Глава 4 Советские агенты и партизанское движение

Глава 4

Советские агенты и партизанское движение

В различные периоды немецкой оккупации широко использовались советские агенты, сообщавшие советскому руководству собранную в тылу у немцев разведывательную информацию и выполнявшие специальные диверсионные задания. 1) Иногда агенты действовали группами, аналогичными забрасываемым на парашютах партизанским группам, выполнявшим те же функции, что и местные партизаны. 2) Неразбериха и неспособность немцев отличить местных партизан от агентов часто приводила к смешению этих двух категорий. 3) Группы агентов часто получали инструкции устанавливать связь с существовавшими партизанскими группами. 4) В организационном плане заброска агентов осуществлялась тем же командованием, которое направляло партизан в оккупированные районы; одни и те же люди в различное время могли использоваться для тех или других действий. 5) И наконец, существовала определенная взаимосвязь между использованием агентов и партизан: в разное время и в разных местах советское командование предпочитало одних другим. Например, там, где крупным партизанским отрядам не удавалось уцелеть и выполнить свои задачи, на более поздних этапах оккупации шире начинали использоваться агенты. В зимние месяцы заброска агентов уменьшалась, своего пика она достигла весной 1943 года.

Хотя немецкие источники не проводят разграничения между различными типами операций по заброске агентов с помощью авиации, можно предположить, что существовали агенты, направляемые непосредственно НКВД, и агенты, подготовленные в тесно связанных с Красной армией школах и выполнявшие задания высшего командования, ответственного за ведение партизанской войны. Помимо такой раздвоенности в организационном плане – что частично выражалось в различных заданиях, получаемых группами, – можно отметить, что регулярность и интенсивность заброски агентов возрастала в трех основных случаях: 1) в районах, где местные партизанские отряды были уничтожены или находились на грани уничтожения; 2) на участках, где действия агентов требовались для поддержки боевых операций Советской армии, в частности поблизости от линии фронта; 3) при выполнении специальных разведывательных и диверсионных заданий. В одних случаях агенты должны были возвращаться в советский тыл, в других им предстояло оставаться в местном подполье или партизанских отрядах; иногда после выполнения задания они должны были «исчезнуть» и продолжать тайно действовать до прихода Красной армии.

Операции НКВД можно проиллюстрировать на примере заброски агентов в район Терека. Имеющиеся сведения дают основание полагать, что оперативные сотрудники НКВД, как и другие, использовались и для поддержки операций Красной армии. В августе 1942 года в Моздоке, центре нефтяной промышленности Северного Кавказа, был создан истребительный взвод, получивший название отряд «Терек». В его задачи входило разрушение железных дорог, нефтехранилищ, промышленных предприятий, а также нападение на немецкие военные объекты и мелкие подразделения немецких войск. Отряд создавался под руководством начальника местного отделения НКВД Близенюка, который стал его командиром. Будучи сравнительно хорошо вооруженным (помимо советского вооружения и 20 000 патронов имелись четыре американских автомата и четыре британские винтовки), этот отряд, в составе которого был тридцать один человек, не сумел выполнить своего задания. Быстрота немецкого наступления привела к потере запасов отряда; моральный дух, по всей видимости, был невысок, и многие члены отряда покинули его. Изначально отряд должен был поддерживать связь по радио со штабом в Грозном, где, по всей видимости, находилось командование действовавших в районе Терека партизан и командование советских войск в восточной части Северного Кавказа. К середине сентября отряд так и не вышел на связь со штабом в Грозном, а многие его члены покинули отряд или были взяты в плен.

В этот момент, очевидно, советское командование приняло решение о заброске агентов в район Моздока, где тогда шли ожесточенные бои. В сентябре часть агентов была направлена НКВД через линию фронта, другие были заброшены на парашютах. Задачей и тех и других групп был в основном сбор разведывательных сведений, а не проведение диверсий. К примеру, одной группе, сброшенной на парашютах неподалеку от Моздока 20–21 сентября, было поручено взрывать или поджигать немецкие машины, казармы, мосты, но основное внимание она должна была уделять сбору информации о немецких войсках, дислокации авиационных и бронетанковых частей и тому подобным сведениям. Захваченные в плен агенты сообщили, что они входили в состав группы из восемнадцати человек, прошедших подготовку в Грозном, откуда их и забросили. По данным немецкой разведки, штабы НКВД в Орджоникидзе, Грозном, Нальчике и Махачкале осуществляли заброску таких же групп (Нальчик впоследствии был оккупирован немцами). Агентам предстояло собирать сведения о численности и национальной принадлежности союзников немцев; родах войск; количестве бронетехники и артиллерии; знаках различия; местоположении штабов, аэродромов, складов боеприпасов и горючего; моральном состоянии войск и местного населения; обращении немецких властей с местным населением.

