Ренненкампфа и Жилинского. Генерал Самсонов, покинув 15 (28) августа командный пункт армии и сняв телеграфный аппарат, практически полностью утратил контроль над соединениями своей армии и фактически оставил ее безо всякого руководства. Его примеру следовали и другие командиры. Больше того, даже при наличии средств слабая культура связи не позволяла вовремя передать приказ адресату.
В конечном итоге запоздал и приказ на общее отступление. Характерна реакция генерала Данилова на известие об отсутствии связи с командующим армией: «Отсутствие связи с Самсоновым, конечно, тяжко, но ведь у него пять корпусов, и едва ли неудача там может иметь решающее значение, особенно если Ренненкампф не будет заниматься Кёнигсбергом, на что, к сожалению, есть признаки, а заслонившись от него, поторопится войти в оперативную связь со 2-й армией». Разрыв между этими армиями составлял по прямой всего 30 км, но благоприятный момент для соединения был упущен. По выражению С. Г. Нелиповича, «практически центр и каждый фланг 2-й армии действовали уже третий день по собственному усмотрению, не считаясь с положением соседей и не имея связи». И на нижних уровнях в бою управление быстро терялось.
К началу сентября армии Северо-Западного фронта потеряли более 160 000 человек, германская армия — 18 500. Всего в Восточно-Прусской операции русские войска потеряли до 245 000 человек, из них почти 135 000 — пленными. Немцы за два месяца боев потеряли 3867 погибших, 7053 пропавших без вести и 21 987 раненых, причем 20 415 за это же время были возвращены в строй. В плену оказались 3000 немцев.
В ноябре командующий Северо-Западным фронтом генерал Рузский дал в войска телеграмму:
«Если я не могу рассчитывать на элементарную доблесть войск, если целые корпуса отскакивают на десятки верст под давлением лишь передовых частей противника, не оказывая врагу никакого сопротивления, то я, как главнокомандующий, не могу ни комбинировать никаких оперативных планов, ни нести за них какой-либо ответственности».
С. Г. Нелипович отмечает, что к началу Восточно-Прусской операции (17 августа) угрожающего положения во Франции для войск Антанты просто не было — французы имели численное преимущество и наступали в Лотарингии.
В одном из сражений Восточно-Прусской операции, а именно в Гумбинненском, русские безвозвратные потери были немного меньше немецких, и это был единственный случай за всю войну. В этом сражении 8-я немецкая армия М. Притвица имела 105 батальонов, 55 эскадронов, 204 пулемета, 580 орудий. Противостоявшая ей 1-я армия П. Ренненкампфа располагала 86 батальонами, 130 эскадронами и сотнями, 252 пулеметами и 408 орудиями. Численное превосходство немцев компенсировалось тем, что германские корпуса вводились в бой порознь и сразу же после утомительного марша, тогда как русские войска находились на заранее подготовленных позициях и имели небольшой отдых. Рано утром 20 августа левофланговый 1-й германский армейский корпус генерала X. Франсуа атаковал 20-й армейский корпус русских под командованием генерала В. В. Смирнова, а приданная ему 1-я кавалерийская дивизия атаковала русскую 1-ю отдельную кавалерийскую бригаду и отбросила ее в Шилёнен. Затем она совершила набег на фланг 28-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта Н. А. Лашкевича и разгромила штаб и тыловые службы 1-й армии, взяв в плен более 600 человек. Ренненкампф успел убежать, но потерял управление армией. То, что сражение не закончилось катастрофой для русских, было заслугой корпусных командиров. В центре германский 17-й армейский корпус генерала А. Макензена, подходивший к реке Роминта в маршевых колоннах, попал под сильный огонь русской артиллерии 3-го армейского корпуса генерала Епанчина, в штаб которого прибыл Ренненкампф. По свидетельству командира корпуса, командующий армией находился «в полном расстройстве». Германский центр потерпел полное поражение и вынужден был отступить. В свою очередь, на правом фланге 8-й германской армии 1-й резервный корпус генерала О. фон Белова потеснил русский 4-й армейский корпус генерала Э. Х. С. Алиева в районе Гольдапа. Отметим, что и на левом, и на правом фланге германские части были ошибочно обстреляны собственной артиллерией, что существенно замедлило их продвижение.
