Шило в мешке не утаишь
Шило в мешке не утаишь
Реконструкция событий 1979 г. позволяет не просто проследить от начала до конца весь процесс «вызревания» окончательного решения о вводе в Афганистан «Ограниченного контингента советских войск», но и понаблюдать за тем, как вела себя при этом Старая площадь, верховная, ни перед кем не подотчетная инстанция власти в Советском Союзе.
Решение о вводе войск, как свидетельствуют факты хроники, принималось не за один присест. Впервые эта тема обсуждалась на Старой площади 17 марта, сразу после подавления восстаний в Герате и Джелалабаде. И затем в режиме «сов. секретно» стала кочевать по повесткам дня различных заседаний и совещаний, проходивших одни — в узком составе, другие — в расширенном. Но что примечательно — ни разу никто и нигде не высказался «за». Все были «против» ввода войск.
Старая площадь устами своего генсека Л. И. Брежнева решительно говорила «против».
Советское правительство в лице его председателя А. Н. Косыгина убеждало всех, в том числе генсека НДПА Н. М. Тараки, что этого делать ни в коем случае нельзя.
Председатель КГБ Ю. В. Андропов на дух не воспринимал так называемую Апрельскую революцию 1978 г., рассматривая ее лишь как рядовую внутри-афганскую междоусобицу, в которую советским войскам негоже ввязываться.
МИД СССР устами своего руководителя А. А. Громыко полностью солидаризировался с Ю. В. Андроповым.
Наконец, Генеральный штаб ВС СССР, во главе с маршалом Н. В. Огарковым, что называется, отбивался до последнего патрона «против».
Все «против», никто «за». А в итоге 27 декабря 1979 г. советские войска оказались на суверенной территории Афганистана. Как такое могло случиться?
Начало было неприметным. Сразу же после мятежей в Герате и Джелалабаде в Кабул были спешно направлены спецназовцы — двенадцать душ из элитного подразделения КГБ «Альфа», как им было объявлено, для «охраны советского посла и старших военных советников».
Как свидетельствует хроника 1979 г., именно так был запущен механизм скрытой инфильтрации советских воинских подразделений на территорию нашего южного соседа.
Возникла парадоксальная ситуация: когда в Москве на разных уровнях продолжали мусолить тему ввода войск в Афганистан, эти самые войска, правда, ограниченными группами и под благовидными предлогами, уже вводились туда.
…В июне в Кабул под видом «обслуживающего персонала советского посольства» прибыли два отряда КГБ: «Альфа» (она же «Гром») и «Зенит» — общей численностью 150 человек. И занялись они не «обслуживанием советского посольства», а работой по своему основному профилю — разведывательно-диверсионной деятельностью. Они принялись с соблюдением необходимых мер конспирации изучать вдоль и поперек инфраструктуру Кабула: где расположены государственные, правительственные и армейские здания, каковы подступы к ним, как они охраняются, как вывести из строя каналы связи, которыми они пользуются, и т. д. и т. п. И, конечно же, особое внимание уделялось афганским спецслужбам.
Не меньшая активность проявлялась и советской армией. И это тоже отражено в хронике 1979 г.
…В мае в Ташкенте из представителей среднеазиатских народов Советского Союза в условиях секретности формируется специальный батальон численностью пятьсот с лишним бойцов.
…В начале июля 368 офицеров и солдат воздушно-десантных войск, переодетых в афганскую униформу младшего авиационно-технического персонала, перебрасываются самолетами Ил-76 на авиабазу в Баграм. Это были первые советские десантники на афганской земле. Им предстояло обеспечить должный прием основных сил «Ограниченного контингента советских войск», когда те начнут вторгаться в Афганистан.
Кто же инициировал эту «двойную игру»? Кто руководил ею? Откуда поступали приказы о проведении тех или иных спецмероприятий?
Приказы, естественно, поступали из КГБ и Минобороны, руководители которых хотя и выступали «против», но обязаны были безукоснительно следовать духу и букве постановлений Старой площади. Выбора у них не было. В соответствии с так называемой «цэкистской дисциплиной», введенной еще в 1921 г. X съездом партии, оппозиционное меньшинство обязано голосовать за все проекты и предложения, которые исходят от большинства в две трети голосов. С тех пор все постановления ЦК КПСС принимались только «единогласно».
