Как стать незаменимой советчицей

Как стать незаменимой советчицей

Когда Роксолана уже была любимой, но еще не была единственной, провожая султана в его первый военный поход, кстати, очень успешный, в ответ на вопрос о желанном подарке попросила только одно:

– Привезите книги.

Ее любовь к изучению языков, чтению и поэзии была известна всем, Сулейман в письмах даже в шутку укорял любимую, что изведет во дворце всю бумагу на письма к нему.

Такой ответ не мог не поразить султана, а сама юная женщина (ей было-то пятнадцать!) – не запасть в сердце Повелителя правоверных навсегда. Нет, это еще не была полная победа, Роксолана оставалась одной из… даже побывала после того в опале, но султан уже раз за разом нарушал ради нее неписаные обычаи гарема.

Вот это примечательно: нарушал только неписаные – законы шариата или самой империи Сулейман ради Роксоланы не нарушал и ни один из них не отменил. Этого почему-то упорно не замечали ее ненавистники, не замечают и ныне. Не было закона, запрещающего султану брать на ложе ту, что уже родила сына, это его воля. Не было закона, запрещающего жениться на бывшей рабыне, дав ей волю. Не было закона, запрещающего предпочитать одну женщину остальным, если они не жены. Но женой была только Роксолана, потому султан имел право любить только ее.

Но за что же любил Сулейман Великолепный свою Роксолану?

Не хочу, чтобы сложилось впечатление, будто Роксолана была белой и пушистой, просто образцом добродетели, нет, она была не менее жестокой, чем остальные.

Не менее, но и не более.

В гареме нельзя выжить лапочке, наивно хлопающей глазами, если только эти взмахи ресниц не мастерская игра. Гарем – это клубок змей, и если не будешь шипеть громче остальных и запас яда иметь достаточный, тебя обязательно укусят первой. Возможно, сейчас, когда женщины стали самостоятельными, это не так, но в XVI веке женщина самостоятельно жить могла с трудом, тем более женщина, воспитанная за высокими стенами султанского гарема на полном, так сказать, султанском обеспечении.

Чтобы выжить в гареме и спасти жизни собственных детей, нужно было быть достаточно стойкой и далеко не всегда праведной. Это не оправдание, это констатация факта.

Откуда такое убеждение?

Просто сотни красавиц, добивающихся внимания одного-единственного мужчины, не могут не соперничать. Конечно, и среди этих красавиц находились те, кто не ставил задачи-максимум стать кадиной, но наверх выбирались и там задерживались только те, кто ставил. И чем выше получалось добраться, тем жестче и опасней становилась конкуренция, потому что гезде много, икбал куда меньше, а уж кадины и вовсе четыре…

И красоток, которым доверено тереть султану спинку или подносить шербет, тоже дюжина.

Конкурс покруче, чем в театральный ВУЗ или на нынешних конкурсах красоты. Плечиками приходилось толкаться нешуточно, да и прочие гадости делать тоже. А еще следить, чтобы гадость не сделали тебе.

Была ли Роксолана умней других красавиц?

Наверное, нет, умненьких, вернее, хироумненьких было много, в султанский гарем не брали не только некрасивых, но и глупых. Но ум большинства была заточен на борьбу между собой, на склоки и сплетни, совершенно неинтересные султану.

То, что Сулейман взял на ложе Роксолану, заинтересовавшись чем-то помимо внешности, могло быть просто везением. А вот то, что она завоевала сердце султана навсегда, – ее заслуга, какие бы сплетни о Роксолане ни ходили.

Чтобы четыре десятилетия удерживать внимание одного из самых умных и образованных людей своего времени, мало быть красивой игрушкой, надо и самой чего-то стоить. Ни одна любовница ни у одного правителя не держалась так долго, как бы ни была хороша собой и даже умна, рано или поздно умный мужчина терял интерес к глупой женщине, у Сулеймана же этот интерес, судя по всему, даже возрастал. Было почему?

Вести активную общественную деятельность и помогать султану в управлении империей (она принимала послов) Роксолана начала фактически после смерти Ибрагима-паши. Можно сказать, что Сулейман в тоске от содеянного просто попытался заменить друга подругой, но даже при таком раскладе он выбрал не Махидевран или Гульфем, рядом оказалась Роксолана.