Российский историк С. Л. Нелипович так подводит итоги Гумбинненского сражения: «К 20 часам сражение завершилось. 8-я германская армия не смогла разгромить русские войска одним ударом. Ее 17-й армейский корпус потерпел поражение. Но фланговые корпуса занимали выгодное охватывающее положение. Правда, их фланги в свою очередь могли подвергнуться угрозе обхода русской кавалерией: правый фланг 1-го резервного корпуса был совсем открыт, а 1-я кавалерийская дивизия (левый фланг) не представила бы серьезного затруднения для четырех кавалерийских дивизий Хана Нахичеванского. Потери германцев за 20 августа достигали 1250 убитых, 6414 раненых и 6943 пропавших без вести (из числа последних — по русским оценкам — до 4 тыс. погибших). Правда, было захвачено у русских более 9,5 тыс. пленных, 40 пулеметов и 12 орудий. Эти обстоятельства дали возможность германскому военному совету, собранному в ночь на 21 августа, высказаться за возобновление атаки с 3 часов.
Однако мощной радиостанцией в Кёнигсберге ночью был перехвачен приказ войскам 2-й русской армии о переходе германской границы для действий в тыл армии Притвица. Штаб 8-й армии решительно высказался за отступление за реку Висла, как это и было предусмотрено оборонительным планом действий. Мнение корпусных командиров не было учтено: «Ввиду наступления крупных сил противника от Варшавы, Пултуска и Ломжи, я не могу использовать обстановку на своем фронте и начинаю отход за Вислу. Перевозка, по возможности, по железным дорогам», — распорядился Притвиц. 1-му армейскому корпусу было приказано идти в Кёнигсберг, а оттуда по железной дороге направляться в Грауденц, 17-му — отходить к Висле через Алленштайн, 3-й резервной дивизии — на Ангербург, 1-му резервному корпусу, ландверу и кавалерии — прикрывать отход на рубеже реки Ангерапп. Это решение стало роковым для М. Притвица фон Гафрона. В эту же ночь генерал от инфантерии Франсуа пожаловался в Главную квартиру, что командующий армией оставляет русским Восточную Пруссию.
Для 1-й русской армии сражение 7(20) августа также не завершилось успехом. Приказ о наступлении не был выполнен, лишь центр армии удержал исходные позиции. Фланги были глубоко охвачены. Потери в сражении, по неполным данным, составили 19 665 человек. Правда, были захвачены трофеи —12 орудий, 13 пулеметов (из них 3 исправных), 30 зарядных ходов, 3000 винтовок, до 1000 здоровых и 405 раненых пленных. Победные реляции, порожденные главным образом обстановкой на фронте 3-го армейского корпуса, создали ложное представление об исходе боя и как следствие — до сего времени не решенные вопросы о возможности 1-й армии после «победы» преследовать «разгромленного» врага.
Обстановка же складывалась далеко не столь радужная. Корпуса 1-й армии начали вторжение в Германию на широком фронте — 73 версты, при этом наиболее благоприятный узкий участок в 10 верст имел как раз 3-й армейский корпус. Его сосед справа наступал на фронте в 18 верст, слева — в 30 верст. Отряду В. И. Гурко отводилась полоса в 15 верст. По-прежнему бездействовала кавалерия на обоих флангах, не используя громадного преимущества над противником. Артиллерия армии выпустила почти все снаряды за один день, парки были пусты. Возобновление германских атак 8(21) августа по меньшей мере грозило Ренненкампфу поражением, а при неблагоприятных для русской стороны обстоятельствах могло привести к ее уничтожению (эти доводы приводил на военном совете Франсуа)».