Инициатором и руководителем «двойной игры», несомненно, являлась Старая площадь. Именно она, что называется, «заказывала музыку», а остальные были лишь исполнителями ее воли.
«Двойная игра» породила жесткое табу на обнародование в советских СМИ любой информации об Афганистане. Исключением были лишь краткие официальные сообщения, прошедшие цензуру.
«Двойная игра» безоговорочно «закрыла на замок» рты тем, кто так или иначе был причастен к афганской эпопее. Потому-то и весь Афганистан 1979 г. как бы выпал из советского календаря, стал для советской общественности территорией «терра инкогнита».
Режим строжайшей конспирации был введен и на самой Старой площади, включая ее высший эшелон.
Наглядным свидетельством тому может служить отмеченный в хронике 1979 г. факт загадочного поведения Д. Ф. Устинова, который 12 декабря созвал у себя, в Минобороны, узкое совещание по афганскому вопросу. В разгар совещания неожиданно отлучился по «очень важному делу». Затем возвратился и, ошарашив ожидавших его сослуживцев словами «Поздно обсуждать», объявил об окончании совещания.
Эта загадка была разгадана лишь в начале девяностых годов, когда доктору исторических наук, профессору Ю. Ганковскому, знатоку Афганистана, удалось, как он выразился, «добраться» на Старой площади до сверхсекретной, особой папки с многоговорящей надписью: «О положении в Афганистане». В ней он обнаружил документ, датированный 12-м декабря, т. е. именно тем днем, когда Д. Ф. Устинов повел себя так неадекватно.
Профессор Ю. Ганковский опубликовал «добытый» документ. Причем сохранил его стиль и орфографию.
«О положении в Афганистане
Постановление ЦК КПСС № 176/125 ОП от 12 декабря 1979 г. (подлинник) представленный Ю. В. Андроповым.
Л. Л. Громыко, Д. Ф. Устиновым (рукописный), № 997-ОП (1 лист)».
В папке, свидетельствует Ю. Ганковский, лежал «всего один лист бумаги, размером 21 х 28 сантиметров. Постановление написано рукой К. У. Черненко. В нем двадцать строк». И далее он приводит полный текст документа, сопровождая его краткими пояснениями:
«Постановление ЦК КПСС.
К положению в «А».
1. Одобрить соображения и мероприятия, изложенные тт. Андроповым Ю. В., Устиновым Д. Ф., Громыко А. А.
Разрешить в ходе осуществления этих мероприятий им вносить коррективы непринципиального характера.
Вопросы, требующие решения ЦК, своевременно вносить в Политбюро.
Осуществление всех этих мероприятий возложить на тт. Андропова Ю. В., Устинова Д. Ф., Громыко А. А.
2. Поручить тт. Андропову Ю. В. Устинову Д. Ф., Громыко A.A. информировать Политбюро ЦК о ходе выполнения намеченных мероприятий. № 997-ОП (1 лист).
Секретарь ЦК Л. И. Брежнев.
П 176/125 ОП от 12.XII.79».
В верхнем правом углу гриф:
«Сов. Секретно. Особая папка».
Ниже грифа рукой К. У. Черненко написано:
«Председательствовал тов. Л. И. Брежнев.
Присутствовали: Суслов М. А., Гришин В. В., Кириленко А. П., Пельше А. Я., Устинов Д. Ф., Черненко К. У., Андропов Ю. В., Громыко A.A., Тихонов Н. А. Пономарев Б. Н.».
Всего одиннадцать человек.
Поперек текста постановления — девять подписей членов Политбюро: «за — Андропов»; «за — Д. Устинов»;
«за — А. Громыко»; «за — А. Пельше»; «за — М. Суслов»; «за — Гришин»; «за — А. Кириленко»; «за — К. Черненко»; «за — Н. Тихонов».
(Присутствовавший на заседании Б. Н. Пономарев был кандидатом в члены Политбюро и текст постановления не подписывал.)