Агенты НКВД, насколько можно судить, использовались тем самым вместо партизан, не выполнивших этого задания. Отмечались случаи, когда в дополнение к оставленным в тылу агентам, а также агентам, пробравшимся через линию фронта, на парашютах забрасывались особые группы радистов. Хотя большинство агентов не получали никакой предварительной подготовки или были подготовлены очень слабо, некоторые агенты прошли обучение в специальной школе НКВД в Тбилиси.

Но, помимо этой категории агентов НКВД, действия основной массы агентов, во многом аналогичные действиям партизан, направлялись высшим советским командованием. В организационном плане о связи с управлением партизанской войной свидетельствуют следующие факты.

Многие агенты, забрасывавшиеся на оккупированную территорию, проходили подготовку и получали задания в Астрахани, где находилось и командование партизан юга. Фактически агенты обучались в той же школе, где проходили подготовку партизаны. Еще одна школа в Кизляре, скорее всего, выполняла те же двойные функции. (Третий крупный центр подготовки партизан и агентов, главным образом для западной части Кавказского фронта, находился в Сочи.) После освобождения Краснодара Красной армией школы по подготовке агентов в феврале – марте 1943 года были переведены туда и располагались на аэродроме в районе станицы Пашковской, откуда и производилась заброска агентов.

На связь с партизанским движением указывают и личности некоторых участников. Партизан, строки из дневника которого цитировались выше, прошел специальную подготовку в Москве и Астрахани и был направлен в Калмыкию в ноябре 1942 года; в марте 1943 года этот человек, вместе с группой других, был заброшен с Пашковского аэродрома в район к северу от Новороссийска. По возвращении после прерванного задания в Калмыкию он был направлен в Кизляр и получил назначение в «диверсионную группу Бурнина». Запись от 11 февраля в его дневнике сообщает, что «через два дня мы должны лететь в Крым в тыл к немцам». В действительности он был направлен на оккупированную немцами территорию 25 марта и заброшен в район действий соединения Егорова. Организационная связь партизанского движения с Крымом рассматривалась выше. Старший лейтенант Бурнин, по всей видимости, был именно тем человеком, который, согласно другим источникам, сменил Ягунова на посту руководителя партизанского движения в Крыму. Таким образом, одни и те же люди могли входить в состав партизанских подразделений и групп агентов-парашютистов.

Вышесказанное позволяет сделать и еще одно умозаключение. В обоих случаях решение об отправке партизан в оккупированные немцами районы Северного Кавказа принималось в последнюю минуту: изначально людей намечалось отправить в другие места (в одном случае в Сталинград; в другом – в Крым). Кавказу тем самым отводилось лишь второстепенное место. Причиной этого отчасти может быть то, что от действий агентов там не рассчитывали получить требуемых результатов.

И наконец, часть агентов, направляемых на оккупированную территорию из Астрахани или Краснодара, получала специальные задания установить связь с уцелевшими местными партизанами. Об этом можно судить, например, по заброске агентов весной 1943 года в район, где ранее действовало соединение Егорова. Организация и использование забрасываемых на оккупированную территорию групп во многом соответствовали выработанной еще в апреле 1942 года схеме: планировалось забрасывать на парашютах состоявшие из одиннадцати человек группы диверсантов главным образом в те районы, где изначально действовавшие партизанские отряды были уничтожены. Укомплектованность и вооружение многих заброшенных на Северный Кавказ групп соответствовали схеме, предусмотренной этой директивой. Другой разновидностью являлись группы из двух человек. Эти люди были взрывниками и забрасывались для выполнения таких заданий, как взрывы конкретно названных мостов. У каждого было по две мины, две ручных гранаты и финский нож. Группы из двух взрывников использовались в основном весной 1943 года на Кубанском плацдарме немцев.

Заброска таких агентов, возможно, и проводилась до зимних месяцев, но имеющиеся материалы свидетельствуют, что интенсивность этих действий усиливается в декабре 1942 года. Есть сообщения о выброске агентов в январе для проведения взрывов на железнодорожной линии Белореченская – Армавир, но в целом суровые условия зимы затруднили дальнейшую заброску. Вместе с тем советское наступление избавило от необходимости использования агентов-парашютистов, поскольку Красная армия рассчитывала вскоре освободить этот регион. Такие операции были возобновлены лишь в конце марта: погода улучшилась, а немцы, покинувшие большую часть территории к югу от Ростова, сконцентрировали свои силы на небольшом участке, оставшемся от Кубанского плацдарма. Советская сторона теперь преследовала цель «оживить» остатки партизанских групп, действовавших в зимние месяцы.