С середины тридцатых годов она все чаще упоминается посланниками разных стран, прежде всего Франции, которая начала активно налаживать отношения с Османской империей. Обычно это ставят в заслугу убитому Ибрагиму: мол, он незадолго до своей гибели договорился с французами о тесном сотрудничестве, султану оставалось лишь следовать определенным разумным визирем курсом.

Тогда Ибрагим предатель втройне, потому что, договариваясь с французским королем Франциском, он одновременно тайно связывался с императором Карлом, делая это за спиной султана. Сам Сулейман слишком ответственно относился к своему обещанию, даже если оно дано гяурам – неверным. Он не нарушил слова, данного Франциску, и не стал обещать мира Карлу даже после того, как сам Франциск нарушил свой договор.

Как бы то ни было, но с французами договорились, именно под французским флагом отныне имели права появляться суда в бухте Золотой Рог. Это была невиданная привилегия, которой из-за французов лишились венецианцы. Не здесь ли корни падения Ибрагима? Не венецианцы ли, знавшие все и обо всех в Османской империи и щедро оплачивавшие услуги нужных лиц, в том числе Великого визиря (помните перстень стоимостью в две с половиной зарплаты дожа Венеции?), этого визиря «слили», когда тот попытался променять их на усиливавшуюся Францию?

Французы получили серьезные привилегии, отныне любое торговое судно, подходившее к берегам Османской империи и подвластных ей территорий (это все восточное и большая часть южного побережья Средиземного моря, то есть почти все торговые пути), должно было поднять французский флаг и товары на богатейших османских рынках продавать только под рукой французов, за что имели неплохие дивиденды.

Исключение составляли только торговцы под флагом самих Османов. И вообще, внутренний рынок оставался в руках своих торговцев, а внешняя торговля была теперь в руках у французов. Султану так было удобнее, раньше все держали ныне потерявшие доверие венецианцы, а еще раньше – генуэзцы.

Когда Роксолана стала настоящей помощницей мужа?

Скорее всего, именно после смерти Ибрагима, но не потому, что сместила визиря, они были в разных весовых категориях, султанша никак не могла соперничать с многолетним другом султана просто потому, что не имела такой возможности. Однако Сулейману требовалось если не советоваться, то хотя бы выговориться перед кем-то. Почему не допустить того, что любопытная султанша умела не только стрелять глазками, но и слушать, причем слушать заинтересованно? А еще давать советы…

К тридцатым годам (валиде Хафса умерла в 1534 году, Ибрагим-паша казнен в 1536-м) относится начало широкой благотворительной деятельности Роксоланы, которую та вела на личные средства. Видно, прижимистой была султанша, если не потратила свое содержание на побрякушки.

А потом добавились средства от «зарплаты» управительницы гарема.

Роксолану можно бы обвинить в нецелевом использовании гаремных средств, только в каких целях? Разве что благотворительных, ведь она строила имареты (богадельни) и общественные столовые, кормившие за счет султанши нуждающихся (много ли вы ныне знаете мест, где любой бесплатно может полноценно пообедать?), больницы, школы для девочек…

В то же время не было никаких свидетельств об обиде из-за плохого содержания одалисок (вот уж кто не преминул бы пожаловаться султану на обиды!). Конечно, жалобы были, но из-за забытости-заброшенности, что Роксолана спешила устранить (помните, убеждала выдать красавиц гарема замуж или подарить кому-то состоятельному).

Удивительно, но те, кто ел и пил, жил в имаретах и учился, совершал хаджи в Мекку и лечился благодаря султанше, на нее же и возводили поклеп. Поистине память человеческая неблагодарна. Или только к тем, кто выбивается из общего ряда, идет поперек течения или попросту опережает современников?

Изумленный активной общественной деятельностью супруги, султан тоже принял участие в ее проектах, но в деятельность основанного Роксоланой фонда не вмешивался.

Возможно, именно это подвигло Сулеймана доверить супруге общение с послами и торговыми представителями. Оставлено немало описаний султанши в самых разных записках, отчетах, донесениях тех, кто старался утвердиться на богатейшем османском рынке, послов разных стран и несколько портретов Роксоланы (одно изображение Михримах, очень похожей на мать, часто называют портретом самой Роксоланы).