Еще три члена Политбюро подписали постановление задним числом — 25 и 26 декабря 1979 г. Последним свою подпись (26 декабря 1979 г.) поставил В. В. Щербицкий».[215]
* * *
Итак, из текста документа следовало, что 12 декабря 1979 г. состоялось секретное совещание по афганскому вопросу, на котором было принято «Постановление ЦК КПСС. К положению в «А». Председательствовал на совещании Л. И. Брежнев, а главными действующими лицами были Ю. В. Андропов, Д. Ф. Устинов и A.A. Громыко. Они изложили свои «соображения и мероприятия».
Им же было поручено претворить в жизнь эти «соображения и мероприятия». Что это были за «соображения и мероприятия», в документе ни единого слова. Опять тайна за семью печатями, которая стала явью после того, как Старая площадь рухнула, словно карточный домик. Тогда-то ее бывшие обитатели разговорились.
Первым прорвало Б. Н. Пономарева, поспешившего заявить, что 12 декабря 1979 г. никакого заседания Политбюро, ни тем более пленума ЦК КПСС не проводилось. Была лишь кулуарная встреча в крайне узком составе.
«Громыко, — подчеркивал он, — впоследствии признал, что решение на ввод войск было принято кулуарно. Как обошлись при этом без меня, руководившего международной деятельностью ЦК?
Ну, по части международных вопросов там был министр иностранных дел, которому Брежнев доверял всецело. Со мной никто по этому поводу не советовался. О принятом решении мне никто не сообщил, ни официально, ни полуофициально. Андропов там играл большую роль. Его люди нашли в Чехословакии Бабрака Кармаля, подготовили его на роль нового лидера. Брежнев очень доверял Андропову».[216]
О кулуарной встрече охотно рассказал и М. В. Зимянин, в то время Секретарь ЦК КПСС:
«Была созвана четверка: Брежнев, Устинов, Андропов, Громыко (пятым участником был М. Суслов. — А. Ж.) при секретаре Черненко. Там было принято решение о вводе войск в Афганистан. Использовались материалы Юрия Владимировича Андропова. Как обсуждение проходило? Не могу сказать. Кроме протокола, который был написан от руки Черненко, ничего… Это впервые в истории Политбюро — решение не печаталось на машинке, а писалось от руки.
Было названо так — к вопросу об «А». В кавычках буква А. Там было четыре пункта, один из них — о вводе войск. Ну, там как формула — для осуществления интернациональной помощи, ограниченный контингент и так далее. Заверения Устинова были, что это временный ввод войск, максимум на три-четыре месяца, потом мы их выведем…
…Была записка Андропова, очень подробная, поскольку в Афганистане находилась группа Комитета госбезопасности во главе с Борисом Семеновичем Ивановым, специальным советником и консультантом Андропова. Его телеграмма была, так сказать, одним из первых звонков — нужны другие методы решения афганской проблемы. Ведь в его записке было сказано: если мы не поддержим сейчас Тараки с применением силы, то можем потерять Афганистан, то есть теория Бжезинского — создать «зеленое подбрюшье» под нашими среднеазиатскими республиками — воплотится в жизнь».[217]
О том, что решение о вводе войск принималось келейно, признал даже В. Крючков. «Трудно в деталях воспроизвести ход обсуждения афганской проблемы в высших эшелонах власти Советского Союза и рассказать, как конкретно принималось решение о нашем военном вмешательстве, — пишет он в своих мемуарах. — Эти обсуждения носили закрытый характер и проходили в узком составе».[218]
Не стал молчать и непосредственный участник кулуарной встречи А. А. Громыко, который, правда, настаивал на том, что «решение о вводе войск было принято коллективно, всем Политбюро, и я принимал в этом участие. Я и сейчас не считаю его ошибкой… Прежде всего мы опасались возникновения в Кабуле режима, враждебного СССР. Мы также считали своим долгом оказать помощь Народно-демократической партии Афганистана в защите завоеваний Апрельской революции. Руководители НДПА обращались к нам с просьбой о вводе войск пятнадцать раз».
Вот она, верность цэкистской дисциплине! И все же он не сдержался, нарушил ее.
«После того, как это решение было принято на Политбюро, я зашел в кабинет Брежнева и сказал:
— Не стоит ли решение о вводе наших войск оформить как-то по государственной линии?
Брежнев не стал отвечать сразу. Он взял телефонную трубку:
— Михаил Андреевич, не зайдешь ли ко мне? Есть потребность посоветоваться.