Существует давняя легенда, что переброска двух германских корпусов в Восточную Пруссию сыграла решающую роль в поражении немцев в битве на Марне и срыве плана Шлиффена по быстрому разгрому Франции. Но численный перевес англо-французских войск (459 батальонов против 262) был слишком велик, чтобы отправленные на Восточный фронт 50 батальонов могли изменить положение. Главное же, переброшенные в Восточную Пруссию германские войска, 11-й армейский и Гвардейский резервный корпуса и 8-я кавалерийская дивизия, которые высвободились после взятия ими бельгийской крепости Намюр, все равно не успевали принять участие в битве на Марне. Как пишет С. Г. Нелипович, «если бы даже германское Верховное командование в лице X. фон Мольтке (младшего) не послало два корпуса против России, эти войска также не успевали к битве на Марне, поскольку были взяты из состава сил, осаждавших крепость Намюр. Гораздо большие силы противника были отвлечены на блокаду Антверпена и осаду Мобёжа (шесть корпусов)».
И тот же историк пишет: «К З сентября (н. ст.) во Франции германские войска успешно продвигались к Парижу. ‘‘Парижская директива» Мольтке, отданная 27 августа, была составлена в духе полной уверенности в победе: ударные армии ослаблялись еще на три армейских и один кавалерийский корпуса, которые направлялись на Антверпен (север) и Верден (юго-восток). Таким образом, обещание Мольтке о «высвобождении всех германских сил на Западе» после первых 6 недель войны, данное Конраду 12 мая, начало претворяться в жизнь».
Основную причину германского поражения на Марне С. Г. Нелипович справедливо видит в том, что германское командование не сконцентрировало все свободные силы в решающем месте: «Казалось бы, германской армии на Марне как раз не хватило тех сил, которые были отправлены против России, на усиление 8-й армии. Однако на Восток было отправлено менее 40 тыс. человек. Общие силы на французском фронте увеличились к сентябрю на 8 тыс. человек, невзирая на потерю в августе 136,5 тыс. солдат и офицеров. Но на ударном участке фронта силы германских армий были ослаблены значительно больше. Пополнились только 5-я и 7-я армии (последняя обороняла Лотарингию и Эльзас). Зато в Бельгии германские оккупационные войска были увеличены почти в три раза — до 67 тыс. человек, тыловые и этапные службы за месяц разрослись с 25 тыс. до 161 тыс. солдат и офицеров. Осадами крепостей Мобёж и Антверпен было сковано четыре корпуса. Отправленные в Восточную Пруссию войска были каплей в море, которое столь щедро «разливал» Мольтке-младший».
Германский главнокомандующий явно недооценил врага. Но можно сказать, что силы Антанты недооценил австрийский главнокомандующий Конрад фон Гетцендорф. План Шлиффена имел бы шансы на успех лишь в том случае, если бы Мольтке-младший не ослаблял бы наступающий правый фланг Западного фронта, а Конрад фон Гетцендорф, вместо того, чтобы предпринимать бесполезные с точки зрения общего исхода войны наступления в Сербии и в русской Польше, придерживался бы на всех фронтах оборонительного образа действий и, собрав максимум сил, в первые же дни войны бросил бы их на Западный фронт в помощь германским войскам. Австрийские войска могли бы занять позиции на южном фланге и в центре, а освободившиеся германские дивизии создали бы необходимый для успеха перевес на правом фланге. 15–20 австрийских дивизий, вовремя переброшенные на Западный фронт, могли бы решить исход войны.
Россия значительно уступала своим основным союзникам Англии и Франции в уровне промышленного развития и оснащенности вооруженных сил и нуждалась в англо-французской помощи вооружением и техникой. Но зависимость была не такова, чтобы Париж и Лондон могли диктовать Петербургу свою волю. Планируя наступление в Восточной Пруссии, русское командование с самого начала не только ставило своей целью отвлечь часть германских сил с Западного фронта, понимая, что в случае поражения Франции России не устоять. Оно всерьез рассчитывало занять эту германскую провинцию и уничтожить значительные силы германских войск. В начале войны ни в Париже, ни в Петербурге никто не предполагал, что на Западном фронте создастся критическое положение для англо-французских войск, и решение о наступлении в Восточной Пруссии принималось без какого-либо нажима со стороны союзников.