Согласно описаниям, не противоречащим одно другому, у Роксоланы были небольшие, но удивительные глаза, маленькие губки, такой же подбородок, маленькие кисти рук и вся она маленькая. Кстати, Михримах повторила мать, разве что была повыше ростом.

Понятно, что маленький рост можно заметить и под паранджой, небольшие глаза никакой яшмак (вуаль, закрывающая нижнюю часть лица) не спрячет, но как за тканью увидеть маленькие губки и то, красива ли султанша вообще или просто умна и очаровательна в беседе? Кстати, портреты не противоречат описаниям.

Но как могли увидеть под яшмаком лицо султанши иностранцы? Или, глядя на решетку, за которой обычно сидели женщины гарема, присутствуя на каких-либо мероприятиях, понять, что она улыбчива, очаровательна, общительна?.. Неужели?..

Никто из авторов записок не упоминает ни решетки со спрятанной за ней Роксоланой, ни закрытого лица, ни вообще чего-то, отличающего ее от европейских женщин, – значит, султан позволял жене присутствовать на приемах даже без яшмака? Как же нужно было доверять и быть уверенным в Роксолане страшно ревнивому Сулейману, чтобы решиться на такое? В том числе позволить ей позировать художнику-христианину (мусульманские живописцы портретов не писали).

Ни одну другую наложницу не рисовали, а тут и Хуррем, и Михримах… Поистине, эти две женщины выбивались из общей толпы красавиц, а потому и вызывали зависть и грязные сплетни.

Позже будет рассказано об одежде турецких женщин XVI века, которая, конечно, отличалась от одежды одалисок султанского гарема, но не меньше от нее отличается и то, что показано в сериале.

Конечно, прежде всего от Сулеймана зависело, будет ли высовывать нос из гарема Роксолана, но ведь если бы знал, что неспособна, и предлагать не стал.

Считается, что Роксолана практически правила за Сулеймана империей, оттеснив мужа от трона, ну или давая советы в спальне. Думать так – значит, принижать личность самого Сулеймана. Он вовсе не был столь внушаемым, хотя был очень терпелив.

Попробуем понять.

Сулейман стал султаном осенью 1520 года. Через три года заменил Великого визиря Пири Мехмед-пашу на своего друга Ибрагима-пашу, тогда же женив его на Хатидже-султан, своей сестре. До марта 1536 года выслушивал постоянные жалобы на Ибрагима-пашу, обвинения своего любимца во взяточничестве, пока тот наконец не переступил границу дозволенного.

Казнив многолетнего друга, свое второе «я», Сулейман должен был пережить настоящий стресс и депрессию. Он и пережил. Но не спился, не бросил управление государством, вникая во многие дела сам, потому что менялись Великие визири, значит, вызывали недовольство султана, значит, держал под контролем.

Помимо любовного приворота султана Роксолану обычно обвиняют в том, что вмешивалась в дела правления, ставила и снимала Великих визирей, пока не смогла пристроить на эту высшую должность своего зятя.

За время правления Сулеймана сменились девять Великих визирей, из них семеро – при жизни Роксоланы.

Первый – Пири-паша – был визирем еще при Селиме, Сулейман отправил его в отставку на третий год своего правления, учитывая немалый возраст, и сделал Великим визирем своего друга Ибрагима. Ибрагим правил тринадцать лет, был казнен.

Его сменил Аяз-паша, который просто умер во время эпидемии 1539 года.

Великим визирем стал супруг султанской сестры Шах-султан Люфти-паша. Этот через пару лет неудачно подрался с женой, Шах не Хатидже, терпеть не стала, Люфти-паша получил развод, вслед за тем был смещен и уехал в провинцию писать книги (неплохие, между прочим).

Великим визирем стал Хадим Сулейман-паша. О нем ничего неизвестно, казнен не был, значит, просто умер, он спокойно правил три с половиной года – с весны 1541 до осени 1544 года.

А вот следующий визирь вызвал у противников Роксоланы буквально зубовный скрежет – Великим визирем стал муж принцессы Михримах Рустем-паша. Из грязи в князи! Женился на принцессе, чтобы стать Великим визирем! Из провинции почти на трон!