В этот район направлялись значительные силы, заброска групп численностью до тридцати человек была обычным делом. Многим удавалось избежать плена, но большинство агентов были молодыми и неопытными, не получили необходимой подготовки и были склонны сдаваться или дезертировать. Однако в целом действовали они намного успешнее тех, кто был заброшен в предыдущие месяцы. После довольно активных действий в марте и апреле наступило затишье; дальнейший всплеск активности произошел в июне.

Значительное внимание уделялось подготовке радистов, часть которых прошла обучение в Москве и на Кавказе. Личному составу вменялось в обязанность поддерживать связь с новым штабом в Пашковской, для связи использовался сравнительно сложный шифр. В состав групп в качестве радистов и медсестер часто включали женщин. Специальную прыжковую подготовку проходила лишь небольшая часть агентов-парашютистов, большинство из них были солдатами регулярной армии, при этом значительная их часть являлась добровольцами. Часть из них совершала по одному парашютному прыжку на аэродроме в Пашковской, многим до отправки на задание вообще не приходилось летать. Помимо обычного пайка и снаряжения их снабжали фальшивыми немецкими документами. Для полетов обычно использовались учебные самолеты У-2, из которых агенты прыгали на парашютах с высоты 400–600 метров; после приземления парашюты прятали или уничтожали. Иногда использовались другие типы самолетов, например Р-5, одномоторный разведывательный самолет, а для больших групп – обычно ДС-3.

В ряде донесений особо отмечается низкий боевой дух этих групп. (Правда, немецкие донесения основаны лишь на результатах допросов захваченных в плен агентов, обычно одного или нескольких из каждой группы.) Кроме того, отсутствие четкого руководства внутри группы, как правило, вело к дезорганизации и нарушению дисциплины. По всей видимости, наилучшим свидетельством этого может служить дневник молодого советского военнослужащего, который, пройдя подготовку в Москве, стал партизанским офицером и, несмотря на многочисленные жалобы и юношескую склонность многое драматизировать, все же испытывал праведный гнев по отношению к немцам. Приводимые ниже выдержки свидетельствуют как о моральном состоянии членов группы Зазарукова, в составе которой он находился, так и о постигшем группу провале в выполнении задания. Говорится там и о предпринятой попытке вернуться на советскую территорию.

«8–15 марта. Мы были в Краснодаре. Меня направили на Пашковский аэродром. Я был включен в группу Зазарукова. Все не так уж плохо. С моральным состоянием дела обстоят хуже.

22–24 марта. Я нахожусь на аэродроме.

25 марта. Мы вылетели на «Дугласе» в 24:00 с Пашковского аэродрома.

26 марта. В 01.00 нас сбросили на парашютах примерно в тридцати километрах от Новороссийска на Хуторе 74. При приземлении я вывихнул правую ногу. Мы прыгали с высоты 400 метров.

27 марта. Я нахожусь в треугольнике между станицами Варениковская, Гостагаевская и Аккерманская. Пока все в порядке, за исключением того, что из наших одиннадцати человек здесь только семь… Мы сидим в лесу. Холодно. Но ничего не поделаешь, ведь мы шпионы, диверсанты.

28–31 марта. Нас преследуют. Ходят слухи, что Камова поймали. Попов убит. Один вроде сдался добровольно. Мерзавец! Теперь нас осталось только трое.

1–8 апреля 1943 года. Я скитаюсь по лесам. Наблюдаю за действиями немцев. Они – настоящие захватчики. По слухам, в Варениковской они повесили пятерых парашютистов. Нас они ищут, но не могут поймать. 2 апреля нас чуть не поймали, но нас спас Александр Ищенко (год рожд. 1906). Он вызвался перевести нас через линию фронта. Мы сидим в лесу, голодаем и мерзнем, вымокли до нитки. Дождь льет все время. Дважды шел снег. Это невыносимо. У нас полно вшей. Но я и не думаю сдаваться немцам, я лучше застрелюсь. Я вспоминаю дорогих мне людей и перечитываю старые письма. Я нахожусь в ссылке. Десять месяцев я уже не был дома».

Спустя несколько дней автора этих строк нашли мертвым.

В таких условиях даже самые стойкие партизаны могли оказаться загнанными в угол. Если все проделанное ими рассматривать в качестве показателя эффективности, то такие группы вряд ли заслуживают высокой оценки. Их задания – как и везде, они почти ничем не отличались от заданий обычных партизанских отрядов – сводились на практике к редким случаям установки мин и проведения взрывов, а также к передаче кое-каких разведывательных сведений советской стороне.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.