Лондон

Лондон

Оттуда поехали в Лондон, где князь Гали, жив с нею несколько времени, сказал ей некогда, что получил из Испагани письма, по которым должен возвратиться в свое отечество, после чего вскоре и уехал. Сей человек богатейший был в Персии, и как в Индии и в Китае, так и в разных местах, чрез купцов интересован был в коммерции; торги его столь обширны, что у него кораблей было до шестидесяти. При отъезде своем из Лондона оставил он ей драгоценных камней, золота в слитках и деньгами великое число, так что она сама не только делала большие издержки, но и за других платила по сту тысяч гульденов долгу.

По отъезде его жила она в Англии пять месяцев…

После бесконечных мелочей детства и персидских лет поразительная краткость: ни имен, ни встреч, ни занятий. Это понятно с точки зрения неизвестной: в Европе все легче поддается проверке. Лучше уйти от всякой точности, не рисковать. Но совершенно непонятно с позиций следствия — почему же именно здесь, на более доступном материале, не добиваться ясности, не стараться доказать обмана и лжи?

По версии обвинения, неизвестная — госпожа де Тремуйль — оказывается в Лондоне весной 1771 года. В версии неизвестной — достаточно простого подсчета! — имеется в виду 1770 год. Формально разница невелика, но отсюда неизбежны иные связи, иной, более тесный характер контактов и знакомств.

Консул сэр Дик будет утверждать, что лицо неизвестной ему знакомо по Англии. Не значит ли это, что неизвестная действительно пробыла там достаточно долго и к тому же вращалась в определенных высокопоставленных кругах? Иначе где бы имел возможность достопочтенный сэр Дик наблюдать и запомнить в лицо не принятую в домах его круга искательницу приключений.

Другой англичанин, посол лорд Гамильтон, сначала без разговоров устроит неизвестной — графине Пиненберг — неаполитанский паспорт и только затем — мало ли как могут измениться для дипломата обстоятельства! — сообщит о встрече с ней Алексею Орлову. Под именем графини Пиненберг неизвестная не была в Лондоне. Остается думать, что Гамильтон знал ее в лицо и потому сразу же выполнил ее желание.

И разве проще вопрос о языке — на каком говорила неизвестная, откуда вообще европейские языки в совершенстве знала? Положим, немецкий был связан с детством в Голштинии. А английский? Французский? Само по себе умение держаться в светском обществе, которому не мог научить ни таинственный персидский князь, ни тем более нянька Катерина? И никаких недоумений, никаких вопросов следователя.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.