Напоминаю: свадьба дочери Роксоланы и Сулеймана принцессы Михримах состоялась весной 1539 года, Великим визирем Рустем-паша стал осенью 1544 года. На «сразу» как-то не тянет, пять с половиной лет это «сразу» тянулось. И не из грязи, и не из провинции… Рустем-паша не один год был третьим визирем Дивана (Великий визирь – первый), у Сулеймана хватило времени, чтобы приглядеться к зятю. И почему мужьям султанских сестер (они тоже зятья Сулеймана) можно становиться Великими визирями, а мужу дочери нельзя?

И не после казненного Ибрагима-паши он принял эту должность, а после умершего во время эпидемии Аяза-паши.

Рустем-паша был на этой должности дважды. После казни принца Мустафы на них с Роксоланой вылили столько грязи, что он был вынужден уйти в отставку. Сменил Рустема-пашу на этом посту муж другой султанской сестры – Фатьмы-султан – Кара Ахмед-паша, который за два года так проворовался, что был султаном казнен.

Великим визирем снова стал Рустем-паша, он оставался на должности еще шесть лет до своей смерти. Рустем-паша правил дольше всех – в общей сложности 16 лет. Не был обвинен во взяточничестве, в злоупотреблениях, в некомпетентности… Конечно, и идеалом тоже не был, но все же…

Рустем-паша пережил свою тещу Роксолану на пять лет, и никакие завистники не смогли поколебать его позиции даже без ее защиты, Рустем-паша сам способен хорошо работать, Михримах выдали за талантливого, как когда-то Хатидже?

Как видите, если Роксолана и могла повлиять на назначение Великих визирей, то только по отношению к их с Сулейманом зятю Рустему-паше. В этом ее и обвиняют. Но зять-то он не только Роксоланы, а и Сулеймана, как и Кара Ахмед-паша, и Челеби Люфти-паша! Почему других зятьев можно ставить на должности, а этого нет?

Главным обвинением против самого Рустема-паши кроме женитьбы на принцессе выдвигается участие в падении шех-заде Мустафы. Сулейман казнил принца! Кто виноват? Конечно, Роксолана и ее подручный Рустем-паша!

Можно напомнить, что Мустафа был далеко не первым казненным принцем. Лично Сулейману не пришлось уничтожать своих братьев и племянников при приходе к власти, за него отец постарался, но на Родосе, когда пала крепость, он спокойно приказал казнить своего двоюродного дядю (сына сбежавшего в Европу султана Джема) и его малолетнего сына. За что? Просто потому, что они имели хоть призрак права на трон Османов. Понимаете, маленького мальчика уничтожили только за то, что его дед когда-то не сложил свою голову, а попытался бежать, спасаясь от гибели.

Роксолана тогда еще не имела на Сулеймана никакого влияния, а потому в этой гибели ее обвинить не догадались. Но Сулейман-то хорош – уже будучи султаном, нашел возможных очень далеких претендентов и казнил.

Чему же удивляться, что он приказал казнить сына, обнаружив, что тот за спиной отца ведет переговоры сразу в двух направлениях – с сербами и с сефевидами (персами)? Угроза свержения был очень серьезной, Сулейману было пятьдесят девять лет (почти), Мустафе – тридцать восемь. Шех-заде по-прежнему поддерживали янычары, считавшие, что Сулейману пора на покой. Покой в те времена означал только одно…

Державшие нос по ветру послы теперь направлялись сначала к Мустафе, а не к Сулейману. Когда-то нечто подобное происходило и с Ибрагимом-пашой. И когда к Сулейману попали бумаги, свидетельствующие о переписке Мустафы с сефевидским шахом Тахмаспом (часть писем сохранилась, и на одном хорошо видна печать шех-заде Мустафы), вопрос о принце был решен.

Когда-то дед Сулеймана смещенный султан Баязид на предложение нового султана Селима остаться в Стамбуле ответил: «Двум клинкам в одних ножнах не бывать». Он был прав, из двух клинков должен был остаться только один. Сулейман, с легкостью казнивший родственников на Родосе только за призрачную возможность когда-нибудь претендовать на престол, получив доказательства об измене сына, на этот престол уже претендующего, решил все просто, клинок остался один. Почему в этом не обвинили Хафсу Айше?

