27.3. Сказочная баба-яга — это золотая баба остяков-ацтеков
27.3. Сказочная баба-яга — это золотая баба остяков-ацтеков
В заключение отметим любопытный штрих. Известный английский автор Джильс Флетчер, побывав на Руси, издал якобы в 1591 году свою книгу «О Русском Государстве». Впрочем, сочинение это было, скорее всего, написано или отредактировано не ранее XVII–XVIII веков, о чем мы расскажем в наших дальнейших публикациях. Флетчер не мог пройти мимо рассказов о знаменитой сибирской Золотой Бабе. Относится он к сведениям о ней скептически. Пишет следующее: «Я говорил с некоторыми из них (с сибиряками — Авт.) и узнал, что они признают единого Бога, олицетворяя его, однако, предметами, особенно для них нужными или полезными… Но что касается до рассказа о золотой или ЯГЕ-БАБЕ (о которой случалось мне читать в некоторых описаниях этой страны, что она есть кумир в виде старухи), дающей, на вопросы жреца, прорицательные ответы об успехе предприятий и о будущем, то я убедился, что это пустая басня. Только в области Обдорской со стороны моря, близ устья большой реки Оби, есть скала, которая от природы (впрочем, отчасти с помощью воображения) имеет вид женщины в лохмотьях с ребенком на руках» [85], с. 113.
Что касается мнения Флетчера, — будто рассказ о Золотой Бабе есть басня по той причине, что он, дескать, лично ее не нашел, а увиденная им однажды прибрежная скала мало походит на женщину с ребенком, — то здесь все ясно. Поздний автор или редактор XVII–XVIII веков жил уже в эпоху, когда подлинная история Руси-Орды и похода Ермака-Кортеса стала погружаться в туман. Поэтому и история Золотой Бабы, то есть Девы Марии с младенцем Христом на руках, начала восприниматься как «местная басня». Романовские историки стали лукаво поговаривать, что Золотая Баба — это, дескать, некая скала, похожая на женщину. Скал в просторной Сибири много. Стали, причем с умным видом, искать подходящую. Кое-кто, наиболее беззастенчивый, «находил». То тут, то там. Показывали заезжим иностранцам. Те скептически ухмылялись. Как, впрочем, и коренные местные жители, еще помнившие, хотя уже очень смутно, что Золотая Баба — это вовсе не груда камней, а Дева Мария.
Здесь нам важно другое. Флетчер упомянул еще одно имя, которым, оказывается, называли Золотую Бабу. А именно, БАБА-ЯГА или Яга-Баба. Но ведь этот персонаж нам прекрасно известен из старинного русского фольклора и сказок. Причем нас приучили воспринимать Бабу-Ягу как нечто страшное, злобное, коварное. Живет в темной и непроходимой чаще лесов, в доме на куриных ногах, летает в ступе на метле, пожирает путников и особенно любит полакомиться детьми. И тому подобные страшилки.
По-видимому, дело в следующем. После победы апостольского христианства в конце XIV века, прежнее царское христианство, — в котором, естественно, тоже присутствовал культ Девы Марии, — объявили «плохим язычеством». Применительно к сибирско-американскому ответвлению старинного христианского культа это означало, что образ Золотой Бабы = Девы Марии некоторые оппоненты постарались исказить и не только объявить «языческим», но и снабдить его резко отрицательными чертами. Превратили — на бумаге — Богоматерь в злобное «языческое» существо, которое «любит детей», но, мол, на свой манер. Любит их есть, то есть убивать. Людей, поклонявшихся Деве Марии в образе Золотой Бабы, стали клеймить как «плохих идолопоклонников». Дескать, вы поклоняетесь злобной Бабе-Яге. Так легче было с ними бороться. Кстати, может быть, имя ЯГА происходит от ИЕГОВА. Могут быть и другие объяснения.
Потом, когда в XVIII–XIX веках стали записывать народные сказания, романовские авторы снабдили Бабу-Ягу массой особо неприятных черт. Так протекала нешуточная борьба между различными направлениями старинного христианства, выросшими из одной и той же истории Андроника-Христа конца XII века. Потом суть борьбы забылась, ушла в прошлое, а на страницах книг и летописей остались образы, смысл которых стал не очень понятным. Своими «самостоятельными жизнями» начали жить рассказы о Золотой Бабе, о Бабе Яге и Деве Марии. Прежнее их родство, или даже тождество, было прочно забыто. Каждый из этих образов приобрел свою эмоциональную окраску, сильно отличную от других.
Кстати, зададимся вопросом, не имеющим прямого отношения к сути обнаруженного нами соответствия, но все же достаточно интересным. Почему в русских сказаниях о Бабе Яге говорится, будто она сидит в какой-то ступе или чаше? Причем эта ступа иногда летит при помощи огненной метлы? По-видимому, ответ нам дает Кунгурская летопись. Мы уже цитировали ее сообщение, что Остяки-Ацтеки молятся РУССКОМУ БОГУ, КОТОРЫЙ ОТЛИТ ИЗ ЗОЛОТА И СИДИТ В ЧАШЕ. В нее наливают воду и пьют. Бог этот не кто иной как Христос, и его образ в чаше был привезен к Остякам-Ацтекам после Владимирова крещения. Далее сказано, что верующие садятся вокруг образа Христа, находящегося в чаше, зажигают жир и курят серой, «как в ковше» [67], с. 94.
На старинном рисунке, приведенном нами выше, показан описанный сибирско-американский обряд, см. рис. 8.198. На столе действительно стоит большая чаша с образом Христа. Вокруг чаши горят несколько сосудов с жиром и, вероятно, с серой. Здесь мы сталкиваемся, по-видимому, со следами старинных христианских обычаев. Как мы уже говорили в книге «Царь Славян», в древности крестили не только водой, но и огнем. Христа именовали также Солнцем. В причастную чашу наливали воду а вокруг нее, как нам сообщает Летопись, возжигали огонь. Либо же чаша с образом Христа символизировала сосуд, куда Ангелы собрали его кровь во время распятия на кресте. Во время христианского причастия в церковную чашу наливают вино и пьют из нее. Но ведь, согласно Евангелиям, вино символизировало кровь Христа. Как мы покажем в дальнейших публикациях, «Чаша с юным Христом», это — известная Золотая колыбель, куда положили Младенца Христа. Вероятно, все эти христианские символы причудливо переплелись в Остякском-Ацтекском обряде. В итоге некоторые люди стали поклоняться чаше Христа, окруженной огнем. Но поскольку те же Остяки-Ацтеки соединили этот обряд с поклонением образу Марии Богородице = Золотой Бабе, то могло случиться так, что отсюда возник образ Золотой Бабы, сидящей в чаше, окруженной причастным огнем. Отсюда всего лишь один шаг до тенденциозно искаженного образа Бабы-Яги, сидящей в ступе, вокруг которой иногда возникает пламя — «огненная метла».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.