12. Новгородский погром

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

12. Новгородский погром

Убийство святителя Филиппа заговорщиками показало царю, что его противники не остановятся ни перед чем. Это еще больше утвердило его в намерении покарать врагов государства. Иоанн двинулся к Новгороду.

Наверное, никакое другое событие того времени не вызвало такого количества гневных филиппик против царя, как так называемый «новгородский погром». Над возведением здания лжи поработали многие злые языки от Карамзина до К. Маркса. Но в основе их сочинений лежат вымыслы изменника Курбского, шпиона Штадена и ренегатов Таубе и Крузе. Из четверых на месте событий присутствовал один Штаден. О «погроме» писали и другие авторы, но они либо вообще не бывали в России, либо их «данные» настолько одиозны, что даже не все историки решились их повторить. Горсей, например, в своих «воспоминаниях» путает и время, и последовательность событий: Иоанн якобы, отступая от Ревеля (в сентябре 1558 года. — В.М.), «мстит» за поражение и «грабит» сначала Нарву (май 1558 г.), затем «милует» Псков и, наконец, вводит в Новгород 30 000 татар и 10 000 стрельцов и уничтожает 700 000 человек!

Абсурдность данного сообщения понятна каждому, кто знаком с историей. Во всех 150 городах тогдашней России не набралось бы, пожалуй, и половины названного количества убитых: единственным большим городом была Москва — около 100 000 жителей. Новгород был вторым по величине населения городом страны — примерно 26 000 человек. Остальные населенные пункты в нашем понимании больше всего походили на села.

Истинные подробности событий января 1570 года можно было бы узнать из дела по новгородской измене. Оно хранилось в государственном архиве со времен Иоанна Грозного, пережило Смутное время, но все же не уцелело и исчезло в XIX в. точно так же, как другой важнейший документ той эпохи — Учредительная грамота опричнины. Эти странные исчезновения важнейших исторических документов из госархивов произошли как раз тогда, когда там работала парочка архивариусов-историков, а по совместительству — и масонов: Бантыш-Каменский и его верный ученик Карамзин. (Впрочем, были случаи, когда иностранные «специалисты», поработав в русских архивах, вывозили в Европу целые сундуки наших летописей.)

Известно, что 2 января 1570 года передовой отряд опричников выставил заставы вокруг Новгорода, а 6 или 8 января в город вошел царь и его личная охрана. Зимин пишет о «15 тысячах опричного войска», но из документов той эпохи известно, что число опричников никогда не превышало 5–6 тысяч, из которых 1200 человек были придворные и обслуживающий персонал и около полутысячи — царская гвардия. Костомаров неопределенно говорит о каком-то войске и отдельно о 1500 стрельцах. А Валишевский пишет, что Иоанн прибыл вслед за передовым отрядом всего с пятью сотнями людей.

Зная, как часто в описании событий того времени появляются и пропадают по воле авторов нули (например, Горсей пишет о 700 000 убитых в Новгороде, а Валишевский исправляет эту цифру на 70 000; Карамзин сообщает о 800 000 сгоревших в Москве, а Костомаров — о 80 000) и, учитывая, что опричников было намного меньше, чем 15 000, вернее всего будет считать, что царь вышел в поход с 1500 опричниками. Из них тысячу составлял передовой отряд под командой Скуратова-Бельского и 500 человек личную царскую «гвардию».

Значение вопроса о численности опричного отряда в том, что количество участников похода прямо пропорционально числу казненных в Новгороде. Понятно, что если говорить о десятках или даже сотнях тысяч казненных, то тут и 15 000 стрельцов Зимина и даже 30 000 татар Горсея будет маловато. Но факты свидетельствуют об ином. Иоанн не собирался брать штурмом новгородские твердыни, он знал, что народ не позволит знатным заговорщикам закрыть перед ним ворота. Так и случилось. Передовой отряд арестовал знатных граждан, чьи подписи стояли под договором с Сигизмундом, и некоторых монахов, виновных в ереси жидовствующих, которая служила идеологической подпиткой сепаратизма новгородской верхушки. Часть историков пишет, что были схвачены все монахи и священники, но известно, что царя встретил многолюдный крестный ход — не один же Пимен в нем участвовал!

После прибытия государя состоялся суд. Сколько было приговоренных к смерти изменников? Отбросим 700 000 Горсея и даже 70 000 Валишевского, он и сам сомневался в достоверности этого числа. Псковская летопись пишет о 60 000, но данные Новгородской, более близкой к событиям, в два раза меньше: примерно 30 000 человек. Однако, и это количество, на 5000 превышающее население города, не вызывает доверия у исследователей. Таубе и Крузе сообщают о 15 000 казненных, но находились они в то время на берегах Волги и не могли быть свидетелями событий!

Зато Курбский, как всегда, впереди всех — пишет о 15 000 убитых в один день, тогда как даже такой недруг России, как Гуаньино ограничивается 2770 убитых. Р. Г. Скрынников, на основании изученных документов и личных записей царя, выводит цифру в 1505 человек. Примерно столько же, полторы тысячи имен, насчитывает список, посланный Иоанном для молитвенного поминовения в Кирилло-Белозерский монастырь. Много это или мало для искоренения сепаратизма на 1/3 территории страны? Пусть современники «восстановления конституционного порядка в Чечне» решают вопрос сами.

Но, может, все же правы те, кто сообщает о десятках тысяч «жертв царской тирании»? Ведь дыма без огня не бывает? Не зря же пишут о 5000 разоренных дворах из 6000 имевшихся в Новгороде, о 10 000 трупов, поднятых в августе 1570 года из братской могилы близ Рождественского храма? О запустении Новгородских земель к концу XVI века?

Все приведенные факты объяснимы и без дополнительных натяжек. В 1569–1571 гг. на Россию обрушилась чума. Особенно пострадали западные и северо-западные районы, в том числе и Новгород. От заразы погибли около 300 000 граждан России. В самой Москве в 1569 г. умирали по 600 человек в день — столько же, сколько якобы ежедневно казнил в Новгороде Грозный. Жертвы чумы и легли в «скудельницу» у новгородского Рождественского храма. Это подтверждается и тем, что погибших свозили в братскую могилу все лето, но только в августе их отпели. Значит, сначала «жертв опричного режима» искали по окрестностям, свозили к могильнику, не отпевая, хоронили (в православной-то России!), а через семь месяцев решили исправить ошибку и отпеть? Нет, в то время так поступить не могли.

Зато, если это были жертвы чумы, все становится на свои места. Умерших от «черной смерти» в средневековых городах хоронили быстро, стараясь поскорее избавиться от зараженного тела. Да и отпеть умершего не всегда была возможность, потому что от чумы умирали и священнослужители. Именно такая ситуация сложилась в Новгороде весной и летом 1570 года. По словам Карамзина, «голод и болезни довершили казнь Иоаннову, так что иереи в течение шести или семи месяцев не успевали погребать мертвых: бросали их в яму без всяких обрядов». Показательно, что именно людей, погибших от чумы, советский историк Кобрин самым беспардонным образом записывает в жертвы царя-«тирана», не обращая внимания на то, что они погибли несколько месяцев спустя после отъезда Иоанна из Новгорода.