«Любой, кто посмеет претендовать на мою власть, будет казнен, будь он даже моим братом…» И сыном?

Селим, став султаном, казнил двух братьев и кучу племянников, а потом двоих своих сыновей с их детьми. Казнил даже без всяких доказательств их измены, потому что могли претендовать на трон. Почему в этом не обвинили Хафсу Айше?

И до, и после Сулеймана султаны казнили ближайших родственников, которые могли помешать, позже принцев стали помешать в Клетку – закрытые решетками комнаты во дворце без права общаться с кем бы то ни было.

В конце концов, почему не обвинили в казни сына самого Сулеймана, свалив все на Роксолану и Рустема-пашу? Несчастный Сулейман действовал по наущению двух преступников, бывших в сговоре! Но Мустафу казнили в Эрегли, в провинции Конья, это очень далеко от Стамбула даже сейчас. Бумаги султану показал Рустем-паша? А кто должен был ему показать, сам Мустафа? И почему бы Рустему-паше не показать такие бумаги, если те попали к нему в руки? Вот это было бы преступлением.

Достаточно представить ситуацию отстраненно от Роксоланы…

Принц за спиной уже постаревшего (а тогда 59 лет были очень солидным возрастом, султан Мехмед Фатих умер в 49 лет, султан Баязид – в 64 года, султан Селим – в 54) договаривается с противниками, послы едут прямиком к принцу, минуя султана… Все указывало на то, что дни Сулеймана сочтены, что его уже списали со счетов. Что должен делать визирь, получив доказательства связи принца с врагами отца? Вот если бы Рустем-паша не предупредил султана, а потом лишь развел руками: мол, простите, проглядел, это было бы предательством.

И что Великий визирь опирался на Роксолану, тоже понятно – на кого же ему опираться, не на Махидевран же?

Почему во всей этой истории виновными оказываются те, у кого и выбора не было – либо пустить все на самотек и погибнуть, либо предъявить доказательства султану, чтобы тот что-то решил?

Сулейман решил, он просто казнил старшего сына за предательство интересов не только своих собственных, но и всей империи, потому что, если к власти приходит тот, кто воспользовался помощью врагов, он будет предавать, предавать и предавать…

Понимаю, что любителям сериала и поклонникам симпатичного шех-заде Мустафы трудно поверить в его предательство, но письмо с его печатью существует до сих пор, и отрицать это невозможно. Мустафу тоже можно попытаться понять: отец засиделся на троне, мачеха вовсю копает против него, Великий визирь – зять ненавистной мачехи… как тут не сорвешься?

Но тогда правы все. И все виноваты. Почему же винят только Роксолану?

Еще Роксолану винят в поступках ее сыновей, совершенных уже после ее смерти. Снова тот же вопрос: почему Роксолану, а не Сулеймана, который имел на сыновей куда большее влияние, чем мать?

Хотя вот это можно оспорить, она, видно, имела очень большой авторитет у сыновей. При жизни матери сыновья – Селим и Баязид – ни слова не произносили против отца и друг друга, хотя всем было известно, что они питают взаимную ненависть.

Стоит напомнить о сыновьях Сулеймана.

Махмуд – сын Фюлане, родился, судя по всему, еще в Кафе, в 1512 году, умер в октябре 1521 года в Стамбуле во время эпидемии;

Мурад – сын Гульфем, рожден в 1515 (1519?) году, умер тоже во время эпидемии 1521 года в Стамбуле;

Мустафа – сын Махидевран, родился в Манисе в 1515 году, казнен вместе с маленьким сыном (второй умер раньше) султаном в Эрегли 6 ноября 1553 года;

Мехмет – сын Роксоланы, родился в 1521 году в Стамбуле, как и остальные дети, умер 6 ноября 1543 года в Манисе (возможно, был отравлен);

Абдулла – сын Роксоланы, родился в 1522 году, умер во время эпидемии 1526 года;

Селим – сын Роксоланы, родился в 1524 году, умер в 1574 году, одиннадцатый султан Османской империи;

Баязид – сын Роксоланы, родился в 1525 году казнен вместе с пятью маленькими сыновьями султаном за мятеж в июле 1562 года;

Джихангир – сын Роксоланы, родился в 1531 году, умер в ноябре 1553 года в Алеппо, где был наместником, считается, что от тоски по брату Мустафе, но в действительности просто не мог так быстро даже получить известие о его казни;

Роксолану пережили двое из пяти рожденных ею сыновей. Любимым сыном и у нее, и у Сулеймана был старший сын Роксоланы Мехмед, именно его родители прочили в следующие султаны. Может, потому Мехмед и умер так внезапно?