Однако после поражения в Восточно-прусском сражении русское правительство всячески пропагандировало тот тезис, что две русские армии пожертвовали собой в Восточной Пруссии, чтобы спасти союзников на Марне. Но такая пропаганда только укрепляла у солдат и остального населения убеждение, что Россия воюет за чужие интересы, и косвенно способствовала революции.
Всего за август и сентябрь 1914 года действовавшая в Восточной Пруссии 8-я германская армия, возможно, с включением действовавшего в Силезии корпуса Р. фон Войрша, потеряла 3867 погибших, 21 987 раненых и 7053 пропавших без вести, из которых в русском плену оказались 3033 человека. Следовательно, общее число убитых можно оценить в 7887 человек. 1-я и 2-я русские армии только до середины сентября потеряли около 245 тыс. человек, в том числе 135 тыс. пленными. Если предположить, что соотношение раненых и убитых было в 1-й и 2-й русских армиях примерно таким же, как в 8-й германской армии, т. е. 2,8:1, то их потери убитыми должны были составить 28,9 тыс. человек. Кроме того, 8-й армии пришлось сражаться и с 10-й русской армией, потерявшей убитыми 12 офицеров и 372 солдата, ранеными 37 офицеров и 998 солдат и пропавшими без вести 11 офицеров и 437 солдат, что увеличит русские потери убитыми до 29,3 тыс. человек. Тогда соотношение русских и немецких потерь убитыми будет 3,7:1.
По более поздним подсчетам С. Г. Нелиповича, 1-я русская армия потеряла убитыми 222 офицера и 7960 солдат, ранеными 449 офицеров и 21 207 солдат, пропало без вести 285 офицеров и 54 079 солдат. Этот подсчет неполный, так как не включает данных по второочередным дивизиям, в частности, по 54-й (учтены данные лишь по одному полку) и по 68-й. По 2-й армии есть только германские данные о потерях: 93,2 тыс. пленных, 6739 убитых, захороненных немцами, и 20,5 тыс. ранеными, посчитанными исходя из соотношения раненых и убитых 3:1. Сюда не вошли убитые, захороненные русскими, как в окруженных, так и не в окруженных корпусах, и часть приходящихся на них раненых (в германских лагерях оказалось 2919 русских раненых, из которых к октябрю умерло 110 человек). Поскольку общие русские потери пленными составили около 135 тыс. человек, на 1-ю и 10-ю армии придется около 41,8 тыс. пленных. Если всех пропавших без вести из состава 10-й армии считать пленными, то около 11,8 тыс. из числа пропавших без вести в 1-й армии следует отнести к убитым. Тогда общее число убитых увеличится как минимум до 27,1 тыс. человек. Если проанализировать данные о потерях корпусов 2-й армии за отдельные дни боев, можно предположить, что примерно 2,9 тыс. убитых, потерянных до окружения и поспешного отступления из Восточной Пруссии в боях, где русские войска имели успех или не понесли больших поражений, русские похоронные команды имели возможность захоронить. Тогда общие потери, без учета потерь части второразрядных дивизий 1-й армии, можно оценить в 30 тыс. убитых, а соотношение потерь убитыми — в 3,8:1, т. е. практически такое же, как и в расчетах по первому варианту. Вероятно, реальное соотношение было ближе к 4:1, принимая во внимание некоторый недоучет русских потерь убитыми.
Ренненкампфу удалось восстановить управление войсками и отвести армию за Неман, Он избежал окружения, хотя и потерял 100 тыс. человек, в том числе половину — пленными, 122 пулеметам 150 орудий. Фактически: здесь были учтены потери в личном составе 1-й армии за всю кампанию. 8-я германская армия потеряла за сентябрь 1914 года 1555 погибших, 10 412 раненых и 1552 пропавших без вести. Она захватила более 30 тыс. пленных и 150 орудий.