Появился Суслов…
Брежнев проинформировал его о нашем разговоре. От себя добавил:
— В сложившейся обстановке, видимо, нужно принимать решение срочно: либо игнорировать обращение Афганистана с просьбой о помощи, либо спасать народную власть и действовать в соответствии с советско-афганским договором.
Суслов сказал:
— У нас с Афганистаном имеется договор, и надо обязательства по нему выполнять быстро, раз уж мы так решили. А на ЦК обсудим позднее.
Состоявшийся затем в июне 1980 г. пленум ЦК КПСС полностью и единодушно одобрил решение Политбюро».[219]
Относительно июньского пленума ЦК Андрей Андреевич Громыко лукавил.
Принятое «пятеркой» 12 декабря 1979 г. «Постановление ЦК КПСС к положению в «А» никогда и нигде не обсуждалось. О нем ни разу не было упомянуто ни в одном из документов Старой площади. Оно держалось в строжайшем секрете.
Не касались его и на июньском 1980 г. пленуме ЦК КПСС. Пленум обсуждал один-единственный вопрос «О международном положении и внешней политике Советского Союза». Выступившие на пленуме с пространными докладами Л. И. Брежнев и А. А. Громыко ни единым словом не обмолвились о кулуарной встрече и принятом на ней решении. И в итоговом документе пленума говорилось лишь о том, что «Пленум ЦК полностью одобряет принятые меры по оказанию всесторонней помощи Афганистану в деле отражения вооруженных нападений и вмешательства извне, цель которых — задушить афганскую революцию и создать проимпериалистический плацдарм военной агрессии на южных границах СССР».[220]
Как бы то ни было, а рассекреченные документы ЦК КПСС и признательные воспоминания бывших обитателей Старой площади не оставляют ни малейших сомнений в том, что решение о вводе советских войск в Афганистан было принято 12 декабря 1979 г. на секретом заседании специальной комиссии ПБ ЦК КПСС по Афганистану в составе: председателя комиссии А. А. Громыко и ее трех членов — Л. И. Брежнева, Ю. В. Андропова и Д. Ф. Устинова. Помимо членов комиссии в заседании с правом решающего голоса участвовал главный идеолог КПСС М. А. Суслов. Заседание проходило под председательством Генерального Секретаря партии Л. И. Брежнева. Решение о вводе войск было принято единогласно.
* * *
Скрытая инфильтрация в Афганистан советских воинских подразделений не ускользала от внимания американцев.
Уже 9 мая 1979 г. шифртелеграммой за № 3626/1 и 2 временный поверенный в делах США в ДРА Б. Амстутц докладывал в госдеп:
«За последние несколько недель советское присутствие в Афганистане заметно усилилось, но оно еще не достигло того преувеличенного уровня, о котором часто сообщается в прессе…
Наиболее важный вопрос заключается в следующем: можем ли мы ожидать, что советские боевые части примут участие в афганском конфликте? Мы можем только сказать, что такую возможность нельзя исключить… Халькисты в разговорах с иностранными дипломатами и журналистами говорят, что их «заверили» в том, что Советский Союз поможет справиться с «вмешательством».[221]
А 17 декабря директор ЦРУ адмирал Стенсфилд Тернер, выступая на заседании Специального координационного комитета СНБ в Вашингтоне, приводил уже конкретные данные американской разведки и высказывался достаточно однозначно:
«С июля до последнего времени советские войска оставались на местах, но сейчас имеются свидетельства об их перемещениях. Севернее афганской границы были развернуты два новых командных пункта, наблюдается наращивание сил ВВС, а также сосредоточение до двух дивизий.
В настоящее время в Афганистане находится около 5300 человек военного персонала и около двух тысяч гражданских специалистов… ЦРУ рассматривает такое положение… как последовательное и планомерное наращивание сил, связанное, вероятно, с тем, что СССР видит ухудшение ситуации… Мы считаем, что Советы приняли политическое решение сохранить у власти… режим и, если это необходимо, применить военную силу.
Видимо, они придают этому большее значение, чем успешному завершению переговоров по ОСВ, либо считают, что эти события к ОСВ не относятся. Они готовы сбросить Амина, но еще не нашли ему подходящей замены».[222]
Данный текст является ознакомительным фрагментом.