Два других – Селим и Баязид – были куда более слабыми, Джихангир и вовсе болел с самого рождения, у него, видимо, развился кифоз из-за рахита, но решили, что просто горб. Считается, что Роксолана предпочла бы на троне Селима, потому что тот слабее, его, мол, легче уговорить отменить закон Фатиха.

Но Роксолана никогда не давала повода считать себя саму глупой, она же прекрасно понимала, что слабый султан – это слабая империя, и вряд ли могла предпочитать Селима из-за слабости. Дело было в другом: второй сын Баязид был слишком жестоким, этот точно не остановился бы перед уничтожением родственников, вот чего не могли не понимать оба родителя. Думаю, гибель двух наиболее достойных власти сыновей – Мустафы и Мехмеда – была для Сулеймана настоящей трагедией. И все же он уничтожил сына и внука, когда возникла угроза власти.

Боялся за свое кресло, то бишь трон? Возможно, но еще – за империю вообще, потому что для врагов страны нет ничего желанней, чем слабая власть в ней. А кровавые разборки, которые непременно начались, устрани Мустафа его самого, на пользу Османской империи не пошли бы. Сулейман применил известный принцип Мехмеда Фатиха: лучше потерять принца, чем провинцию.

Остались двое – более спокойный и слабый Селим и жестокий, рвущийся к власти Баязид.

Каково после этого было Роксолане? Она не могла не понимать, что также в случае необходимости отец расправится и любым из оставшихся в живых сыновей. А в случае смерти отца Баязид уничтожил бы брата и племянников наверняка.

Роксолане как-то удавалось держать сыновей в рамках приличий, видно, ее авторитет действительно был высок. Но через пару лет после смерти султанши братья начали бодаться не на шутку. Баязид, явно удавшийся в своего деда султана Селима, подобно ему же не считал обязательной передачу власти старшему брату. Если деду было позволительно загнать в угол братьев и отца, то почему ему, Баязиду, нельзя, тем более брат слаб, а отцу уже шестьдесят восьмой год, пора бы и на покой… И ведь договариваться принялся тоже с Сефевидами!

Но отец оказался достаточно силен, чтобы одержать победу над сыном и уничтожить Баязида и его потомство. Остался один Селим, слабый или нет, он теперь был единственным наследником и стал после смерти отца в 1566 году одиннадцатым султаном Османской империи.

Вероятно, эта нагрузка оказалась слишком велика для Селима, он запил… Но говорят и иначе – султан был просто жизнелюбив и не чурался простых человеческих радостей, в том числе выпивки. И умер в свое время тоже из-за выпивки – будучи сильно навеселе, поскользнулся в бане и упал.

Сулейману можно посочувствовать, настоящая трагедия отца – из восьмерых сыновей двоих уничтожить самому, а передать власть в конце жизни некому.

Трагедия матери – потерять троих из рожденных сыновей, причем двоих уже взрослыми, и знать, что оставшиеся в живых непременно вцепятся в горло друг другу.

Для Селима Роксолана успела сделать одно: нашла для него подходящую наложницу – прекрасную венецианку из рода Баффо, прозванную в гареме Нурбану («Принцесса света»). После смерти Мехмеда на его место в Манису Селим отправился уже с Нурбану. Эта женщина сумела подчинить себе Селима полностью, он даже женился, правда, через двадцать два года. Об этом подробней в главе о потомстве.

Нурбану не пришлось воевать с Роксоланой, та умерла раньше и валиде не была.

Стоит обратить внимание, что Роксолана не пыталась никоим образом сократить жизнь самого Сулеймана, не стремилась к власти валиде. Это важно, потому что мечтой любой одалиски гарема было родить сына и привести его на трон, чтобы самой стать валиде-султан – главной женщиной империи.