Командующий 10-й армией генерал В. Е. Флугс гневом писал начальнику штаба армий Северо-Западного фронта В. А. Орановскому: «Катастрофа с Самсоновым произвела настолько глубокое впечатление, что мы хотим избежать всяких действий, сопряженных хотя бы с мельчайшим риском, забывая, что без риска нет победы. Для оправдания своей нерешительности мы выставляем колоссальные цифры войск, которыми будто бы располагает противник. Немцы кажутся нам вездесущими». Начальник штаба Верховного главнокомандующего Н. Н. Янушкевич выговаривал Ренненкампфу 7(20) сентября 1914 г.:
«Между тем, как ныне выясняется из перечня колоссальных потерь, кои понесли корпуса вверенной Вам армии людьми, и из подсчета орудий и пулеметов, оставленных противнику при отходе, причем этот материальный ущерб при существующих запасах почти невосполним, с полной определенностью можно притти к заключению, что 1-я армия надолго выведена из состояния боеспособности».
Общие потери 2-й армии составили 6789 убитых, 20 500 раненых, более 93 тыс. пленных, в том числе 15 генералов, 1830 офицеров, 91 400 нижних чинов; противник захватил 350 орудий, много пулеметов, 9 знамен. Это поражение было крупнее тех, что русская армия в свое время терпела под Нарвой и Аустерлицем, равно как и любого поражения в битвах Крымской и Русско-японской войн. В битве под Танненбергом 8-я германская армия потеряла 1891 убитого, 6579 раненых, 4588 пропавших без вести, 16 орудий.
За август и сентябрь 1914 года германские войска на Востоке потеряли 3867 погибших, 7053 пропавших без вести, из которых 3033 человека попали в плен, и 21 987 раненых, из которых за это же время 20 415 человек было возвращено в строй. Русские войска потеряли в Восточно-Прусской операции около 245 тыс. человек, из которых почти 135 тыс. оказалось в германском плену.
Еще в конце октября 1914 года русские войска вновь вторглись в Восточную Пруссию, но был и остановлены на рубеже Мазурских озер и реки Алле. На 10(23)февраля 1915 года было назначено большое наступление в районе Мазурских озер с целью полного овладения этой провинцией. Однако 7 и 8 февраля немцы, упредив русских, сами начали здесь наступление с целью окружения 10-й армии. Ее основным силам удалось избежать гибели, в германском кольце в Августовских лесах погиб только арьергардный 20-й корпус. Его солдаты и офицеры, расстреляв почти весь боезапас, 15 (28) февраля пошли в последнюю штыковую атаку и были почти в упор расстреляны немецкой артиллерией и пулеметами. Более 7 тысяч их погибло в один день, остальные были пленены. Немецкий военный корреспондент Р. Брандт писал: «Попытка прорваться была полнейшим безумием, но святое безумие — геройство, которое показало русского воина таким, каким мы его знаем со времен Скобелева, штурма Плевны, битв на Кавказе и штурма Варшавы! Русский солдат умеет сражаться очень хорошо, он переносит всякие лишения и способен быть стойким, даже если ему неминуемо грозит при этом верная смерть!» Всего германские 8-я армия и 10-я армия в ходе наступления взяли более 100 тысяч пленных. В Августовской операции (боях на Мазурских озерах) в феврале 1915 года немецкие потери составили 1385 убитыми, 938 пропавшими без вести, 9560 ранеными и 10 627 больными. А в первом сражении под Праснышем в феврале 1915 года, последовавшем сразу за боями на Мазурских озерах, германские потери составили 1750 убитыми, 2959 пропавшими без вести, 9923 ранеными и 13 204 больными. Русские в этом сражении потеряли 24 тыс. убитыми и ранеными и 16 тыс. пленных.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.