Роксолана сумела сделать другое: она стала первой женщиной империи, не будучи валиде, стала править не после, не вместо, не за султана, а вместе с ним. Такого не бывало ни до, ни после. Женщины даже в период «Женского султаната» правили либо вместо своих спившихся супругов (как Нурбану за Селима или Сафийе за лентяя Мурада, внука Сулеймана), либо за малолетних сыновей, как Турхан…

Сулейман и Роксолана правили в тандеме, естественно, его власть была неизмеримо больше, она чаще советовала, но немало решений принимала и сама. Это, пожалуй, единственная общественная деятельница такого рода в истории Османской империи. Глупые слухи и небылицы совершенно заслоняют от нас эту сторону жизни Роксоланы. Нет, она не была великой правительницей или общественной деятельницей, ее место чуть позади мужа, но не на шаг или десять, завернутой в тысячи тряпок и с закрытым лицом, а почти рядом.

Супруга – бывшая рабыня! Такого у Османов не бывало. И супруги, правившей гаремом, тоже не было. Османы совершенно справедливо не доверяли правление одной из жен, это означало бы бесконечные склоки. Возможно, поэтому Сулейман после смерти матери срочно женился на Роксолане по шариату: она сразу получала преимущество перед другими женами и теперь вынуждена была оправдывать оказанное доверие.

Оправдала, но поступила хитрей. Чтобы не воевать ни с кем из жен (думаю, она прекрасно понимала, что в любом случае останется неугодной большинству), Роксолана просто постепенно ликвидировала гарем. К тому времени, когда в 1541 году пришлось переезжать в Топкапы, в Старом дворце остались только те, кто и так остался бы вне орбиты интересов султана.

Ее обвинили и в переезде тоже: мол, султан после пожара разрешил ей пожить в Топкапы, а нахалка перетащила с собой всю прислугу, оставив несчастных одалисок скучать в Старом дворце. Но при Роксолане оставалась только прислуга, гарема больше не существовало.

И султанше, которая занималась не пустой болтовней, а работой (управляла тем, что по-прежнему называлось гаремом, но таковым уже не было, и еще собственным фондом), даже принимала послов и самые разные депутации, куда удобней было жить рядом с султаном.

Вот ее отличие от остальных – и тех, кто был до нее, и тех, кто пришел после: Роксолана не была гаремной женщиной, при том что строго соблюдала все правила поведения в гареме (Сулейман очень ревнив), она была общественной деятельницей и правила не при сыне в гареме, а рядом с мужем на троне.

Женщина эпохи Возрождения, новая для Османской империи женщина.

Подобной могла стать Михримах, мать и отец воспитывали любимицу свободной даже под яшмаком, но Михримах вышла замуж за Рустема-пашу и трона для нее не было.

Достаточно о грустном, поговорим о другом, о той самой общественной деятельности Роксоланы.

Каждый правоверный мусульманин хотя бы раз в жизни должен совершить хадж в Мекку. Не стоит говорить о том, что сейчас это просто невозможно – Мекка не выдержит такого количества паломников, – но стремиться к этому нужно каждому.

Нет точных свидетельств о том, приняла ли Роксолана ислам, но, скорее всего, это произошло, хотя в одном из писем она напоминает Сулейману, что тот смеется над ее богом. И все же султанша совершила хадж в Мекку, следовательно, мусульманкой стала.

Для нас хадж Роксоланы интересен тем, что на обратном пути она заехала в Иерусалим (на душе неспокойно?) и ужаснулась его состоянию. Роксолана даже приняла еврейскую делегацию, красочно описавшую тяготы жизни в городе. Впечатлило…

Иерусалим принадлежал Османской империи с 1517 года, когда султан Селим, разбив мамлюков, правивших Египтом, забрал себе в том числе и эту территорию. Селиму Явузу были преподнесены ключи от города, впрочем, весьма символически, потому что открывать этими ключами было нечего: городские стены лежали в руинах, а ворот просто не существовало.

Селиму Иерусалим был ни к чему, хватало других забот, да и Сулейман далеко не сразу озаботился состоянием древнего города, а вот Сулейман им занялся серьезно. Помогло посещение Иерусалима Роксоланой. Кстати, на ее средства в Иерусалиме построены имарет (приют) и большая столовая для бедных и паломников, прибывающих в город. Эта столовая работала вплоть до середины XIX века.

С 1537 по 1541 год в Иерусалиме по приказу султана проводились серьезные восстановительные работы. Прежде всего там была создана новая водная система взамен старой, обветшалой и местами разрушенной. Построена новая городская стена (именно ее мы видим сейчас) и пять ворот: Яффские, Сионские, Мусорные, Львиные и Дамасские.

Султан заботился о своих подданных независимо от того, в каком уголке империи они жили и какого вероисповедания были. В связи с этим существует легенда (а может, и правдивая история): обнаружив, что могила Давида оказалась вне городской стены, султан вызвал для объяснений архитекторов, занимавшихся этим участком. На вопрос, как такое могло произойти, те лишь пожали плечами: мол, могила Давида для мусульман не является святой. Наверное, плечами не пожимали, но свое получили: султанская расправа коротка, две безымянные могилки до сих пор существуют у Яффских ворот…

Кроме этого недостатка, других, видно, обнаружено не было, свидетельств о массовых казнях строителей объекта не зафиксировано, строили на совесть, прекрасно понимая, что отвечают головой. Крепостная стена и двое ворот были оснащены 35-ю башнями, чтобы удобно вести огонь, город получил в дополнение к водной системе серьезную защиту.

В Иерусалиме до сих пор благодарны султану Сулейману Великолепному и его супруге Роксолане, а что не кричат об этом на каждом углу, так просто потому, что Сулейман мусульманин…

Интересно вот что: работы по восстановлению иерусалимского водовода и крепостных стен с воротами шли с 1537 года по 1541-й. Значит, хадж Роксолана совершила не позже 1536 года и не раньше 1535-го, потому что в 1534 году, в марте, умерла валиде – думаю, всем было не до хаджа, а при своей жизни Хафса едва ли отпустила бы Роксолану одну в Мекку.

Но хадж – это месяц зу-ль-хиджжа, двенадцатый месяц мусульманского календаря, один из трех священных, именно в нем совершались хаджи (отсюда и название месяца). Зу-ль-хиджжа 942 года хиджры соответствует маю-июню 1536 года по григорианскому календарю, зу-ль-хиджжа предыдущего года – это июнь 1535-го. Почему это так важно? Сейчас поймете.

Сулейман ушел в поход на Багдад (первая персидская кампания) в 1534 году, просто был вынужден прийти на помощь все провалившему Ибрагиму-паше. Как обычно, султан и Роксолана вели активную переписку, сохранились ее письма того времени, но в них ни слова о хадже, вообще, в письмах Роксоланы об этом ни слова. Разве могла она не написать о столь важном событии? Значит, совершила хадж тогда, когда султан был дома, то есть в 1536 году?

Почему бы не отправиться вместе, это безопасней, надежней, душевней, в конце концов? От Стамбула до Джидды, откуда в Мекку паломники идут пешком, самолетом 2 500 км, а караванными путями – больше 3 000 км. К празднику Ураза Байрам (10 день месяца зу-ль-хиджжа) нужно обязательно оказаться в Мекке, еще лучше – все первые десять дней, когда пост особенно строгий.

Чтобы в 1536 году к началу месяца зу-ль-хиджжа добраться из Стамбула в Мекку с караваном, как двигались даже высокопоставленные паломники, нужно больше трех месяцев, следовательно, выехать султанша должна бы в феврале, а если учесть, что с конца февраля в том году начинался Рамадан, священный месяц, когда никому не пришло бы в голову куда-то отправляться, то еще раньше.

Если эти подсчеты верны, они доказывают, что Роксоланы попросту не было в Стамбуле, когда султан казнил своего друга. Но виновата все равно она…

Вообще, этот хадж – какая-то загадка, о нем почти нет упоминаний, сохранились только результаты (имарет и столовая в Иерусалиме) и воспоминания евреев о делегации к султанше, а также легенда о ее влиянии на решение Сулеймана возродить защиту сильно страдавшего от нападений Иерусалима, а также одиннадцать надписей, вырезанных на камнях ворот и стен города, говорящих о датах строительства.

После Сулеймана ни один султан больше не интересовался Иерусалимом, его укреплением и развитием (подсказчиц не было?).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.